Однако она столкнулась с непониманием родственников, подозрительностью еврейских учреждений и голосом "внутреннего самозванца". Читайте историю Катерины о непростом поиске идентичности.

- Меня зовут Катя, мне 24 года, я актриса. Живу в Москве, родилась в Кемерове, росла в Томске с мамой. С папой довольно долго не общалась. Я знала, где он, что он, но сблизились мы, только когда мне было лет семнадцать. Папа у меня еврей, а мама - нет. По маминой линии есть какие-то подозрения, потому что у ее бабушки фамилия Самойлина. "Лин" в фамилии может как-то указывать на еврейское происхождение, как мне объясняли. Но в целом мамины корни - скорее мордва.

Мне всегда было очень интересно говорить про национальности. Дело в том, что я лично сталкиваюсь с замечаниями вроде "раз ты не по маме - значит, ты не еврейка". Причем слышу это даже от родственников с "еврейской" стороны.

Как-то раз я подписала фотографию полушуточной фразой: "Еврейка в парижском платье из Томска гуляет по Москве". На что родственники мне ответили: "Да, но ты не еврейка. У тебя же только папа еврей".

Я, конечно, понимаю, что есть в этом свои правила, своя логика. Но я же не претендую на какую-то там "чистокровность". Для меня это скорее вопрос мироощущения. Только познакомившись с папой, я поняла, кто я такая. Я росла с вечным ощущением, что я из какого-то другого мира, из другой семьи. Люблю свою маму и всю материнскую линию, но у нас с ними очень много несостыковок по вопросам, как надо жить, как надо любить, как надо дружить. Родственникам с маминой стороны всегда было проще обвинить меня в инфантилизме и наивности.

Но потом я встретилась с папой: ему уже 70 лет, а у него все такие же идеалы, и он мыслит точно так же, как я. У нас абсолютно одинаковый внутренний мир. Поэтому с момента знакомства с ним я стала определять себя именно как еврейка.

Поняла, что я папина абсолютно. И если мой папа еврей, значит, я тоже. При этом мы с ним - одно лицо: когда нас видят рядом, то ни у кого вопросов не возникает, что я его дочь.

Кстати, у нас была такая история. Мы с папой пришли в МЕОЦ - Московский еврейский общинный центр. Папа хотел, чтобы меня там записали как его дочь, для него это было важно. Мы предъявили свидетельство о рождении, но нам, видимо, попалась не очень доброжелательная сотрудница. Она вдруг спросила: "А чем вы докажете, что это ваша дочь?" Папа у меня - очень интеллигентный человек. Я ни разу в жизни не слышала, чтобы он повышал голос, выходил из себя. А тут я замечаю, что он теряется, как маленький: "Ну просто… мы знаем, что это мой ребенок". На что сотрудница ему: "Откуда я знаю, что это ваш ребенок? Может, вы ее из детского дома забрали".

Я в первый раз увидела, как у папы по лицу поднимается краска красная, как он буквально звереет. Я не знаю, почему сотрудница так отреагировала - возможно, потому, что у нас было установленное отцовство. Изначально в графе "Отец" у меня стоял прочерк. Когда мы стали общаться и подружились, то решили "узаконить" наши родственные отношения. Хотя я не знаю, как, глядя на нас, вообще можно усомниться. В общем, это был странный опыт. Но я надеюсь, что это единичная история, не в контексте нормы.