1. Викинги носили шлемы с рогами и рубились двусторонними секирами

Что большинство из нас представляет при упоминании викингов? Дикий бородатый мужик в рогатом шлеме с двуручной секирой наперевес.

Ну да, ну да. А типичный российский солдат — это казак в ушанке с красной звездой, «Калашниковым» и ручным медведем в обнимку с самоваром водки.

Нечто подобное, впрочем, действительно было. Шлемы с рогоподобными украшениями водились тысячей лет раньше у знатных кельтов.

Скорее всего, были они предметом сугубо статусным или вовсе ритуальным. Ведь рога на боевом шлеме крайне неудобны. И вражескому клинку больше пространства для причинения неудобств, и сам их зацепить можешь — а на поле боя это может оказаться последней глупостью в твоей жизни.

Ну а проникновением в массовую культуру образа древнего северного воина в «викинговом шлеме с рожками», как говорил один почтенный ребе, мы обязаны герру Вагнеру. Даже не столько ему, сколько Карлу Дёплеру, придумавшему костюмы для оперы «Кольцо Нибелунгов».

Да-да, и пресловутыми бронелифчиками мы обязаны его же неуёмной фантазии. Они впервые появились на валькириях в той же опере.

Двуручные секиры — туда же.

Двуручные секиры очень сурово и пафосно выглядят на иллюстрациях в жанре фэнтези, только практической пользы от них нет ни малейшей.

Большинство реальных образцов такого оружия — это лабрисы критской цивилизации до катастрофы Бронзового века, предмет сугубо ритуальный.

Викинги были людьми прагматичными, идиотизмом обычно не страдали и потому использовали топоры и секиры всевозможных форм и размеров — но односторонние. Удобнее, эффективнее и дешевле.

А двуручные — это только про пафосные картинки. Они хорошо смотрятся в сочетании с брутально-мускулистыми варварами.

2. Викинги массово использовали стальные шлемы, кольчуги и мечи

Менее идиотское, чем рогатые шлемы и двуручные секиры, — но всё же заблуждение.

Стальной шлем, кольчуга и меч во времена викингов стоили примерно как современный танк с комплектом боеприпасов и запчастями. Их могли позволить себе только конунги, ярлы и их ближайшее окружение.

Основная масса викингов пользовалась тем, что попроще и подешевле. Кожа, дерево, плотная шерсть, недорогие железные бляшки. Оружие — копьё, топор или секира, нож. Что тоже недёшево, но уже хоть как-то вменяемо.

3. Понятие «викинг» было «профессией» или по меньшей мере социальной группой

Отчасти так — но только отчасти.

Начнём с того, что слово «викинг» происходит от глагола vikja. Означает «отправиться к чертям на кулички в поисках приключений, богатств и люлей — как повезёт».

Скандинавия была местом грустным и голодным, а население росло. Когда другие европейские народы закончили со своими великими переселениями и немного остепенились, их стало гораздо проще грабить. В том числе и потомков давнишних сородичей: например, вестготов с остготами, несколькими веками ранее учинивших эпичный трип от Балтики через Причерноморье к стенам Константинополя и далее через Италию к Испании. Или англов с саксами, ещё недавно понаплывших из-за моря и крепко обидевших кельтов вперемешку с потомками римлян.

Походы «на пограбить» организовывала социальная верхушка — конунги с ярлами. Просто потому, что у них были корабли, а ходить из Скандинавии грабить пешком не очень удобно. Но в ватаги викингов могли собираться практически все желающие полноправные люди, имеющие и способные держать оружие.

У кого-то за плечами было много походов, у кого-то ни одного. Но даже за несколько таких «вылазок» викинг мог не слишком набраться боевого опыта.

Целью рейдов было не пафосно превозмочь во славу Одина и Тора, а пограбить и свалить.

Ну или просто поторговать и получить профит. Ведь в конечном итоге даже «чистые» набеги были прежде всего коммерческими проектами. Вложились в поход, рассчитав, чтобы никто особо не помешал, успешно пограбили, подсчитали доходы и разделили в соответствии с соглашением. Профит!

