Сказка, начавшаяся в 1975 году, не закончилась и сегодня. Даже несмотря на то, что Тонино уже нет на свете – он ушел весной 2012 года, в пору, когда в Италии зацветали миндальные деревья, а Москву засыпало снегом.
В полном погружении друг в друга, в том духовном единении, таком счастливом и редком, когда две личности становятся единым целым, 37 лет пролетели как один день.
Голубоглазый Ангел (детское прозвище Элеоноры Крейндлиной). Ее отец Генрих – элегантный франт, любимец женщин, водивший дружбу с Сергеем Есениным, окончивший высшую дипломатическую школу и медицинский институт в Санкт-Петербурге. И красавица-мама из старинного дворянского рода, Эльвира, которой восхищались все знавшие ее. Няня-гувернантка, школа, где преподавали латынь, первый курс театрального института.
Филфак МГУ, преподавание немецкого языка, редактор студии "Мосфильм". На "Мосфильме" Элеонора работала как редактор замечательного Григория Наумовича Чухрая, помогала в продвижении сценариев таких замечательных гениев, как Рустам Хамдамов. В ту пору она подружилась с Георгием Николаевичем Данелия, к ним приходил Сергей Иосифович Параджанов. Все они стали ее друзьями.
И счастливый брак с "коллегой по цеху" Александром Яблочкиным – в их доме всегда царила атмосфера вечного праздника. Среди частых гостей – Марлен Хуциев, Юрий Визбор, Борис Мессерер, Василий Аксенов, Отар Иоселиани, Юрий Любимов. Именно в это время началась и дружба с Андреем Тарковским, соседом по дому, с Беллой Ахмадулиной, пророчески называвшей Лору "цветной бабочкой"…
…Элеонора Яблочкина в 34 года осталась вдовой. Ее супруг Александр Яблочкин скончался прямо на проходной "Мосфильма". Несмотря на большую разницу в возрасте, Элеонора очень любила мужа и после его ухода надолго погрузилась в депрессию.
Она продолжала писать ему письма, рассказывала о прожитом дне, ходила на кладбище и категорически не хотела ни с кем общаться….
"Я в ту пору очень грустила, потому что у меня перед тем 6 месяцев как скоропостижно скончался мой муж — продюсер Александр Ефремович Яблочкин, который тогда работал на Мосфильме. Я никуда не выходила. А что произошло? В Москву приехал великий режиссер Микеланджело Антониони со своим внеконкурсным показом ленты "Профессия: репортер" в рамках IX Международного кинофестиваля.
И был замечательный переводчик, который сопровождал итальянскую делегацию— Валерий Сировский. И Валера понимал, что его друзья и подопечные очень скучают, они не видели настоящих русских домов. В гостинице на завтрак давали сосиски, красную икру и чай — то, что итальянку после кофе с круассаном невозможно даже представить. Никогда не едят итальянцы много на завтрак. И мои друзья решили устроить для них настоящий ужин в настоящем русском доме. Долго выбирали где, какой дом самый красивый. И выбрали дом замечательного нашего друга (он уже в ту пору в 36 лет был академиком) нейрохирурга Коновалова и его жены Инночки, которая была моей подругой детства".
Инна убедила Элеонору в том, что увидеть великого Антониони случай может больше не представится никогда. Режиссер уже тогда считался легендой мирового кинематографа, множество его фильмов снималось по сценариям писателя Тонино Гуэрры…
"Поскольку я была одна, без спутников и видимо достаточно грустна, Тонино как человек добрый и внимательный спросил меня: "Были ли вы в Италии?". Я ему ответила "Нет", не объясняя, почему в ту пору это было трудно сделать. Неофициальным лицам в ту пору было крайне сложно получить разрешение на поездки.
И сказала ему, что очень занята по работе и никак не могу выбраться в Италию, после чего они уехали на следующее утро. И все это было сказка, которая обрушилась на эти 2 замечательных часа нашего совместного пребывания. Он, конечно, поразил меня: черные смоляные волосы, оливковая кожа, быстрые глаза, прелестные совершенно жесты, как будто он когда разговаривал, то дирижировал оркестром.Итальянцы во время разговора помогают себе руками и жестикулируют. Я смотрела на него как на Бога, потому что мы росли и воспитывались на этих фильмах".
