Живот заболел ещё на последней паре. Началась тошнота и потемнело в глазах. Надо бы досидеть … Но боль усиливалась, и Ксюша уже перевалилась на один бок, держа пальцы левой руки в точке боли.
Подняла руку, вышла. Конечно, она ждала и, практически, была готова к этим дням, но вот про таблетки сегодня совсем забыла, и у Леськи их тоже не было.
Ну ладно, осталось досидеть эту пару, а там на автобус и на вокзал железнодорожный. К бабушке на выходные. Там, на вокзале, есть аптечный пункт. А дальше чуть больше часа на электричке, и она у бабушки. А уж бабушка … там у неё все пройдёт.
Пара длилась необычайно долго. Ксюша вся извелась. Боль усиливалась. Но, наконец, муки сидения на одном месте прекратились, и она вышла из корпуса университета.
На улице было мерзко – снег вперемежку с дождём. Говорила же мама – надевай зимнюю куртку, нет же, она вырядилась налегке. А тут – почти зима. Куртка короткая, джинсы тонкие… Ох, оказаться бы сейчас прямо сразу – у бабушки!
На улице стало немного полегче, боль рассосалась, спряталась в дебри, и как будто затаилась, готовая к новому штурму. Как назло, долго не было автобуса. Ксюша промочила ноги.
Пока ждала автобус, боль пришла с новой силой. Новый штурм, прямо схватки какие-то. Люди, прячась от дождя и снега, бежали по своим делам, иногда толкая, застывшую от боли студентку. Хотелось выть…
Мест в автобусе не было. Темнело в глазах. Но молодой девушке стыдно просить место в автобусе, и Ксюша терпела.
Уже начались подозрения «а как там… всё ли в порядке сзади?» и она постаралась встать спиной к окну. По полу автобуса жутко дуло — окоченели ноги. Хотелось к бабушке.
Аптечный киоск на железнодорожном вокзале был закрыт. До электрички было ещё минут 40. Ксюша уселась на вокзальная сиденье, наклонилась вперёд и сильно прижала сумку в животу. Так было легче терпеть. Она делала вид, что спит на сумке. А на самом деле изо всех сил прижимала её к больному месту и считала до ста, переводя дыхание.
– Ноги подними и сумку! – услышала она.
В полупустом зале уборщица мыла пол.
– Я не могу!
– Чё так?
– Живот болит.
– Может скорую вызвать тебе? – уборщица жалостливо посмотрела, всё понимая. Женщина — женщину.
– Неее, доеду…
В такой же позе, сцепив крепко зубы от боли, она ехала и в электричке.
Как дошла до бабушки, даже и не помнит.
Бабушка, увидев промокшую внучку, её темные круги под глазами, лоб со складками, озноб — всё поняла сразу.
– Бабуль, ношпу дай!
– Так. Садись, сейчас. Снимай всё с себя. Ты промокла насквозь.
А дальше началась та идеалистическая картина, которую могут нам организовать только бабушки.
– До сих пор в синтетических колготках! Без носок! – причитая, суетилась над внучкой бабушка.
– Бабуль, за что нам, женщинам, это!
– Ну, пока замуж не вышла, и я так мучилась, потом полегче стало, – успокаивала она.
И вот уже Ксюша в колючих шерстяных носках, длинной футболке, в бабушкином фланелевой халате и вязаной ее любимой темно-зеленой шали.
– А таблетки? – кричала она из ванной.
– Сначала ложки три лапшички куриной горячей съешь. Давай-давай, через «не хочу».
А бабушка уже кладёт рядом с тарелкой лапши две долгожданные и такие необходимые таблетки и наводит что-то лекарственно-кислое и горячее в стакан, процеживает отстоянную травку.
Лапша, лекарство и забота бабушки вскоре возымели действие: ушла боль, появилась испарина и расслабление, даже шаль уже была лишняя. А бабушка что-то там растирает бальзамом и брызгает в рот.
Захотелось уснуть тут же – за кухонным столом. Ксюша откинулась и закрыла глаза. Вот оно — счастье.
Но счастье не кончалось. Оно ждало её в виде пушистой перины и мягких подушек. Она упала на кровать, как будто в ней было килограмм сто. А когда бабушка подоткнула одеяло со всех сторон, Ксюша уже не могла даже пошевелиться.
И перед самым сном подумала:
«Не хочу я замуж! Никто в жизни не сумеет так любить, как любят нас наши бабушки!»
22
