[]
Иерусалим |
|
Москва |
|
Нью-Йорк |
|
Берлин |
Виктор Ерофеев: «Я, наверное, единственный человек, чьего совета послушался Путин». Интервью
Факты, исследования, тайны
| 30.09.2023
| Читали: 885
«Я прошу, когда книгу переводят на разные языки, не трогать, не переводить слово «гопник». Оно должно войти в международно признанный список русских слов – как водка, матрешка и перестройка», – говорит писатель Виктор Ерофеев «Деталям», рассказывая о своем новом романе «Великий гопник». Он еще не издан по-русски. Это книга о Путине.
архив
– Какой реакции вы ждете от главного героя? Или лучше, чтобы вообще никакой не было?
– Он на меня в свое время реагировал. Потому что, наверное, я был единственным человеком, чьего совета он послушался.
В 2002 году нас с Сорокиным объявили плохими писателями. И книжки наши рекомендовали в Москве сдавать в киоски, получая за это, например, Бунина. Или «А зори здесь тихие». Еще книжки топили в кислоте около Большого театра. Я написал тогда ему открытое письмо на грани приличия, в котором сказал, что 90 лет назад в Германии делали нечто похожее.
Представители прокремлевского движения «Идущие вместе» составили список «вредных писателей» и предложили народу «менять их книги на полезную литературу». А в разгар лета в центре Москвы была устроена беспрецедентная акция уничтожения книг – со стонами, музыкой и слезами.
Наших писателей с европейскими именами обвинили в том, в чем обычно принято обвинять, чтобы общественно уничтожить: порнография, пропаганда наркотиков, употребление мата… И я могу сказать – я просто знаю точно: он отменил эту команду. И это единственное вообще за весь срок, когда он что-то сделал по чьей-то просьбе.
Потом мы в Париже встретились случайно в Елисейском дворце – Ширак хотел тогда сделать презентацию «Хорошего Сталина». Наш гопник уже взял верх. Он меня поймал взглядом, и я понял, что он меня запомнил навсегда. Поэтому я думаю, что какой-то интерес будет проявлен.
Впрочем, сейчас я бы уже не написал ему открытого письма. Бесполезно.
«Великий гопник» – это больной роман, раненый роман, необычный роман, потому что я его начал писать до войны. Потом она началась. И там как будто снаряды летали в книге. Там есть курсив, каждый кусочек помечен 23 февраля, хотя не имеет никакого отношения к этой дате.
Это раненый роман, и под конец он становится нон-фикшен, поскольку любая фикшен становится неловкой в таких реалиях, которые мы видим.
– Вы не боитесь? Гопник – парень мстительный.
– Я и в альманахе «Метрополь» не боялся, хотя не чувствовал себя защищенным. Я вообще, когда пишу, ничего не боюсь. Если насыплют яду – значит, насыплют («Метрополь» – самиздатовский сборник неподцензурных произведений известных авторов: Ерофеева, Аксенова, Искендера, Рейна и других, который был выпущен в Москве в 1978 году. – Прим. «Деталей»).
В этой книге есть две параллельные жизни. Эта книга – не разоблачение. Она предлагает читателю свободу выбрать самому. Вы знаете, чем журналист и писатель отличаются друг от друга? Журналист ищет выход, а писатель ищет вход. Писатель говорит: вот эта дверь, ее мало кто открывал, давайте откроем и зайдем, там комнатка… Что в этой комнатке – сами разберетесь.
Диссиденты пытались изменить что-то в России. Россия должна измениться и изменится, только не по щучьему велению, а так, как она умеет. То есть после Сталина, после гопника придет этакий Хрущев. Причем он может не сразу прийти. Может, будет «перестройка», где Берия и потом Берию накроют, потому что он никому не нужен. Такой Хрущев никакой люстрации не будет производить, но, как и тогда, начнет дружить с Югославией, оттуда – с Западом… И это довольно скоро произойдет. Не значит, что завтра, но в любом случае. И никто народа не спросит.
Русская интеллигенция, русские интеллектуалы и творческие люди испортили вообще всю эту картину, создав утопию народа, угнетенного властью, хотя народ и поддерживал все начинания. Интеллигенция насаждала тогда утопию, будто народ ждет перемен. Навальный в этом смысле прекрасный пример.
Мы вздохнем в половину легкого. Кто-то еще вернется. Пойдут такие полуамнистии. И – до следующего раза.
У России нет истории. В России есть сказка, очень жестокая, очень злая. И внутри этой сказки главный механизм: карусель крутится, и не роли меняются, а исполнители.
Вот то, что я рассказываю. В основном это все же вошло в эту книгу. Если вы меня спросите, о чем «Великий гопник», он о природе человека, а не о природе России или власти.
