06.04.2025 
178 
ВОПРОС: Господин госсекретарь, спасибо вам за возможность получить ответы на вопросы. Дипломатия зиждется на предсказуемости, надежности и доверии. По всему миру второй день подряд рушатся рынки. Все согласны с тем, что президентские тарифы оказались намного выше ожидаемых и основаны на экономических формулах, которые люди не понимают. Какова ваша реакция и как это повлияет на европейцев? Вы хотите, чтобы они тратили больше на оборону –
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Нет, их экономика не терпит краха. Их рынки реагируют на резкое изменение мирового порядка с точки зрения торговли. И то, что происходит, довольно просто объяснить. Если вы являетесь компанией и производите большую часть своей продукции в Китае, и вдруг акционеры или игроки на фондовом рынке, понимают, что производство в Китае обойдется намного дороже, ваши акции упадут. Но, в конечном счете, рынки – до тех пор, пока они знают, какие правила будут действовать в будущем, и до тех пор, пока они установлены, а вы можете оставаться на прежнем уровне, рынки будут приспосабливаться. Компаниям по всему миру, в том числе в сфере торговли, просто необходимо знать правила. Как только они узнают, что это за правила, они будут к ним приспосабливаться.
Поэтому я не думаю, что будет справедливо сказать, что экономика терпит крах. Рынки рушатся, поскольку они зависят от стоимости акций компаний, которые сегодня используют методы производства, которые вредны для Соединенных Штатов. Мы должны быть страной, которая… мы являемся крупнейшим потребительским рынком в мире, и все же единственное, что мы экспортируем, – это услуги, и мы должны это прекратить. Нам нужно вернуться к тем временам, когда мы были страной, способной что-то создавать, и для этого мы должны перестроить мировой порядок торговли.
ВОПРОС: Да, но, сэр, там долговременное (неразборчиво). И вторая часть моего вопроса –
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Что ж, худшее, что можно сделать, – это оставить все как есть. Я имею в виду, что так продолжаться просто не может. Мы не можем и дальше оставаться страной, которая ничего не создает. Мы должны иметь возможность что-то создавать, чтобы обеспечить американцев рабочими местами. Вот и все, это так просто. Китай является примером. Я имею в виду, это возмутительно. Я имею в виду, что они ничего не потребляют. Все, что они делают, это экспортируют, наводняют и искажают рынки, в дополнение ко всем тарифам и барьерам, которые они устанавливают. Таким образом, президент справедливо пришел к выводу, что нынешнее состояние мировой торговли не выгодно Америке и выгодно других людям, и он собирается это изменить. Он абсолютно прав в том, что делает.
ВОПРОС: Но позвольте мне также спросить вас о предсказуемости отношений с союзниками. Премьер–министр Гренландии – извините, премьер–министр Дании, которой на данный момент принадлежит Гренландия, – так вот, Дания, союзник по НАТО, говорит, что это неприемлемо, что одна страна не может аннексировать другую страну. И –
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Ну, никто ничего не аннексировал. Это будет зависеть от самих гренландцев. Вице-президент ясно дал это понять. Он будет уважать право гренландцев на самоопределение. В какой–то момент гренландцы ясно дали понять, что хотят быть независимыми от Дании.
Итак, Дании следует сосредоточиться на том факте, что гренландцы не хотят быть частью Дании. Вот на чем им следует сосредоточиться. Мы не подавали им эту идею; они говорили об этом уже давно. Когда бы они ни приняли такое решение, они примут его, и тогда… Чего мы не собираемся делать, так это позволить Китаю прийти сейчас и, скажем, предложить им кучу денег, чтобы они стали зависимыми от Китая.
ВОПРОС: Президент заявил, что не исключает применения военной силы против Дании, союзника по НАТО, с целью захвата –
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Нет, он сказал, что не исключает – нет, нет, нет – он сказал, что не исключает – он сказал, что я не собираюсь ничего исключать, если на Гренландию посягнет иностранная держава, такая как Китай, Россия или кто-либо еще. Но это не имеет значения, потому что гренландцы сами примут решение. Это они хотят отделиться от Дании. Это они хотят быть независимыми, а не мы. Это не мы выдвинули эту идею, они сами к ней пришли.
