Очень заманчиво было получить в итоге кругленькую сумму. Конечно, встать на стоянку и поспать по дороге мне не светило.
Предстояло безостановочно гнать машину до места разгрузки, что б успеть. Но мне было не впервой, да и РЭФ мой, вроде, в порядке, не должен был подвести.А надо сказать, что на дворе была глубокая осень, середина ноября. В кабине была жарища, а на улице — около ноля и нудный ледяной дождь. Выскакивал при загрузке несколько раз на улицу в шортах, майке и шлепках на босу ногу. Промок, конечно. Но внимания на это особо не обратил. Как оказалось, потом — зря. На полпути к Москве почувствовал себя нехорошо.
Разболелась голова, запершило в горле. Все тело то и дело обдавали волны жара. Я понял, что заболеваю. Развел жаропонижающий порошок в бокале, выпил. Стало ненадолго лучше. Ещё пару раз принимал лекарство, но оно действовало по времени всё меньше и меньше. Выезжая к ночи на МКАД, я уже понимал, что еще немного — и свалюсь совсем.
Фары высветили на обочине женскую фигуру в окружении огромных клетчатых сумок. Тетка энергично махала мне обеими руками, пытаясь остановить. Решил взять её. Попутчик мне в таком состоянии был просто необходим. Да и женщину-челночницу было жалко. Видно, что-то случилось у нее, раз ночью решилась попутку ловить.С завидной скоростью тётка впихнула баулы и забралась в кабину сама.
Рассыпалась в благодарностях и, представившись Наташей, попросила довезти ее до Зубовой поляны. Оказалось, что она опоздала на поезд, билет на который был куплен заранее. А перед этим закупилась на Ногинской фабрике носками на все имеющиеся в наличии деньги, и опоздание на поезд было для нее катастрофой.От отчаяния решила попытать счастья и добраться с дальнобойщиками.Но вот за два часа я первый, кто остановился.
—Знала я, знала, что шофера народ добрый. Кто-нибудь да довезет! — радовалась она.
Была Наташа какой-то простой и доброй, что мне вроде как-то даже легче стало. Устроившись поудобнее, принялась она рассказывать о том, что воспитывает троих детей своей младшей сестры, которая погибла вместе с мужем при пожаре. Своих-то детей бог не дал, а год назад и муж умер.
— Ты не подумай, — неторопливо поясняла она, — детки они очень хорошие. И учатся отлично, и по дому помогают. И опекунские я получаю на них, да и пенсия, хоть и маленькая, но есть. А мне ещё хочется, что б они обделёнными сиротами совсем себя не чувствовали. Что б и ноутбуки, и одежда не хуже чем у других, а то и получше. Вот и взялась я носками приторговывать
. Здесь, в Подмосковье, беру, а дома часть в магазины оптом сдаю. То, что остаётся — сама в на рынке продаю в базарные дни. Все неплохо складывалась, а сегодня вот такой я промах совершила.
Наташа вздохнула. Потом внимательно посмотрела на меня.
— А ты, Вовка, что-то плохо выглядишь. Заболел, что ли?
— Заболел, — признался я. — Простуду где-то подцепил. Не чаю до места разгрузки доехать. Сроки жёсткие, а у меня вот такое состояние.
Попутчица участливо посмотрела на меня, потом полезла куда-то в недра своих баулов, выудила оттуда большой термос и налила мне горячего чая.
— Выпей, это мой особенный чаёк, на травках правильных заварен. Он силы и бодрость дает, всегда с собой в дорогу беру.
Я было хотел отхлебнуть из вежливости, да вернуть крышку термоса. Но чай оказался необыкновенно вкусным. Он пах летом, медом, земляникой и еще чем -то знакомым и очень приятным. Я выпил все и поблагодарил женщину.
Она улыбнулась и сказала:
— Ну вот и молодец, теперь у тебя будет всё хорошо.
Но вопреки обещанному, чай меня не взбодрил, наоборот, все поплыло перед глазами, веки стали слипаться. Я уже в полусне свернул на какой то заасфальтированный пятачок на обочине. И с обрывками мыслей, что видно, ведьма эта Наташа, отравила меня зачем-то, и на что только позарилась, провалился в сон.
Снились мне странные сны. Казалось, что Наташа гладит меня по голове, что-то ласково приговаривая, её лицо мне чудилось совсем молодым, улыбчивым, а в серых глазах сверкали веселые искорки.«Спи. И проснись здоровым», — плыл в голове ее ласковый голос. И мне было так хорошо от ее рук и голоса, что я улыбался во сне…
***
Сколько спал — не знаю. Проснулся вдруг, прислушался: мотор холодильника работал исправно. Значит, с грузом все в порядке. Часы на торпеде показывали 7.30. Утро. Вот так я поспал! В кабине я был один. На удивление, чувствовал себя прекрасно. Как будто и не было высокой температуры и обморочного состояния.
Но куда же делась моя попутчица Наташа?Я выбрался из спалки, бросил взгляд на улицу и обомлел: машина стояла на стоянке, недалеко виднелся город, и указатель мне чётко говорил, что это Кинель.Вот так фокус! Как могло случиться, что я в беспамятстве за ночь проехал больше тысячи километров?Может, я брежу или сплю? Ущипнул себя за руку. Черт, больно!Вылез из кабины и постучал в дверцу притулившего рядом «МаЗурика».
Выглянул заспанный парнишка.
— Чего тебе?
— До Кинеля далеко? Я тут в первый раз ночую.
— Ослеп, что ли? Вон он, Кинель, перед твоим носом, — буркнул побеспокоенный водитель и сердито захлопнул дверцу.Залез в свою «Сканию». Сижу, думаю. Ищу логическое объяснение произошедшему.
Думал-думал, ничего не придумал. Решил, что как-то сам добрался, а женщина с сумками мне просто привиделась от высокой температуры. Поехал на разгрузку. Получил обещанную двойную оплату. От простуды не осталось и следа, в общем, всё сложилось удачноВот такая история, Юрок.Я недоверчиво хмыкнул.
— Да ну, быть такого не может. Байка это.
— Я бы и сам не поверил, да, видишь ли, была одна штуковина, которая мне до сих пор не дает покоя. Я когда разгрузился, стал в кабине порядок наводить и пакет заметил незнакомый. А в пакете две упаковки носков Ногинской чулочно-носочной фабрики. И записка: «Носи на здоровье. Наташа»
— Да кто ж такая была эта тётка? — почесал я затылок.
— Да кто знает, кем она была. Но выручила она меня тогда здорово. Да и носки ее до сих пор ношу.
Вскоре Володя тормознул в условленном месте на ЕКАДе ,где меня должен был подобрать мой однокашник на своей машине. Фура посигналила пару раз мне на прощание, набирая скорость, и затерялась среди машин.А я еще какое-то время смотрел ему вслед. Скатертью тебе дорога, хороший человек. И ни гвоздя, ни жезла.