4. Викинги жаждали битв и героической смерти

Миф красивый и жутко популярный со времён эпохи романтизма XIX века, когда образ свирепых языческих героев, не скованных христианской этикой и общечеловеческими ценностями, упал на благодатную почву уставшей от рациональности Просвещения Европы.

Порой от образов викингов в масскульте складывается впечатление, что они чуть ли не мечтали поскорее убиться об какого-нибудь врага покруче и отправиться разносить по брёвнышку чертоги Вальхаллы в процессе вечного алкотрэша с мордобоем и валькириями. Почти как некоторые борцуны за веру со взрывчаткой на пузе в наши дни. Или пресловутые самураи — не настоящие, конечно, а фантастические.

Реальность традиционно была проще, циничнее и не слишком отличалась от нашей. Викинги, конечно, любили и ценили славу. Слава — это польза для иерархии воинственного общества. Слава — это больше воинов на твоей стороне, больше доля в добыче, больше плюшек и почёта. Но слава ценнее для живых.

Самоубиваться о вражьи клинки во славу нордических богов пришло бы в голову разве что совсем скорбному головушкой скандинаву.

Точно так же и реальные самураи отнюдь не жаждали поскорее совершить сеппуку под цветущей сакурой во имя чести. Нет, такие бывали, и была некоторое время натурально эпидемия суицидов по самым кретинским поводам… но в эпоху, когда войны прекратились — а романтизма и драмы все ещё хотелось.

Реальные самураи, занимавшиеся жизнерадостной феодальной резнёй друг друга и всех попутно подвернувшихся, посчитали бы «Хагакурэ» (практическое и духовное руководство воина) свидетельством душевного расстройства автора. Сеппуку они, конечно, совершали — но в ситуациях, когда остальные варианты с точки зрения собственных перспектив и ключевых для феодала интересов фамильной чести были ещё печальнее. «Стремиться к смерти» в качестве идеала во времена настоящих самураев никому бы и в голову не пришло.

Викинги тоже отнюдь не горели желанием поскорее пасть с мечом в руке и ждать у своей хладной тушки первой попутной валькирии. Их куда больше интересовали перспективы пограбить и упрочить свой социальный статус, причём лучше без чрезмерного риска — а не пафосные фантазии романтиков тысячу лет спустя.

Разбить врага при выгодном соотношении сил — это весело и вкусно. Идти без крайней надобности в безнадёжный бой — а оно таки нам надо?

5. Викинги отличались особой свирепостью и жестокостью

Свирепыми и жестокими они, безусловно, были.

Достаточно вспомнить историю добродушного бедолаги Эльвира Детолюба. Ну как «добродушного бедолаги» — был он великим воином и отправил на тот свет немало врагов. Но имел неосторожность усомниться в целесообразности весёлой игры коллег по викингству: подбрасывании младенцев в захваченных поселениях и художественной ловли их на копья.

Коллеги очень удивились эдакому гуманизму — и прилипло к славному Эльвиру обидное прозвище. Как к тому шотландцу из анекдота про «я построил мост — но меня не зовут Шон Строитель Мостов…».

А всё почему? Языческие культуры старой Европы не обладали моральными представлениями более развитых обществ о том, что убивать людей не из твоего племени и народа, да и вообще их обижать — как-то не очень хорошо. Чужак был для них законной добычей и жертвой. Без малейших рефлексий о его глубоком внутреннем мире.

Вот только их архаичные художества — в которых отметились и русичи, достаточно почитать записи об их рейдах на византийские и мусульманские берега, чтобы излечиться от представлений о некой «гуманности и незлобивости» наших предков, — не слишком отличались от методов самых что ни на есть христианнейших государств и народов.

Просто там, где архаичному менталитету для зверств было достаточно просто не видеть в чужаке полноценного человека, воинам французских Каролингов или ромейских императоров требовалось углядеть во враге и его «мирняке» нехристей, еретиков или, на худой конец, врагов государя.

Ну, и пиар сработал. Викинги очень любили грабить монастыри. Сокровищ много, охраны мало или вообще нет — идеальная цель. А монахи — они грамотные. И всё, что думали о заморских рейдерах и их методах, записали тщательно и в подробностях. Если же в соседней деревне соплеменники-христиане чинили ровно то же непотребство, то «это же совсем другое дело, понимать надо!».