И если они примут такое решение, то Соединенные Штаты будут готовы, возможно, вмешаться и сказать: “Хорошо, мы можем создать с вами партнерство”. Мы еще не на этом этапе. Но это то, что вице-президент ясно дал понять на прошлой неделе во время своего визита. Его заявление было предельно ясным. Он сказал, что мы будем уважать право народа Гренландии на самоопределение – жителей Гренландии – и именно они хотят отделиться от Дании. Это была не наша идея.
МОДЕРАТОР: Хорошо, тогда второй вопрос, Мисси из Washington Post.
ВОПРОС: Господин госсекретарь, я хотела бы спросить вас о российско-украинских переговорах. Не могли бы вы рассказать нам, как американцы оценивают условия, выдвинутые Россией после переговоров о прекращении огня на Черном море? Также министры иностранных дел Великобритании и Франции заявили сегодня утром, что Путин тянет время. Вы согласны с этим?
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Может быть, я имею в виду, что это не исключено. Мы пока не знаем. Мы собираемся довольно скоро это выяснить. Я имею в виду, что мы…вот что хотел сделать президент: он хочет положить конец этой войне, и он хотел проверить это на практике в самом начале своей каденции. Возможно ли положить конец этой войне на условиях, которые, очевидно, будут приемлемы для обеих сторон? Потому что невозможно положить конец войне, если обе стороны не согласны. И это то, что мы сейчас пытаемся выяснить. Мы узнаем достаточно скоро – в течение нескольких недель, а не месяцев, – серьезно ли Россия рассматривает возможность мира или нет. Я надеюсь, что так оно и есть. Для всего мира было бы хорошо, если бы эта война закончилась, но, очевидно, мы должны проверить это предположение.
Мы работаем над этим процессом. На этой неделе к нам приезжал мистер Кирилл (прим. Дмитриев). У меня была возможность с ним переговорить. Он встретился с другими представителями администрации. Он передаст некоторые сообщения. И посыл таков: Соединенные Штаты должны знать, серьезно вы относитесь к миру или нет. В конечном счете, Путину придется принять это решение; Российской Федерации придется принять это решение. Я считаю, что украинцы продемонстрировали готовность, например, к полному прекращению огня, чтобы создать пространство для переговоров. В какой–то момент, довольно скоро – не пройдет и шести месяцев – русским и Путину придется принять решение о том, серьезно ли они настроены на мир или нет, и я надеюсь, что они настроены серьезно. Для всего мира было бы хорошо, если бы эта война закончилась.
ВОПРОС: И как вы оцениваете выдвинутые Россией условия? Кроме того, Дмитриев сказал после вчерашних переговоров с мистером Уиткоффом, что США и Россия могут возобновить прямые авиарейсы, возможно, в качестве меры укрепления доверия. Вы поддерживаете это? Таким образом, –
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Я ничего не слышал о прямых рейсах.
ВОПРОС: Хорошо. Как насчет…
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Я могу вам сказать, но я не знаю, кто будет летать на них, потому что все эти люди под санкциями. Но я бы просто сказал вам, что… Я бы хотел обратить ваше внимание вот на что. Я не знаю, поживем – увидим.
Россиянам известна наша позиция в отношении желания положить конец войне, и из их ответов мы очень скоро узнаем, серьезно ли они настроены на достижение реального мира, или же это тактика затягивания. Если это тактика затягивания, то президент США в этом не заинтересован. Если цель этого процесса – создание проволочек, президент Трамп не намерен попадать в ловушку бесконечных переговоров о переговорах. Вскоре мы узнаем, серьезно ли Россия настроена на достижение мира. Если это так, это будет замечательно. Тогда мы сможем двигаться в направлении мира. Если это не так, то нам придется пересмотреть сложившуюся ситуацию и наши планы продвижения вперед в этом вопросе, но мы окажемся в том же положении, что и сегодня, или на момент его вступления в должность. В начале своего правления президент хотел узнать: возможен ли мир? Мы пытаемся выяснить, заинтересованы ли россияне в мире. Их действия – не слова, а именно действия, – определят, серьезно они относятся к этому или нет, и мы намерены выяснить это как можно скорее.