– Вы презентовали на нынешнем Форуме свободной культуры в Черногории альманах «СловоНово», который уже называют новым «Метрополем» и который представляет один из авторов того, оригинального, «Метрополя»…
– Конечно, это уже другой альманах, совсем другое состояние мира, потому что тот «Метрополь» – это такая трогательная наивность, вера в то, что люди могут стать хорошими, если до них что-то донести…
Конечно, тогда мы не предполагали, что нас посадят, потому что там собралась звездная команда. Мне однажды Чубайс сказал: «Виктор, это вы уничтожили Советский Союз. Потому что вы придумали «Метрополь». Вы сделали так, что они не смогли вас посадить, не уничтожили».
Возможно, во власти понимали, что все уже гниет, и хотели, чтобы если обрушится, то – не на них… «Метрополь», как кружок поэтов Венгрии в 1848 году, дал сигнал к революции. Он дал сигнал, что идея плюрализма существует и основана на именах, которые все почитают и читают. Собственно, единственный человек, который сильно был наказан за «Метрополь» на всю жизнь, – мой отец. Его уволили с высокого поста, сломали ему дипломатическую карьеру.
Нынешний сборник – альманах человеческого достоинства в условиях, когда все – г*вно. Но, поскольку Бог мне дал какой-то талант и какую-то возможность увидеть, что происходит, я должен не отдаться этому ужасу, а сохранить (во имя чего непонятно) достоинство. Он может просто дать возможность для подражания, поскольку происходящее сейчас в России – это только часть того, что происходит вообще в мире. «Хороший Сталин» – это моя жизнь в ХХ веке, а «Великий гопник» – в веке ХХI.
Вот много лет живешь и учишься: что можно, чего нельзя. И вдруг понимаешь, что ничего особенно не придумаешь, потому что идет самое страшное – эпидемия глупости по всему миру. Она совершенно фатальна. Она откликается войной. В Америке со страшной силой она откликается. Во Франции больше половина французов за Ле Пен голосуют. Польша, которая однажды вытащила саму себя за волосы, сегодня окунулась в национализм, Венгрия, которая в 1956 году отстаивала собственное достоинство… Израиль…
Русской интеллигенции не существует больше. Русская интеллигенция – это секта борьбы за освобождение любимого народа. Но народ вдруг оказался не таким, который захотела бы освобождать интеллигенция. И эта секта вдруг почувствовала себя обманутой, развалилась и распустилась.
Интеллигенции нет. Можно сказать, что есть определенное число людей (вон они неподалеку сидят), которые предлагают свои выводы из того, что получилось в результате этой эпидемии глупости, и готовы куда-то вести. Да только мы никуда никого не приведем.
Нателла Болтянская, «Детали». Фото: Нателла Болтянская √
– Он на меня в свое время реагировал. Потому что, наверное, я был единственным человеком, чьего совета он послушался.
В 2002 году нас с Сорокиным объявили плохими писателями. И книжки наши рекомендовали в Москве сдавать в киоски, получая за это, например, Бунина. Или «А зори здесь тихие». Еще книжки топили в кислоте около Большого театра. Я написал тогда ему открытое письмо на грани приличия, в котором сказал, что 90 лет назад в Германии делали нечто похожее.
Представители прокремлевского движения «Идущие вместе» составили список «вредных писателей» и предложили народу «менять их книги на полезную литературу». А в разгар лета в центре Москвы была устроена беспрецедентная акция уничтожения книг – со стонами, музыкой и слезами.
Наших писателей с европейскими именами обвинили в том, в чем обычно принято обвинять, чтобы общественно уничтожить: порнография, пропаганда наркотиков, употребление мата… И я могу сказать – я просто знаю точно: он отменил эту команду. И это единственное вообще за весь срок, когда он что-то сделал по чьей-то просьбе.
Потом мы в Париже встретились случайно в Елисейском дворце – Ширак хотел тогда сделать презентацию «Хорошего Сталина». Наш гопник уже взял верх. Он меня поймал взглядом, и я понял, что он меня запомнил навсегда. Поэтому я думаю, что какой-то интерес будет проявлен.
Впрочем, сейчас я бы уже не написал ему открытого письма. Бесполезно.
«Великий гопник» – это больной роман, раненый роман, необычный роман, потому что я его начал писать до войны. Потом она началась. И там как будто снаряды летали в книге. Там есть курсив, каждый кусочек помечен 23 февраля, хотя не имеет никакого отношения к этой дате.
Это раненый роман, и под конец он становится нон-фикшен, поскольку любая фикшен становится неловкой в таких реалиях, которые мы видим.
– Вы не боитесь? Гопник – парень мстительный.