…"Через 20 дней мне, Элеоноре Яблочкиной приходит приглашение приехать в Италию как невесте. Я в ужасе, потому что в ту пору получить такое приглашение было невозможным. Тем более, что это неправда. Антонино кто-то посоветовал, что невесту или родственника могут впустить в Италию по приглашению. Я положила это далеко в ящик, никому ничего не сказав"…
"После этого произошло следующее. Сергей Бондарчук пригласил Тонино зимой написать для него сценарий для фильма про Москву. У него был период некоторых раздумий и можно сказать, даже депрессии. Ему уже 50 лет, он сделал много фильмов, к нему пришла мировая слава. И он сидел дома, к нему пришел Феликс Гваттари — замечательный французский философ, его друг и он ему сказал: "Тонино, ты должен поехать в Россию.
Там ты найдешь снег своего детства, и у тебя пройдет депрессия". Вот так это случилось. Снег помогал нам во всем. Но снег очень сильный, огромный. Тогда была очень холодная зима. Мороз доходил до 30 градусов и Тонино, как только спустился с самолета, начал кричать.
Я не понимала тогда итальянского языка. Мы встречали его с Мосфильма. Переводчик тогда еще не приехал и мы все начали спрашивать "А что, что он говорит?". Я не понимала и говорила: "Мне кажется, что он поет". Все итальянцы поют на улицах. Как мы позже выяснили, он ругался и говорил "Кто меня заставил сюда приехать, здесь падают замороженные уши на землю?".
И начался их роман. Они гуляли по снежной Москве, ходили в театр и в цирк, она знакомила его со своими друзьями, в том числе с Беллой Ахмадулиной, которая впервые перевела его
стихи на русский язык.
Тонино напишет в своем Эссе: "…Волшебство России, опять подействовало на меня. Нельзя отрезать мосты, забыть того, кто осыпал на тебя осенние листья, что ты до сих пор не стряхиваешь с себя. Дней через 20 меня ожидает Италия, и Пеннабилли.
Знаю, что возвращаюсь с обновленной фантазией, готовый к теплой встрече с друзьями и к аромату миндаля в цвету. Разница лишь в том, что в России я сам чувствую себя миндальным деревом". "…
Как только я сошел здесь первый раз с поезда, я сразу понял, что это еще одна моя Родина. Здесь я забываю о себе. Это очень важно. Ведь когда человеку уже много лет, чем чаще он забывает о себе самом, тем более он молодеет. Москва позволяет мне чувствовать себя моложе. Здесь много друзей, здесь работают мастера, которых я очень уважаю".
…За ними все время следили, но Тонино совсем не смущался этим. Он запросто мог подойти к очередному агенту и пригласить выпить водки, чтоб согреться…
Он подарил ей настоящую зимнюю сказку, полную любви, нежности, теплой заботы. А уехав, оставил ей в подарок обычную клетку для птиц, наполненную его посланиями к ней. Клетка стала для них символом свободы и любви, а по его письмам она начала учить итальянский язык.
Потом она побывала у него в Италии, где даже упала в обморок от избытка эмоций. После знакомства с Феллини и Мазиной, после посещения Армани и Миссони, она увидела в ресторане Маргарет Хемингуэй и натурально лишилась сознания.
А в Москве ее ожидало понижение в должности за связь с иностранцем и глубочайшее неодобрение со стороны высокого руководства…
…После ей позвонил Гуэрра и сообщил о том, что оформил развод. И сделал ей предложение. Дата свадьбы была определена, а ему отказывали в визе, мотивируя ошибкой в написании фамилии, отсутствием запятой в нужном месте и другими мелочами.
Но Тонино Гуэрра задействовал все свое влияние, все знакомства и способы воздействия на тех, от кого зависело его присутствие в назначенный день в назначенном месте.
И 13 сентября 1977 года в Москве в Грибоедовском ЗАГСе состоялась их свадьба.