ВОПРОС: А как насчет их условий?
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Да. Опять же, я имею в виду то, что это часть того, что происходит в ходе переговоров. Я говорил по телефону с иностранными лидерами, а потом читаю стенограмму, а там – типа, вот, мы сказали… нет, (неразборчиво), выходит, что они мне такого никогда не говорили. Я думаю, это часть их игры какой-то или что-то в этом роде. Но послушайте, я не… Суть в том, что, по моему мнению, в конечном итоге важно то, продвигаемся ли мы к миру или нет.
Реален ли мир, мы узнаем достаточно скоро. Если они не заинтересованы в мире, мы узнаем об этом достаточно быстро и будем принимать решения на этой основе – я надеюсь, что перспективы реальны. Есть несколько обнадеживающих сигналов, но есть и тревожные звонки. Это будет нелегко. Никто никогда не говорил, что это будет легко, но мы об этом узнаем, скорее раньше, чем позже. Скажем так, я полон надежды, я продолжаю надеяться, нужно надеяться на то, что мир возможен, и что русские серьезно настроены на мир. Мы хотим, чтобы они серьезно относились к миру, и надеемся, что так оно и есть, но мы узнаем об этом скорее раньше, чем позже.
ВОПРОС: Что касается цели расходов на оборону в размере 5%, слышали ли вы голоса против этой идеи, пока вы находились здесь на этой неделе? И вчера вы упомянули “до 5%” – это была ваша формулировка – что вы подразумеваете увеличением до 5%?
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Я сказал “до определенного уровня” – доведение до 5 процентов в какой-то момент. Я не говорю о том, что в одночасье, но чтобы достичь этого, мы считаем, что именно столько должны потратить союзники по НАТО, чтобы НАТО могла противостоять угрозам, которые сама выявила и сформулировала. Вот хорошая новость. Хорошая новость заключается в том, что сегодня все, за небольшим исключением, тратят на оборону больше, чем три, четыре или пять лет назад. Это позитивный показатель. Эта тенденция должна сохраниться. Таким образом, тенденции хороши, но они должны продолжаться.
Но дело не в расходах, понятно? Дело не обязательно в деньгах. Речь идет о потенциале. Для того, чтобы НАТО была сильнее, ей нужны более сильные партнеры. Соединенные Штаты многое делают для НАТО и продолжают это делать. Сегодня мы так же вовлечены в НАТО, как и прежде, и намерены продолжать это делать, но это должен быть настоящий альянс, а это означает, что наши партнеры по Альянсу должны наращивать свои собственные возможности.
Так что, к этому привели две вещи. Во-первых, война в Украине, как мне кажется, заставила многих людей на этом континенте задуматься о реальных угрозах и настоящей войне .А другая причина, я думаю, заключается в давлении и заявлениях президента Трампа, который был довольно последователен в отношении увеличения своих расходов. Итак, вся эта тенденция увеличения расходов на оборону началась, я полагаю, еще в 2017-2018 годах, во время первого президентского срока Трампа. Мы хотим, чтобы эта тенденция сохранялась, и надеемся, что на встрече лидеров в Гааге будут приняты дополнительные и более твердые обязательства в этом направлении. Я думаю, это выгодно Североатлантическому союзу. Чем сильнее наши партнеры по НАТО, чем более боеспособными являются наши партнеры по НАТО, тем сильнее НАТО, и все должны это поддерживать.
