Американская писательница, журналистка и исследовательница Энн Эпплбаум опубликовала колонку в The Atlantic о Международном Мемориале, который прямо сейчас пытается ликвидировать Генпрокуратура. Эпплбаум пишет, что у действия государства против этой организации чем-то напоминают политику ранней нацистской Германии, а возрастание напряженности на российско-украинской границе придает всей ситуации мрачный символизм. «Уроки истории» приводят перевод статьи Эпплбаум.
Энн Эпплбаум — штатный колумнист The Atlantic, научный сотрудник SNF Agora Institute и Университета Джона Хопкинса, лауреат Пулитцеровской премии, автор нескольких книг, в том числе «Сумерки демократии. Соблазнительная приманка авторитаризма» и «ГУЛАГ. Паутина Большого террора».
Одним октябрьским вечером группа людей в масках ворвалась в московский офис «Мемориала», известной российской исторической и правозащитной организации, и сорвала показ фильма «Гарет Джонс» об украинском голоде 1932-33 годов. Они кричали, жестикулировали, скандировали «фашисты» и «иноагенты» в сторону зрителей. Была вызвана полиция, но она позволила людям в масках уйти. Вместо того, чтобы преследовать нападавших, полицейские повесили наручники на двери здания и допрашивали зрителей до поздней ночи.
На этой неделе, когда российские войска и бронетехника неожиданно сконцентрировались на границе Украины, событие в московском кинозале кажется еще более зловещим, тем моментом, когда «обычное» давление на «Мемориал» и другие российские общественные организации стало еще более жутким. Кое-что из этого показалось знакомым Ирине Щербаковой, одной из основательниц организации, российскому историку, которая специализируется на Германии. Этот вечер, сказала она мне, напомнил ей о другом вечере: когда в 1930 Йозеф Геббельс, на тот момент лидер нацистской партии в Берлине, послал толпу громил, чтобы сорвать показ фильма. Они кричали, жестикулировали, выпустили в зрительном зале мышей, швыряли бомбы-вонючки. Испуганные зрители разошлись.
Фильм, который не понравился Геббельсу, назывался «На Западном фронте без перемен». Он показывал ужасы Первой мировой войны и противоречил более героической версии немецкой истории, которую предпочитали нацисты. «Гарет Джонс», фильм, который не понравился российскому правительству, рассказывает о корреспонденте из Уэльса, который стал единственным журналистом, сообщившим о голоде на Украине. Снятый выдающимся польским режиссером Агнешкой Холланд, «Гарет Джонс» содержит ужасающие сцены того, как крестьяне умирают от голода. Они голодают не потому, что их урожай погиб, а потому, что советская власть конфисковала их еду. Эта история противоречит более героической версии советской истории, которую предпочитает президент Владимир Путин, бывший офицер КГБ — службы, которая организовала голод 90 лет назад.
Атака на «На Западном фронте без перемен» предвещала то, что случилось дальше: в 1933 году нацисты захватили власть в Германии и окончательно запретили фильм. Через несколько лет вся страна, ослепленная нацистским видением немецкого прошлого, начала войну. Диктаторы искажают прошлое, потому что хотят использовать его: оставаться у власти, запугивать оппонентов, убеждать людей совершать акты массового насилия.
Атака на «Гарет Джонс» тоже ознаменовала перемены. В ноябре российский генеральный прокурор попросил российский Верховный суд окончательно закрыть «Мемориал». Это случилось якобы потому, что «Мемориалу» был присвоен статус «иностранного агента», но он не соблюдал всех законов, которым иностранные агенты должны подчиняться. Но этот повод смехотворен. «Мемориал» был основан в 1987 году россиянами, для россиян и с тех пор занимался лишь вопросами российской истории и гражданских свобод в России. Если его закроют, то только потому, что российское правительство решило вернуться к советскому временам до 1987 года, с репрессиями, государственным террором и фальсификацией истории.
Как Россия дошла до этого? Тридцать лет назад, после конца СССР, российское государство, ставшее его преемником, было сконцентрировано на настоящем и на будущем: экономических реформах, политических реформах, открытости миру. Тридцать лет назад в «Мемориале» роилась человеческая энергия, каждый уголок его красно-кирпичного здания в центре Москвы был заполнен книгами, бумагами и людьми, которые пили чай. Когда я впервые приходила туда в 1990-х, «Мемориал» собирал целую библиотеку мемуаров и монографий о советских репрессиях на разных языках. Он фиксировал фотографии и устные рассказы и составлял крупнейшую в мире коллекцию объектов из ГУЛАГа: тюремные робы, бытовые предметы, картины, наброски и поделки из дерева.