6. Викинги были грязными бородатыми дикарями

Ещё один обычный стереотип — викинги носили шкуры и бомжеватого вида одежду невнятного цвета, а поверх красовалась всклокоченная борода.

Нет, в процессе и сразу после долгого морского перехода всё, скорее всего, примерно так и выглядело.

Вот только при первой же возможности любой уважающий себя норманн шёл мыться и приводить себя в порядок со всем тщанием. Начиная с ванны или бани, которую старались принимать никак не реже раза в неделю.

Скандинавия и места обитания северян в других землях изобилуют находками предметов косметического назначения. Особенно — богато изукрашенных расчёсок для шевелюр и бород. А также щипчиков, пинцетов, бритв и даже специальных палочек для чистки ушей и ногтей.

Более того, викинги для пущей красоты даже укладывали волосы и подводили глаза. И любили украшать одежду шёлковыми лентами. До нас дошли упоминания о возмущении англичан скандинавскими щёголями, которые укладывают британских дам в кровати штабелями не суровой брутальностью, а посредством утончённого внешнего вида и манер.

В мирное время и «при параде» викинг был больше похож на хипстера из кофешопа, чем на дикого варвара из дикого леса.

Правда, иронии насчёт своей внешности викинг бы не оценил. Сравнение с женщиной было с его точки зрения тяжким оскорблением. Которое смывается кровью.

7. Викинги были шовинистическими свиньями и угнетали своих жён

Если норманны так страшно оскорблялись за сравнение с женщинами — видимо, положение прекрасной половины человечества в их обществе было совсем печальным?

Отчасти да, отчасти нет.

По нынешним меркам эпохи третьей (или какой там уже?) волны воинствующего феминизма, конечно, самый просвещённый скандинав эпохи викингов будет выглядеть законченной мизогинной скотиной. И врагом всего прогрессивного человечества.

А вот по меркам того времени положение женщин в обществе скандинавов было уникально высоким и свободным. В том числе по причинам голой рациональности.

Когда все нормальные мужики собираются в ватагу и уходят на недели и месяцы за море по уважительной причине безудержного грабежа и насилия, кто будет заниматься хозяйством? Именно. Скандинавское общество попросту не могло себе позволить «забивать» женщин. Слишком многое от них зависело.

Отсюда и право на развод, и многое другое — о чём их современницы из подавляющего большинства других обществ могли только мечтать.

8. Викинги были светловолосыми голубоглазыми «арийцами», в крайнем случае рыжими

И снова нужно помнить, что любые крайности и абсолютизации ошибочны.

Да, в любом «доосевом» обществе работает принцип «настоящие люди — только мои соплеменники». Но это только часть социальной механики. Там нет ничего и близкого к «расовой чистоте» и прочим зигомётным глупостям.

Общество скандинавов времён викингов, как и практически любое им современное общество языческой Европы, имело массу механизмов интеграции чужаков. От патриархального рабства пленников, которое сильно отличалось от крайних форм римского плантационного, до законных браков и многого другого — прибившиеся к ватагам иноплеменные воины, полезные в хозяйстве специалисты и советники. В Скандинавии времён викингов помимо самих северян жили люди самых разных племён и народов.

Да и задолго до эпохи скандинавских морских набегов этнические типы жителей Севера включали в себя массу вариантов. Голубоглазые светловолосые и огненно-рыжие товарищи и дамы встречались, конечно, сильно чаще, чем в остальном мире, — но и смугловатые брюнеты в чистопородных скандинавских семьях никого не удивляли.

Просто потому, что человеческие популяции перемешиваются с момента возникновения разумной жизни, а распределение генотипов всегда причудливо перемешано. И оно в гробу видело что популярные стереотипы, что «вотэтсамое» вприсядку на «идеалы расовой чистоты».

9. Викинги были крутыми рейдерами, а остальные страдали в печали

Размах скандинавских морских набегов был таким, что в памяти народов Европы часть раннего Средневековья осталась именно «эпохой викингов». В конце концов, Англию с Ирландией и Францией грабили именно скандинавы, и даже в Сицилии они умудрились династию основать.