ВОПРОС: Извините, я просто хотела уточнить. Так вы попытаетесь установить официальную цель в 5 процентов, а не в 2 процента? И будут ли США стремиться к 5 процентам?
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Конечно. Мы двигаемся в этом направлении прямо сейчас. Я имею в виду, что нам придется тратить больше средств на национальную безопасность, потому что у нас глобальное присутствие, и я думаю, что во многих местах это было задекларировано и не выполнено. Соединенные Штаты также взяли на себя обязательства по созданию Индо-Тихоокеанского альянса. В настоящее время мы стремимся открыть Красное море, чтобы снова стало возможным глобальное судоходство для всех, включая наших европейских партнеров. Мы занимаемся борьбой с наркотиками и бандитизмом в Западном полушарии. Очевидно, что в разных частях мира возникают проблемы разнообразного характера. Мы также обеспокоены возрождением террористических ячеек, будь то в Африке или на Ближнем Востоке.
Так что у США есть глобальные обязательства, и, с другой стороны, есть Китай, который переживает самую масштабную военную экспансию в мирное время за всю историю. Таким образом, нам нужно противостоять всем этим процессам, и мы занимаемся всеми этими вещами. Поэтому нам придется увеличить расходы на оборону в нашей стране. Я думаю, что наша приверженность НАТО – это не просто расходы в размере 3 с чем-то процентов от ВВП. Это продолжалось в течение чрезвычайно длительного периода времени, и так продолжается до сих пор.
Итак, я думаю, наши партнеры знают, что им нужно делать больше, они все заявили, что хотят делать больше, они начали делать больше, и эта тенденция должна продолжаться.
ВОПРОС: Господин госсекретарь, вы упомянули, что также встречались с Кириллом Дмитриевым. Чтобы они прекратили тянуть время и затягивать все это, есть ли что-нибудь, что вы сказали — наверное, не угрозы, но что-то, что, как вы сказали, вы хотели бы услышать конкретно от российской стороны, чтобы —
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Да. Мир. Мы хотим, чтобы был мир.
ВОПРОС: Но детали в плане того, что сначала нужно достичь соглашения о прекращении огня, а затем уже переговоры…
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Да. Я имею в виду, что мир означает, что вы перестаете стрелять друг в друга. Я имею в виду, говоря упрощенно. Очевидно, что для окончательного мира есть самые разные условия, и нужно работать с обеими сторонами. И я с самого начала говорил, что единственный способ завершить войну путем переговоров, если это не безоговорочная капитуляция, – это когда обе стороны идут на уступки. Мы не собираемся заранее решать, какими будут эти уступки, потому что они будут зависеть от того, на что согласятся Украина и Россия. Но мы должны предпринять конкретные шаги на пути к миру.
В чем мы не заинтересованы – и я не обвиняю их в этом, я просто говорю вам – в чем мы не заинтересованы, так это в том, чтобы продолжались переговоры о переговорах, и мы не хотим, чтобы это продолжалось вечно. Так что речь не идет о каких-то угрозах. Я думаю, это, скорее, объяснение нашей позиции: вот наши сроки, и в какой-то момент станет ясно, хотите вы мира или нет. И время подходит; осталось довольно мало времени.
В то же время, как мы сейчас видим, члены Конгресса начали вносить законопроекты об усилении санкций. Так что Капитолий будет усиливать давление, требуя введения санкций, и мы не сможем это остановить, если не добьемся реального прогресса в достижении мира. Все эти факторы были объяснены максимально доходчиво. Надеюсь, он передаст это послание в Москву, и там станет ясно, что нам нужно видеть, что начинается реальный прогресс, иначе нам придется сделать вывод, что они не заинтересованы в мире. Но будем надеяться, что заинтересованы, потому что я думаю, что для всех было бы лучше, если это было так.
ВОПРОС: Планируются ли дальнейшие переговоры?
