Такая жизнь. Всякое случается

— Галина, несколько дней мне осталось.

Галина застыла на месте. Если бы раньше она восприняла эту фразу как юмор, то тут ей было уже не смешно. На душе стало неспокойно.

— Мам, ты чего?

— Да ничего, просто время мое пришло. Хочу, чтобы ты помогла мне помыться хорошо и наряд приготовить. Потом скажу, где вещи лежат.

— Так, может, всем позвонить, чтобы пришли попрощаться?

— Давай, я не против.

Бабуля поднялась и пошла к кровати. Каждый шаг давался ей тяжело. Она аккуратно причесала волосы и поправила домашний халат. Дочери она уже давно не помогала по дому, но все равно надевала фартук. Привычка такая.

— Мам, мне на почту. Тебя можно оставить, все нормально? — спросила дочка.

— Да, Галя, иди.

Оставшись наедине, старушка погрузилась в свои мысли. Память унесла ее в далекое прошлое. Вот она невеста. Сидят с мужем у печки и насмотреться друг на друга не могут. Свекровь ее не любила. Баба Люба была мелкой и невысокого роста, вот и родственница считала, что с нее никакого толка не будет в хозяйстве.

— Она тебе даже ребенка не родит! — возмущалась та.

А Люба оказалась хозяйственной и трудолюбивой. Она была в первых рядах в колхозе по выполнению нормы. Вместе с мужем дом строила и во всем ему помогала. Вскоре и дочку мужу родила. Но когда Гале исполнилось 4 года, ее отца забрали на войну.

Как же Галина плакала!

— Надеюсь, голуб мой сизый, увидимся еще с тобой!

От воспоминаний бабулю отвлекла дочка. Она как раз вернулась домой. Да не одна, а с доктором.

— Что с вами? — спросил тот.

— Все хорошо.

Доктор обследовал старушку, а потом подозвал Галину:

— Это уже старость, силы просто покидают. Старики чувствуют, когда их время “уходить”.

Галина искупала мать, постелила постель и одела во все чистое. В ту ночь баба Люба долго уснуть не могла.

На следующий день приехало много родственников. Гостинцев навезли и подарков. Баба Люба и вспомнить не могла, когда они в последний раз так собирались.

Сыновья явились с утра пораньше. Младшая дочь добиралась на автобусе, поэтому приехала позже всех. И Милочка, средняя дочка, пожаловала. Все были взволнованы. Хотелось плакать, но держались из последних сил.

— Мамуля, может, ты ошиблась? Врач сказал, что все хорошо со здоровьем.

— Нет, дети, свое я уже отжила. Чувствую я, что час мой близок.

Когда старушка пошла отдыхать, дети все вместе пили чай. Делились своими проблемами и вспоминали прошлое. Они были очень благодарны старшей дочери за то, что она взяла на себя опеку над мамой. Старушка слушала их и смотрела в потолок. Ей тоже было тревожно.

Баба Люба вспоминала военное время, когда собирала гнилую картошку и остатки пшеницы. Порой прямо из травы приходилось что-то готовить, чтобы детей накормить. Запасы делили на маленькие части, чтобы дожить до весны. Одежды тоже не было — шили сами из того, что было. Если бы не природа, с голоду бы точно померли.

Но как-то мирились со всем, ведь такая жизнь.

Осенью ели получше. Были огурцы, картофель, яблоки. Иногда кусочек сахара доставался детям вместо десерта. Такие дни считались праздничными.

Естественно, дети были худые. Но разве она могла что-то изменить? Она и так обменяла на продукты все, что у нее было. Пришлось все украшения отдать за козу, чтобы молоко в доме было.

Дети болели, а лекарств не было. А как все заболели ветрянкой, так вообще вешаться можно было. Бегали как лягушата по квартире. Мальчишки росли вредные, непослушные, а дочки —добрые и хозяйственные. Когда баба Люба узнала, что сыновья курить пробовали, накормила их горькой махоркой, чтобы больше про такое даже не думали.

Вздохнула баба Люба и сказала:

— Такая жизнь!

Дети росли. Учились, менялись, создавали семьи. Бывали у нее женихи, но она не хотела никого принимать. Дети помогали матери и поддерживали ее во всем, но чужой папка им был не нужен.

Да и переживала баба Люба, чтобы никто ее детей не обижал.

С годами стало тяжелее. Надо было всем детям помочь и никого не обидить. Старалась найти какой-то баланс, чтобы ни дочери, ни сыновья не чувствовали себя обделенными.

Когда было совсем тяжело баба Люба говорила себе: “Все пройдет, и это тоже”.

Разлетелись дети кто куда, а она потом осталась одна.

Под говор детей баба Люба уснула. Потешила себя воспоминаниями и успокоилась.

Утром позавтракала и обратилась к детям:

— Если кого обидела, простите. Держитесь кучи и помогайте друг другу.

Дети начали возмущаться, что мать прощается, но она их перебила:

— Как-то мы с маленькой Галей, сидели возле печки и услышали плач младенца. Когда я открыла дверь, увидела маленький сверток, а рядом ни души. Я внесла ребенка в дом, накормила и обогрела. Это был Василий. Рос у нас и во всем помогал. А через год на железной дороге нашла девочку, чуть младше моей Галины. Родителей убило снарядом, а она совсем одна осталась. Забрала Марию к себе.

Через год в нашу деревню привезли много сирот. Немцы сожгли их дома. Никто брать малышей к себе не хотел, ведь кормить нечем. Соседка забрала двойню, хотя пила по-страшному. Я у нее Милочку отвоевала. Потом и мальчишку тоже.

Дети переглядывались между собой и ничего не понимали.

— Теперь вы правду знаете, а мне пора отдыхать.

Баба Люба вздохнула тяжело и легла на кровать. Помирать не страшно — все пазлы прошлого сложились.

— Вы все для меня родные! Всех люблю! — всегда она говорила детям, поэтому никто и не догадывался, что родная только Галя.