Свидетелями были Микеланджело Антониони и Андрей Тарковский. Отработанный сценарий бракосочетания очень веселил итальянского жениха, поэтому всю свадьбу молодожены и их гости хохотали.
А в ресторане "Русь" Тонино сказал: "Вот мы поженились с Лорой. И теперь мы будем слушать шум дождя и проживать все удивительные моменты вместе".
"В следующие два месяца он жил в Москве и ждал, пока меня выпустят за границу. Мне никак не делали документы. Но все-таки мы дождались. Мы уехали жить в Италию, но постоянно приезжали в Россию, и у нас был расписан каждый день. Открывали выставки, встречались с кем-нибудь, путешествовали.
Я вышла замуж и приехала в Рим. Не могу сказать, что счастье пришло сразу и безоговорочно. В Риме все было другим и к этому надо было привыкать: осваиваться и соответствовать той среде, куда я попала и изучать язык. По вечерам у меня раскалывалась голова в попытках понять все происходящее. Я же попала не просто к людям, которые сидят и ловят рыбу на реке — нужно было соответствовать людям высокой творческой среды".
…Элеонора вспоминала, что далеко не все и не всегда складывалось у них гладко. В первое время, пока они учились жить рядом, она могла обидеться и убежать поплакать в свою комнату.
Но Тонино не позволял ей, по русской привычке, ковыряться в себе и заниматься самоуничижением. Он врывался в ее комнату с криками – "Basta Dostoevsky!". Он заставлял ее высказывать свои обиды, искать вместе выход из ситуации.
Он все обустраивал и раскрашивал в их общем доме в Риме и в её квартире в Москве, где они останавливались, приезжая в Советский Союз. И везде чувствовалась невероятная атмосфера любви….
…Их беседы о книгах, в том числе и его собственных, мыслях, чувствах часто заканчивались только под утро.
И все это время Лора старалась "быть как стена" – так ее однажды попросил Тонино – "чтобы мои мысли отскакивали от тебя". И, конечно же, в их ночных беседах он часто рассказывал ей о своем детстве и юности – в итоге эти воспоминания, как, впрочем, и все, что связано с Тонино, стало частью самой Лоры.
Ей посчастливилось застать в живых кузнеца Фонсо, познакомиться с художником Моррони, научившим маленького Тонино слушать шум дождя под фиговым деревом и читать отпечатки куриных лап на мокрой земле. Да и с Карлом Бо, ректором Урбинского университета, который теперь носит его имя и где учился Тонино, их связывала долгая дружба. Высокий седовласый красавец, величественный, элегантный, с тосканской сигарой, он всегда требовал, чтобы Лора сидела рядом с ним, и однажды на ее вопрос, о том каким студентом был Тонино, ответил, стряхивая пепел и многозначительно выдерживая паузу, – "гениальным"…
Так, день за днем, ночь за ночью, собирая и накапливая в себе все эти частички огромного волшебного мира, медленно, но верно Лора становилась незаменимой и необходимой для Тонино, как воздух, как шум дождя…
Она стала для него женой, музой, помощником и самой главной женщиной в жизни. Он не понимал, как мог раньше существовать без нее. ..
"Нашу с ним связь не может разорвать ничто, даже разлука, даже конец физического бытия. В этом смысле смерти нет, она не существует. Это то, чему меня сегодня учит Тонино", — в голосе Лоры слышны и печаль, и безграничная любовь.
Она вспоминает, как уже перед самым концом склонилась над ним: "Тониночка, я тебя любила всю жизнь". И он прошептал: "Ti amo anche adesso" («Я и теперь тебя люблю») и, лукаво улыбнувшись, добавил: "E dopo" ("И потом").
Улыбаться в таком состоянии и в такой момент мог только избранный Богом, чей кашель Тонино слушал в горной тишине. Для того избран, чтобы рассказать нам, каким был задуман человек и какой бывает любовь.
…Его нет с нами уже 10 лет, а его Лора теперь точно знает: любовь не умирает. Она по-прежнему любит его и слушает шум дождя…
26