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Ну, нам нужен ответ на этот вопрос. Я имею в виду, ваши… переговоры – это всего лишь… мы будем продолжать переговоры, пока есть, о чем договариваться. Это не могут быть какие-то переговоры о переговорах. В конце концов, я думаю, что с самого начала было важно начать разговор, потому что мы давно уже с ними не говорили, а теперь мы достигли той стадии, когда нам нужно добиться прогресса. А если мы не добиваемся прогресса на пути к миру, то тут есть ряд факторов, которые мы должны учитывать. Но, надеюсь, мы добьемся этого прогресса. Я сохраняю оптимизм и думаю, что мы сможем. Это будет тяжело, это будет трудно, но я настроен оптимистично и думаю, что мы сможем.
ВОПРОС: Господин госсекретарь, это землетрясение в Мьянме. Я имею в виду, что обычно в таких случаях работали бы до 200 американцев с розыскными, спасательными собаками, специальным оборудованием, специалисты в своей области, которые спасают людей. Этого не происходит, потому что USAID ликвидировано…
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Ну да, это и тот факт, что страной управляет военная хунта, которая нас не любит, поэтому нам трудно работать в этой стране.
ВОПРОС: Но… но те, кто оказывает гуманитарную помощь, говорят, что такие события никогда не связаны с политикой. Так было в Сирии, например, во время землетрясения в Турции и Сирии. Поэтому они могут (неразборчиво)…
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Ну, мы же не правительство всего мира. Нет, мы будем оказывать гуманитарную помощь так же, как это делают все остальные, и мы будем делать все, что в наших силах. Но у нас есть и другие потребности, которые мы должны учитывать. Мы не прекращаем гуманитарную помощь. Но я еще раз говорю, в мире есть много других богатых стран. Все они должны внести свой вклад. Мы сделаем все, что от нас зависит. Наши люди там уже работают, и их там будет еще больше. Мы поможем, чем сможем. Это не самое простое для работы место, понятно же? Там военная хунта, которая нас не любит, и которая не всегда позволяет нам действовать в этой стране так, как мы хотели бы. Это помешало бы нашей работе в любом случае.
Тем не менее, мы готовы продолжать оказывать помощь в преодолении гуманитарного кризиса. Другие страны должны делать то же самое. Китай – очень богатая страна. Индия – богатая страна. В мире много других стран, и каждая их них должна внести свой вклад. Я не думаю, что было бы справедливо предполагать, что Соединенные Штаты должны продолжать нести такое бремя – 60-70 процентов всей гуманитарной помощи во всем мире. Мы будем продолжать оказывать гуманитарную помощь, но у нас есть и другие приоритеты, которые определяются национальными интересами Соединенных Штатов, и мы будем их учитывать, чтобы все было должным образом сбалансировано.
ВОПРОС: (Неразборчиво) о вашей мягкой силе? Я имею в виду, все эксперты в этой области говорят, что причина не в политике Мьянмы, а в том, что USAID ликвидировано. Вы просто не смогли развернуть…
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Нет, нет, это люди, которые зарабатывают миллионы, сотни миллионов долларов в этих НПО по всему миру, получают деньги американских налогоплательщиков, и тогда нам приходится тратить от 10 до 100 миллионов долларов, чтобы люди получили 10 миллионов. Но такого больше не будет, хорошо? Мы это прекратили. Мы больше не собираемся тратить от 10 до 100 миллионов долларов, чтобы предоставить 10 миллионов получателям помощи. Мы не собираемся финансировать эти глобальные НПО по всему миру, которые живут за счет этого. Мы не будем этого делать. Мы готовы помогать им работать с правительствами и соответствующими НПО, которые оказывают помощь на местах.
Мы будем работать там, и будем приносить пользу. Есть много других богатых стран. Они также должны поучаствовать и помочь, и некоторые из них готовы, а некоторые – нет. Но мы собираемся внести свой вклад, мы собираемся продолжать вносить свой вклад, но это должно быть сбалансировано со всеми другими интересами, которые у нас есть, как и у любой страны. Мы – самая богатая страна в мире, но наши ресурсы не безграничны. Они не безграничны. И у нас огромный государственный долг, и у нас также много других приоритетов. И пришло время все это переосмыслить. Так что мы будем продолжать работать там. Мы будем помогать, насколько это возможно. У нас есть и другие дела, которые нам также нужно делать, но нам совершенно небезразлично, что там происходит. Мы хотели работать с более сговорчивым правительством.