– Я и в альманахе «Метрополь» не боялся, хотя не чувствовал себя защищенным. Я вообще, когда пишу, ничего не боюсь. Если насыплют яду – значит, насыплют («Метрополь» – самиздатовский сборник неподцензурных произведений известных авторов: Ерофеева, Аксенова, Искендера, Рейна и других, который был выпущен в Москве в 1978 году. – Прим. «Деталей»).
В этой книге есть две параллельные жизни. Эта книга – не разоблачение. Она предлагает читателю свободу выбрать самому. Вы знаете, чем журналист и писатель отличаются друг от друга? Журналист ищет выход, а писатель ищет вход. Писатель говорит: вот эта дверь, ее мало кто открывал, давайте откроем и зайдем, там комнатка… Что в этой комнатке – сами разберетесь.
Диссиденты пытались изменить что-то в России. Россия должна измениться и изменится, только не по щучьему велению, а так, как она умеет. То есть после Сталина, после гопника придет этакий Хрущев. Причем он может не сразу прийти. Может, будет «перестройка», где Берия и потом Берию накроют, потому что он никому не нужен. Такой Хрущев никакой люстрации не будет производить, но, как и тогда, начнет дружить с Югославией, оттуда – с Западом… И это довольно скоро произойдет. Не значит, что завтра, но в любом случае. И никто народа не спросит.
Русская интеллигенция, русские интеллектуалы и творческие люди испортили вообще всю эту картину, создав утопию народа, угнетенного властью, хотя народ и поддерживал все начинания. Интеллигенция насаждала тогда утопию, будто народ ждет перемен. Навальный в этом смысле прекрасный пример.
Мы вздохнем в половину легкого. Кто-то еще вернется. Пойдут такие полуамнистии. И – до следующего раза.
У России нет истории. В России есть сказка, очень жестокая, очень злая. И внутри этой сказки главный механизм: карусель крутится, и не роли меняются, а исполнители.
Вот то, что я рассказываю. В основном это все же вошло в эту книгу. Если вы меня спросите, о чем «Великий гопник», он о природе человека, а не о природе России или власти.
– Вы презентовали на нынешнем Форуме свободной культуры в Черногории альманах «СловоНово», который уже называют новым «Метрополем» и который представляет один из авторов того, оригинального, «Метрополя»…
– Конечно, это уже другой альманах, совсем другое состояние мира, потому что тот «Метрополь» – это такая трогательная наивность, вера в то, что люди могут стать хорошими, если до них что-то донести…
Конечно, тогда мы не предполагали, что нас посадят, потому что там собралась звездная команда. Мне однажды Чубайс сказал: «Виктор, это вы уничтожили Советский Союз. Потому что вы придумали «Метрополь». Вы сделали так, что они не смогли вас посадить, не уничтожили».
Возможно, во власти понимали, что все уже гниет, и хотели, чтобы если обрушится, то – не на них… «Метрополь», как кружок поэтов Венгрии в 1848 году, дал сигнал к революции. Он дал сигнал, что идея плюрализма существует и основана на именах, которые все почитают и читают. Собственно, единственный человек, который сильно был наказан за «Метрополь» на всю жизнь, – мой отец. Его уволили с высокого поста, сломали ему дипломатическую карьеру.
Нынешний сборник – альманах человеческого достоинства в условиях, когда все – г*вно. Но, поскольку Бог мне дал какой-то талант и какую-то возможность увидеть, что происходит, я должен не отдаться этому ужасу, а сохранить (во имя чего непонятно) достоинство. Он может просто дать возможность для подражания, поскольку происходящее сейчас в России – это только часть того, что происходит вообще в мире. «Хороший Сталин» – это моя жизнь в ХХ веке, а «Великий гопник» – в веке ХХI.
Вот много лет живешь и учишься: что можно, чего нельзя. И вдруг понимаешь, что ничего особенно не придумаешь, потому что идет самое страшное – эпидемия глупости по всему миру. Она совершенно фатальна. Она откликается войной. В Америке со страшной силой она откликается. Во Франции больше половина французов за Ле Пен голосуют. Польша, которая однажды вытащила саму себя за волосы, сегодня окунулась в национализм, Венгрия, которая в 1956 году отстаивала собственное достоинство… Израиль…
Русской интеллигенции не существует больше. Русская интеллигенция – это секта борьбы за освобождение любимого народа. Но народ вдруг оказался не таким, который захотела бы освобождать интеллигенция. И эта секта вдруг почувствовала себя обманутой, развалилась и распустилась.
Интеллигенции нет. Можно сказать, что есть определенное число людей (вон они неподалеку сидят), которые предлагают свои выводы из того, что получилось в результате этой эпидемии глупости, и готовы куда-то вести. Да только мы никуда никого не приведем.
Нателла Болтянская, «Детали». Фото: Нателла Болтянская √
26
0
|
|
|
|