Вот только «в Советской России вы сами устраиваете набеги на викингов».

Если Северное море в основном казалось проходным двором скандинавских рейдерских кораблей, то на Балтике всё было не так однозначно. Потому что тема с морскими набегами пользовалась популярностью отнюдь не только у шведов с датчанами.

Поморские славяне, особенно обитатели острова Рюген, славились как лютые морские разбойники. От их набегов отчаянно страдали берега Балтийского моря, в том числе самые «викинговские» места. В «Саге o Магнyce Слепом и Xаральдe Гилли» Снорри Стурлусон описывает поход на город Конунгахелу на юге Швеции, из которого славяне вернулись с множеством рабов, а сам город захирел и никогда больше не достиг прежней славы. Правда, это случилось уже несколько позднее пика успехов норманнов.

Так что популярный в массовом сознании образ брутальных викингов, бессовестно угнетающих несчастных и миролюбивых славянских крестьянушек во многом справедлив — но половинчат. Потому что брутальные славяне, балты и угро-финны точно так же бессовестно угнетали несчастных мирных жителей скандинавских берегов.

Викинги просто оказались более раскрученными — но и другие жители берегов северных морей зажигали во всех смыслах не меньше.

10. Берсерки пили настойку из мухоморов и штырились

Эмм… вы серьёзно?

Настойку из мухоморов действительно делают, есть рецепты в народной медицине. Только пьют её в целях не психоделических, а лечебных. Очень малыми дозами.

Потому что это мухоморы, а не псилоцибы и им подобные. Яда там хватает, а вот с психоактивностью не задалось.

Впрочем, попытка сварить что-то из мухомора и употребить для достижения «эффекта берсерка» действительно приведёт к массе ярких впечатлений. И у экспериментатора, и у медиков, которые будут этого идиота вытаскивать за шкирку с того света. Если, конечно, получится.

Что именно за пойло употребляли берсерки — вопрос открытый. Но это точно были не мухоморы. Возможно, речь просто об употреблении горячительных напитков в по-скандинавски впечатляющем количестве.

В сочетании с культурно обусловленными особенностями психики это вполне могло давать разные спецэффекты. Потому что даже те самые грибы, конечно, приведут слопавшего их в необычное состояние — но вряд ли оно будет сопровождаться безудержной агрессией против всего, что шевелится.

Как бывает очень часто, при ближайшем рассмотрении величественный эпический миф превращается во что-то куда более знакомое и «человеческое».

На месте романтичных варваров в рогатых шлемах и шкурах, которые, обдолбавшись мухоморами, размахивают двуручными секирами в надежде поскорее отправиться в Вальхаллу, мы видим жестоких — в духе своего времени — но вполне «земных» людей с понятными нам мотивами и стремлениями. Деньги, слава, женщины, земли, власть. Ну, кто что потянет и кому что интереснее.

В походы за моря они пошли не от хорошей жизни, а от банальной голодухи. А когда дело оказалось славным, прибыльным и не слишком рискованным — викингство стало массовым.

Примерно по той же логике голодающие сомалийцы некоторое время назад толпами кинулись в пираты — пока их базы не зачистили втихую заинтересованные силы посредством не слишком разборчивых в методах частных военных компаний.

Когда дело стало опасным более, чем выгодным, сомалийское пиратство резко сбросило обороты. Ровно то же самое произошло с карибским пиратством в конце XVII века: изменился баланс выгоды и риска, лавочку и прикрыли — зачем слишком рисковать‑то?

Ну а жизнь в долгих и дальних рейдах, привычка полагаться на себя и команду больше, чем на традиции и устои, философское отношение к своей и чужим жизням сделали из вождей викингов идеальный материал для создания новых династий.

Ведь в сложные времена именно хладное железно властвует над всем. Кто смел — тот и съел, от Нормандии до Новгорода и от Сицилии до Киева.

И вот теперь кровь насквозь реальных конунгов и ярлов той эпохи течёт в венах всей европейской аристократии. А если разобраться — то, пожалуй, и в каждом жителе Европы и её окрестностей.

/КР:/
Всё не так, как в школьных учебниках.../