– Квартира Мареевых?- спросил он, выдержав паузу.
Я кивнул головой. Ничего удивительно в визите абсолютно незнакомого мне человека не было. Папу продолжали любить и помнить даже после его смерти. Сегодня отцу должно было исполниться 70.
– Я пройду..- то ли спросил, то ли утвердился в собственном желании мужчина. Не дожидаясь ответа он протиснулся мимо меня в квартиру, неся впереди себя портфель.
Я пожал плечами:
– Как будет угодно…
Он долго с интересом рассматривал гостиную- мебель, фотографии на стене, статуэтки.
– Вот значится, как жил Сергей Михайлович! – удовлетворительно сказал посетитель, радуясь за папу,- Вы не против?
Он пододвинулся к столу и достал из портфеля бутылку коньяка, банку шпрот, плитку шоколада и лимон.
– Вам довелось поработать с моим отцом?- я поставил две рюмки.
– К сожалению, нет..- мужчина снял шляпу и положил её на стол.
– Мне довелось его знать!- он неожиданно встал, как военный по стойке смирно и склонив голову, представился :
– Константин Федорович!
Наши глаза встретились. Он впервые за всё время посмотрел на меня.
– Николай,- ответил я ему.
– Помянем Сергея Михайловича! – снимая плащ, утвердительно предложил Константин Федорович.
– Когда то давно ваш отец работал в нашем городишке…- начал он разговор после того, как мы выпили.
У меня ёкнуло под "ложечкой". Нехорошая мысль проскользнула в голове. Неожиданный посетитель, судя по возрасту, вполне мог быть моим старшим, сводным братом.
Он, заметив как я напрягся, хлопнул дружески меня по руке и рассмеялся.
– Да нет, что вы! – шумно вдохнул носом воздух и мечтально произнёс:
– О таком только можно было мечтать!
– Мне 12 "стукнуло",- спустя время продолжил он,- Я записался к нему на хор, когда Сергей Михайлович появился в нашем Доме пионеров.
– Можно закурить?- вдруг резко спросил он, увидев пепельницу на столе.
Я опять кивнул. Константин Федорович достал пачку дефицитных сигарет.
– Дом пионеров..Старое, одноэтажное здание. Секция борьбы и бокса, плюс танцевальный кружок и ещё рукоделия,- грустно сказал он, выпуская струю дыма в потолок.
– В его кружок пришли всего три человека.Я и ещё две девочки. Сергей Михайлович прослушал нас и сказал, что слух у нас определенно есть. Потом посмотрел мне в глаза и сказал, что нужно много заниматься, чтобы что то получилось.
– Я поверил ему. – Константин Федорович разлил коньяк по рюмкам.
– Мне нравилось петь и не нравился бокс. Все мальчишки смеялись надо мной. Несколько раз побили!- рассмеялся гость,- Даже мама не одобряла..
Он долго рассказывал о своем детстве, про хор и моего отца. Мы выпили почти весь коньяк. На душе стало хорошо. Я почти не говорил, мне приятно было слушать про папу. Я представлял его молодым и красивым, руководящим кружком пения в далёком и неизвестном мне Доме пионеров.
– А потом случился казус..- Константин Федорович затушил сигарету, – К празднику 7 ноября мы подготовили музыкальные номера. Мне выпало исполнять " Соловья" Алябьева.
Оригинал был ваш отец. В нашем захолустье и Алябьев..
– Помню, очень шумно было в зале,- Константин Федорович уткнулся взглядом в стол, вспоминая события того вечера,- Народ, после демонстрации и возлияний, никак не затихал. Девочки переволновались и кое как отработали свои номера. Сергей Михайлович аккомпонировал нам на пианино.
А потом ведущая назвала мое имя…
– Не помню, как вышел, как начал петь.. Всё было, как в тумане..Пытался найти лицо в зале, чтобы сосредоточиться. А потом кто то свистнул и я услышал- Научите его петь!
– " Валенки" давай!
– Да он в ноты не попадает! – кричали мне отовсюду со своих мест. Кто то смеялся.
Я видел как со стыда выбежала из зала мама…
Зрители были правы! Как же я тогда фальшивил! Господи-прости! Но я старался. Изо всех сил! – засмеялся Константин Федорович, закрыв лицо руками.
Я смеялся вместе с ним, отчётливо представляя себе картину того вечера.
Неожиданно его смех перешёл в плач. Плечи Константина Федоровича вздрогнули совсем по детски. Послышались всхлипы.
Я смотрел на него, не понимая что произошло.
– Я готов был провалится под землю..
Сердце стучало в висках. Я дал себе слово, что больше никогда не выйду на сцену. – Он не стесняясь, грубо, по мужски, махнул ладонью по лицу, стирая слезы, – А потом стало тихо. Это Сергей Михайлович хлопнул крышкой пианино и затем, неспеша вышел на середину сцены, повернулся к зрителям и громко произнёс:
– Можно петь голосом, а можно петь душой. Сердцем. Только что мы имели возможность прикоснуться к Таинству. Не всем понятен сей промысел. На то оно и таинство…
– В ноты, говорите не попал?!- вдруг громко спросил он всех присутствующих.- А сами всегда попадаете?
Толпа притихла.
– Это же дети,- он показал рукой в нашу сторону,- Ваши дети. Они только учатся. Это их первые шаги. Можно сказать, первый полёт!
Сергей Михайлович вдруг обратился к мужчине в первом ряду:
– Вот вы,- показал он рукой,- Вы громче всех смеялись. Я прошу вас выйти на сцену и что- нибудь нам исполнить! Хоть " Валенки". А я вам подыграю на пианино.
Человек заёрзал на месте и вжался в сиденье:
– А чо я то? Я ничего..
– Тогда и нечего ржать, как лошадь Пржевальского!
Толпа засмеялась над своим товарищем.
Сергей Михайлович подошёл ко мне, взял за плечи и громко, так, чтобы все услышали, сказал :
– Это не ты в ноты не попал..Это ноты не смогли подстроиться под тебя..Или аккомпанемент. Извини, Костя, это моя вина..
Константин Михайлович встал и начал собираться.
Уже в дверях, он задержался. Ткнул в меня пальцем:
– Похож на отца. Спасибо за всё. Если бы не он, не стоял бы здесь сейчас..
Я вышел на лестничную площадку и долго провожал взглядом его удаляющуюся фигуру в бежевом плаще.
Уже дойдя до низа, он остановился, снял шляпу и задрав голову крикнул мне:
– Сергей Михайлович был прав! Иногда и вправду, ноты не успевают подстроиться! Можете мне поверить на слово!
Облокотившись на перила, я ещё долго стоял на площадке и вдруг вспомнил, откуда мне знаком сегодняшний гость. Его профиль часто можно было видеть на экране телевизора, во главе большого джазового симфонического оркестра..
Рустем Шарафисламов