ВОПРОС: Господин госсекретарь, среди вопросов, которые вы обсуждали здесь, в НАТО, был Ближний Восток, особенно в связи с тем, что среди членов НАТО вы находите поддержку вашей политики в отношении ударов с воздуха по хуситам и максимального давления на Иран?
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Да. Я имею в виду, что касается хуситов, все хотят обезопасить свои в Красном море. Мы единственные, кто что-то с этим делает, но все хотят, чтобы их корабли там проходили. Как я уже сказал, мы оказали миру огромную услугу, приняв вызов этой банды преступников, у которых, к сожалению, есть современное оружие, которое они могут использовать для… Я имею в виду, они атаковали… сколько? 150-160 торговых судов. Они 174 раза нападали на корабли военно-морского флота Соединенных Штатов.
Поэтому я считаю, что мир должен быть благодарен Соединенным Штатам за то, что мы взялись за это дело. Все благодарят нас за это. Я понимаю, что возможности этих стран ограничены, несмотря на то что это очень богатые страны. Никто другой не может продемонстрировать свою мощь и сделать это. Но, тем не менее, мы считаем, что эта миссия принесет свои плоды, и это необходимо. Мы не можем допустить, чтобы ситуацию контролировала банда преступников.
Что касается Ирана, то я не знаю ни одной страны в мире, которая была бы в восторге от того, что у Ирана когда-либо появится ядерный потенциал. Некоторые из них настроены более решительно, чем другие. У нас были разговоры на эту тему. Как вы знаете, президент хотел бы выяснить, что там произойдет, но он также ясно дал понять, что у Ирана не будет ядерного оружия. При нем этого не произойдет.
ВОПРОС: Господин госсекретарь, что бы вы сказали иностранным гражданам, которые, возможно, боятся приезжать в Соединенные Штаты, потому что опасаются, что их могут задержать из-за какой-нибудь незначительной административной ошибки, или потому, что у них может быть что-то в телефоне, например критика в отношении президента или конфликта между Израилем и Газой?…
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Нет, нет, нет, нет…
ВОПРОС: … и они сейчас не хотят приезжать в Соединенные Штаты.
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Нет, начнем с того, что те, у кого проверяются телефоны и тому подобное, и вам следует… Я советую вам обратиться в Таможенно-пограничную службу и ознакомиться с их процедурами. Но, как правило, это люди, о которых поступили какие-то сигналы по той или иной причине. Я бы сказал, что если вы приезжаете в Соединенные Штаты не для того, чтобы принять участие в протестах в поддержку ХАМАС, не для того, чтобы рассказывать нам о том, что ХАМАС прав, или рассказывать… разжигать конфликты на наших кампусах, провоцировать беспорядки на наших улицах и вандализм в наших университетах, то вам не о чем беспокоиться. Но тысячи, тысячи людей приезжают в США каждый день, чтобы заниматься бизнесом, путешествовать, чтобы делать все это…, чтобы навестить родственников. Это происходит каждый день, это обычное дело, и ни у кого не возникает проблем.
Я имею в виду, что если вы приезжаете сюда, чтобы создавать проблемы, то у вас, вероятно, будут проблемы. И я думаю, что это хорошо. Если вы приезжаете сюда, чтобы создавать проблемы, – здесь, а в Соединенных Штатах, – у вас наверняка будут проблемы. Да, мы не собираемся и дальше быть настолько глупыми, чтобы впускать в нашу страну людей, которые приезжают сюда, чтобы устраивать тут что-то такое. Этого не будет.