Некоторые из этих проектов начались еще до того, как возник сам «Мемориал». Один из его основателей, покойный Арсений Рогинский, начал собирать имена жертв Сталина еще в 1970-х, когда это было незаконно. Это был акт веры: «Я предполагал, что рано или поздно история победит глупость и жестокость», — цитирует его Дэвид Ремник в своей книге «Могила Ленина». Рогинского отправили в тюрьму за его труд. Но в годы после падения СССР «Мемориал» перестал быть диссидентской организацией. Историки из «Мемориала» часто работали в тандеме с коллегами из государственных архивов. Они использовали источники, ставшие доступными, чтобы собрать поразительный массив книг и коллекций документов. В 2000 году, они сделали первый полный перечень лагерей ГУЛАГа, с краткой историей каждого; в 2016 году этот материал превратился в интерактивную онлайн-карту. Со временем «Мемориал» составил список из более чем 3 миллионов жертв сталинизма, и тоже сделал его доступным онлайн. В эту эпоху я встречала историков, связанных с «Мемориалом», во множестве отдаленных мест по всей России — Сыктывкаре, Воркуте, Петрозаводске — где раньше были лагеря ГУЛАГа. Кое-где у них были очень теплые отношения с местными властями, хотя где-то на них просто не обращали внимание. В 1990-х многие чиновники считали работу в архивах, в том числе и мою, чем-то странным и безвредным. Какая-то девушка из Америки хочет посмотреть на старые бумаги? Да пожалуйста.
Путинское решение о ре-политизации истории изменило все. Он начал с того, что восстановил ежегодное празднование, с советскими флагами и униформой, победы 1945 года в том, что буквально называется «Великой Отечественной войной» — как будто никто больше не воевал с нацистами. Он вернул советский национальный гимн. Потихоньку был реабилитирован Сталин. Ностальгия по его победам была накачана до новых уровней. В 2014 году, когда Россия вторглась в Украину, россияне много раз говорили на государственном телевидении и тысячах постов в соцсетях, что они снова воюют против «фашизма».
Пока глупость и жестокость снова начали вытеснять историю, столкновения между «Мемориалом» и государственными органами усилились. Возможно, это было ожидаемо, так как Рогинский, Щербакова и другие в «Мемориале» не занимались историей ради истории. Они исследовали сталинизм в прошлом, чтобы не допустить наступления сталинизма в будущем. Для этого «Мемориал» помогал устанавливать памятники жертвам сталинских преступлений, включая валун с Соловецких островов (места первого советского лагеря для политзаключенных), который находится прямо перед штаб-квартирой КГБ на Лубянской площади. Они также начали расследовать нарушения прав человека со стороны России в наше время — в первую очередь в кампании Москвы против мятежников в Чечне.
«Мемориал» прекратил этот проект, когда одна из его расследователей, Наталья Эстемирова, была похищена и убита там в 2009 году. Но с тех пор и другие, менее очевидные формы политического активизма тоже стали опасными. На протяжении многих лет «Мемориал» работал со школьными учителями cо всей России, в числе прочего, вдохновляя школьников спрашивать у их бабушек и дедушек, что те помнят о Советском Союзе, и записывать эти истории. Как рассказала мне Щербакова, едва ли не наибольшее раздражение из всех проектов «Мемориала» вызывает школьный конкурс: «Школам фактически запрещают с нами работать, представители каких-то неясных “структур” оказывают давление на школьников, пугают их, чтобы не участвовали в конкурсе». Но не только школы подвергаются запугиванию. Архивы, библиотеки, академические институции — по ее словам, все теперь боятся работать с организацией, которая была первопроходцем в изучении советских репрессий в России.
Опасения преподавателей и исследователей не лишены смысла. Полиция теперь регулярно допрашивает сотрудников «Мемориала» и открывает против них расследования. Иногда члены их семей подвергаются похожим преследованиям. Юрий Дмитриев, историк и археолог, который возглавляет отделение «Мемориала» в Карелии, регионе на северо-западе России, заплатил еще более высокую цену. Дмитриев, пожалуй, идентифицировал больше всего мест массовых захоронений и нашел больше тел жертв сталинских репрессий, чем кто-либо другой в России. Но начиная с 2016 года его то заключают под стражу, то выпускают, то снова отправляют в тюрьму по очевидно сфабрикованным обвинениям в сексуальном насилии.
Перед лицом этой агрессии «Мемориал» не отступил. Вместо этого, организация планомерно готовилась к худшему, оцифровывая свои архивы. За последние дни тысячи людей пришли в головной офис организации в Москве, чтобы посмотреть на выставки, а также подписать публичные обращения и выразить свою поддержку. Даже если сегодня некоторые из тех, кто поддерживает «Мемориал», немного знают об организации, говорит Щербакова, они приходят, потому что чувствуют, что будет означать ее закрытие: «Если это происходит с “Мемориалом”, с самой старой и известной организацией, то это очень плохой знак для всего гражданского общества, и всех независимых НКО. Это значит, что зачищают все поле».
Они вполне могут быть правы. Позвольте вернуться к тому, с чего я начала: диктаторы искажают прошлое, потому что хотят использовать его. Путин, очевидно, хочет использовать прошлое, чтобы остаться у власти. Если россияне ностальгируют о своей старой диктатуре, у них меньше причин сопротивляться новой. Он также может хотеть использовать прошлое для легитимизации насилия — россияне, которые не знают, что Москва сделала с Украиной в прошлом, не будут чувствовать вины за повторение старых сценариев агрессии. История несет свои уроки, и вот один из них: если Путин собирается превратить фальшивую версию героического прошлого России в обоснование другой войны в настоящем, он будет не первым автократом, который это сделал.
Перевод: Глеб Струнников
Энн Эпплбаум
15 декабря 2021
/КР:/
Царёк в своём рвении переписать историю, довёл страну до краха, а то ли ещё будет!?../
