В общем рибок этих буду называть, как в нашем дворе. Там же умные на всю голову люди проживают. Знают, что к чему.
Бички у Вани были какие-то мелкие. Такие, обычно, называют кошачья радость. В общем, никто Ванин товар брать не хотел. Еще не хватало позориться. А Герцен взял и купил. Причем все. Поторговался, конечно.
– И почем риба?
Ваня с Отрады от радости стал заикаться.
– П-п-по ррубель кило!
– А если подумать?
– Семьдесят копеек!
– А если все?
– Шестьдесят!
Получив два рубля, Ваня понял, что его путина была таки да удачной.
А Герцен, не скрываясь от глаз общественности, стал мыть бичков под краном. Открыто! Не стыдясь. А общественность в лице, а правильней – морде, мадам Берсон тут, как тут.
– Герцен, ви немножко нищий?
– С почему ви это взяли?
– С потому, что ограбили несчастных кицеле, которые не будут иметь, что кушать! Это ж не бички, а семочки. Ви купили то, шо надо вибросить, шоб кошки подобрали и невнимательно съели без аппетита! – говорила мадам участливо и негромко, но она каким-то образом умудрялась орать, даже говоря шепотом.
Вообще-то, мадам любила кошек примерно так же, как Межбижера в пятницу и прочие дни недели, но почему бы бесплатно не зацепить Герцена и заступиться за животных.
– Я буду с бичков иметь хороший обед на два дня и немножко ужин, – оскорбился Герцен, – а ви будете иметь зависть и еще два раза зависть. С этими словами, он забрал «улов» и понес домой.
Дома он накрыл миску с рыбой крышкой от выварки. А затем взял кошелку и отправился в овощняк на Полицейскую. До него совсем близко – через проходной двор на Жуковского, 8. Покупки лука, морковки и двух замурзанных литровых банок томатного сока много времени не заняла.
На всякий случай, Герцен пошевелил губами и осознал, что все остальное у него есть. Так что, придя домой, он приступил к готовке. Для начала он обезглавил рибок и вынул (винул!) из них кишки. Отходы он вынес на лестницу и положил, подстелив газету «Знамя коммунизма» под двери мадам Берсон, живущей этажом выше. Учуяв, что открылся новый ресторан, дворовые, и не только, коты ринулись на дегустацию. Предложенное блюдо их не очень устроило, поэтому они протестовали на дверь мадам и около. Впрочем, головы и кишки они все же поели.
Выглянувшая на шум мадам Берсон, была почему-то очень недовольна. Но, подумав, решила, что раз Герцен почистил рибу, значит, будет кулинарить. Стало быть, все претензии стоит предъявлять потом, после окончания готовки. Положив останки газеты в почтовый ящик Межбижера, она отправилась отдыхать.
А Герцен трудился. Помыв хорошенько рибу, он, временно, оставил ее в покое и принялся за лук и морковку. Лук он шинковал, морковку тер…
Тем временем запах из почтового ящика начал иметь место. Смешиваясь с ароматом от двери мадам Берсон, запах стал сильно беспокоить соседей. Нюх привел их к ящику Межбижера. Тот был извлечен из койки для суда общественности. Межбижер достал газету из почтового ящика и собрался, было, ее утопить в сортире, но статья о победах нашего, на всю голову и жопу сельского хозяйства привлекла его внимание.
И он уселся на скамейку во дворе для прочтения и осмысливания. Почуяв знакомый запах, коты решили, что вынесли добавку и ринулись к источнику питания. Но там ничего не было, кроме мусорного старика, изучающего остатки кошачьего благополучия. Возмущенные коты стали бранить Межбижера словами, пригодными только для бродячих собак. Это было громко, дружно и оскорбительно. Слушатели из квартир негодовали. Мадам Скипидаренко – вы ее не знаете! – плеснула в котов водой, но немножечко промазала. Мокрый Межбижер обиделся и много чего ей наобещал.
Герцен, тем временем, обжарил морковку с луком, залил томатным соком, посолил, поперчил, попробовал, добавил немного сахара и поставил на огонь. Когда варево закипело, накрыл крышкой и оставил настояться.
Можно было приступать к рибе. А ее, обваляв в муке, надо было обжарить до золотистости. Герцен справился. Осталось немногое. Герцен положил на дно казана немного томатной заправки, в нее слой бычков, его накрыл снова заправкой, опять бычками. И так до победы. Верхним слоем снова была заправка. Все это с помощью Герцена оказалась в духовке. Предстояло ждать…
Впрочем, ожидание не было скучным. Пришел Межбижер. Он хотел ругаться и угрожать, но Герцен его опередил.
– Межбижер! Ви должны быть мне благодарны!
– С почему?
– А кто вам в ящик положил газету со статьей о сельском хозяйстве…
– Сами сознались…
-… и рубль на журнал «Коммунист», на который ссылается статья.
– Рубль? Я не имел там рубль!
– Странно… Хотя… Там около мадам Берсон интересовалась…
И Межбижеру сразу все стало ясно. Поблагодарив Герцена, он умчался требовать и изобличать.
В общем завязался светский разговор с разнообразными пожеланиями и угрозами. Во дворе стало громко, но интересно. Кому громко, кому интересно. Отдыхающему дяде Марику – ну вы знаете, он хозяин пункта вторсырья под мостом – было громко.
И он пообещал Межбижеру зашить рот, если тот не заткнется, и подарить годовую подписку журнала «Коммунист» которую он по инструкции не принял, и которую владелец просто выкинул ему под будку.
Межбижер срочно заткнулся и облагонадежился. Во дворе стало тихо.
Отложив томик Хемингуэя, Герцен посмотрел на часы. Уже больше четырех часов казан томится в духовке. Пора вынимать. Герцен достал казан и стал дегустировать, слегка обжигаясь. Это было вкусно. Очень вкусно. Ясное дело. Кому не вкусно бички в томате?