ВОПРОС: Господин госсекретарь, сделали ли русские что-нибудь конкретное, чтобы убедить вас в том, что они действительно заинтересованы в мире? Я имею в виду, вы говорите о сроках – я знаю, вы не собираетесь называть конкретные сроки, но вы говорите о неделях? О месяцах?
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Я думаю, речь, вероятно, идет о неделях, да. Я имею в виду, что в ближайшие несколько недель здесь многое должно произойти, чтобы это стало реальностью. Если говорить конкретно, то они договорились о некоторых вещах. Я имею в виду, я думаю, сейчас есть вещи, на которых они уже не зацикливаются так, как раньше. Очевидно, что обе стороны заявляют о том, что режим прекращения огня нарушается; это типично для подобных соглашений о прекращении огня. Но, тем не менее, не конкретно в плане… приблизились ли мы к миру? Мы ближе к миру просто потому, что ведем переговоры с обеими сторонами, но мир не стал ближе из-за того, что мы имеем дело с соглашением о прекращении этого конфликта.
Но мы скоро все узнаем. Вот что я хочу сказать, я убеждаю всех – люди тут приходят, говорят: о, слушай, этот Путин, ему нельзя доверять. Тут дело не в том, что доверять или не доверять Путину, или кому бы то ни было. Дело в действиях. Если вы заинтересованы в мире, вы прекращаете боевые действия и выдвигаете условия, на которых вы готовы прекратить войну. И это должны быть разумные условия, а не какие-то бредовые вещи. Если вы заинтересованы в мире, то главное – это то, что вы делаете. Если вы не заинтересованы в мире, то вы как бы тянете время и придумываете оправдания и… – а мы это понимаем, и не собираемся быть втянутыми в это. Но давайте надеяться, что до этого не дойдет. Давайте будем надеяться… давайте будем оптимистами, что это не то направление, в котором мы движемся. Если это так, то мы к этому готовы, но давайте надеяться, что это не так и что это просто тактика затягивания.
ВОПРОС: Просто в продолжение темы, господин госсекретарь. Ваши союзники здесь, а также Украина, считают, что Россия на самом деле готовится начать следующую кампанию, некую военную кампанию, как только закончится зимний сезон. У вас есть какие-либо основания сомневаться в этом?
ГОССЕКРЕТАРЬ РУБИО: Ну, опять же, я так понимаю, это означает, что они нарушают режим прекращения огня. Это нехороший знак, но я думаю, это говорит о том, что это война в конце концов. Сейчас ситуация в Украине и в России будет оставаться взрывоопасной, потому что там все еще продолжается война. Это то, что мы пытаемся прекратить, правильно? Если будет настоящее перемирие, а это то, чего мы добиваемся, — полное прекращение огня, то ничего такого не должно произойти. Но русские на это не согласились. Они хотели, чтобы прекращения огня было частичным.
И потом, очевидно, что если говорить о частичном перемирии, — и это одна из причин, почему мы не настаивали на частичном прекращении огня – а это нас устроило бы, потому что это лучше, чем ничего, – но одна из причин, почему мы не настаивали на частичном прекращении огня, потому что всегда будут споры насчет то, по чему наносить удары, а по чему нет. Но, в конце концов, эта война продолжается, и мы хотим, чтобы она прекратилась. Тот факт, что ударам подвергаются религиозные объекты, энергетические объекты или гражданские объекты, — вот почему война — это плохо, и именно поэтому президент хочет положить ей конец.
Что касается того, что они могут начать еще одну кампанию, что ж, тогда всем станет все понятно, верно? Если завтра мы проснемся, а русские вдруг начали массированное наступление, то, я думаю, это будет довольно четким признаком того, что они не заинтересованы в мире. Пока этого не произошло и будем надеяться, что не произойдет. Мы хотим знать, хотят ли они мира или нет, и если хотят, значит, есть способ добиться этого, и мы готовы помочь. Если это не так, то хорошо было бы узнать об этом заранее, чтобы мы могли соответствующим образом скорректировать нашу политику.