Я живу с мыслью, что каждую минуту жизнь может измениться к лучшему. Мне так проще жить. Я все время жду хороших новостей, притягиваю их. А если случается плохое, я думаю: так-с, это плохое — ступенька к хорошему.
Именно на контрасте с этим «плохо» я буду особенно ценить свое наступающее «хорошо», которое уже совсем близко. Очень хочу заразить этой мыслью окружающих.
Вот сейчас забежала в магазин. В очереди передо мной женщина с дочкой. Девочке лет пять.
— Мам, можно я сама выложу продукты на ленту? — спрашивает она. Очень хочет помочь.
Мама нервничает, может, опаздывают куда, может, просто не выспалась.
— Давай, только быстрее… — говорит она дочке рассеянно.
Девочка быстро начинает метать продукты из тележки на ленту. Спешит. Мама доверила такое дело, надо оправдать ожидания! И вдруг пакет с пшеном падает на пол и лопается. Пшено почти не высыпалось, но пакет порван. Девочка в ужасе замерла. Что она натворила!
— Ну вот. — Мама вздыхает. — Так и знала! Вот доверь! Ну, руки-крюки! За что ни возьмешься…. Надо теперь взять новый пакет пшена!
Девочка беззвучно плачет. Она больше не хочет ничего перекладывать. Она неумеха. Руки-крюки. Так сказала мама.
— Давайте сюда этот, крупа почти не просыпалась, я вам в целлофан положу и заберете, вы же порвали! — говорит кассир.
— Мы не порвали, мы уронили. Он сам порвался. Мне нужен целый пакет пшена! — раздраженно говорит мама.
Она сама переложила оставшиеся продукты на ленту. И, к неудовольствию всей очереди, ушла за новым пакетом пшена.
— Дайте пакет, пожалуйста, — говорю я кассиру, беру целлофановый пакет и прошу девочку, застывшую, как мумия, у кассы, помочь собрать пшено.
Она садится на корточки, и мы с ней вместе собираем пшено в целлофановый пакет, пока вернувшаяся мама девочки рассчитывается за покупки.
— А что теперь с этим пшеном? Которое ваша дочь рассыпала?
Мама приготовилась к скандалу.
— У вас тут всегда заложена в стоимость такая ситуация. Что вы мне рассказываете! Я могу вон весь алкоголь перебить, и то не обязана за него платить. А тут пшено!
— А кто за него должен платить, я? — заводится кассир.
Так, остановитесь! Зачем нагнетать на пустом месте? Ну вот зачем тиражировать взаимное раздражение?
— Я куплю это пшено, — говорю я. — При условии, что ваша дочь поможет мне переложить продукты на ленту. Она так здорово это делает. А у меня рука болит. Мама девочки врезается в мой убедительный взгляд и, будто опомнившись, говорит:
— Да, Лидочка, помоги тете… У нее рука болит.
Я, чтобы девочка не видела, поднимаю вверх большой палец своей совершенно здоровой руки.
Лидочка будто отмирает: начинает аккуратно перекладывать мои продукты на ленту, старается, поглядывает на маму.
— Какая у вас помощница растет! — говорю я маме Лиды громко, чтобы девочка слышала.
— И не говорите! Она и полы у меня умеет мыть, и стирку запускать.
— Ничего себе, настоящая невеста! — подыгрывает нам мужчина, который стоит за нами.
— И пельмени я тебе помогала раскатывать, — напоминает смущенная Лида.
— Ооо, пельмеееени, это просто чудо, а не ребенок! Вот вырастет — отбоя от женихов не будет. Я бы сам прямо сегодня женился на вашей Лиде, да женат уже двадцать четыре года. Вот если б не жена…
Все в очереди смеются. Тем временем мои продукты уже на ленте. Я быстро упаковываю их в пакеты. Мы одновременно с Лидой и ее мамой выходим из магазина.
— Лида, а ты когда-нибудь была в Венеции? — спрашиваю я.
— Где?
— В Венеции.
— Нет. Я в Крыму была.
— Знаешь, я тоже пока не была. Но читала, что там есть площадь, на которой много-много голубей.
И они почти ручные: садятся людям на плечи и на голову. И люди с ними фотографируются. Представляешь?
— Здорово!
— Хочешь прямо сейчас оказаться в Венеции?
— Здесь? Сейчас? — удивляется Лида.
— Да. — Я достаю целлофановый пакет с пшеном. — Здесь и сейчас.
Мы отходим от магазина, и я говорю:
— Лида, ты очень скучно уронила пшено. Оно даже не рассыпалось. Урони так, чтобы бабах — и все рассыпалось.
Лида оглядывается на маму. Та уже все поняла, улыбается и кивает. Лида берет у меня пакет с пшеном.
— Прямо на землю?
— Прямо на землю!
Лида радостно плюхает пшено, оно рассыпается желтым салютом, и небо сразу чернеет: с крыш, с проводов, откуда ни возьмись, огромное полчище голодных голубей стремительно пикирует к ногам визжащей от восторга Лиды.
— Мама, мама! Смотри, как их много, они едят наше пшено! Мы в Венеции!
Мы с ее мамой смеемся.
— Здорово, спасибо вам. Прямо отрезвили. А то у меня сегодня плохой день… — говорит мама Лиды.
— Плохой день каждую минуту может стать хо-ро-шим. Балашиха каждую минуту может стать Венецией.
— Да, я уже поняла, — смеется мама. — Он уже стал…
Она прижимает к себе скачущую Лиду.
— Я свою дочурку Лиду никому не дам в обиду, — говорит она.
А девочка хлопает в ладоши…
Ну все, здесь я больше не нужна. Фея рассыпанного пшена, голодных голубей и счастливых девочек полетела дальше. Помните: каждую минуту все может измениться к лучшему. Подождите. Или измените сами.
© Ольга Савельева
9
1
