Вот она, сила искусства! Другие меняют женщин как перчатки, а я вцепился в одну — и живу. Ее мудрость позволила нам прожить так долго, вместе более сорока лет. И считаю, что мне повезло!
– Делай дело честно, с душой — и твое к тебе придет.
– Я человек без слабостей. Курить бросил, поесть никогда особо не любил, пью умеренно. Одним словом, сала не люблю, горилку не употребляю. Скучно даже.
– Нельзя делать плохие фильмы, а таких сейчас много. Многие ринулись в кино, решив, что это очень просто и доходно. А еще бизнесмены говорят горе-режиссерам: «Ты сними мою жену или меня самого – я дам денег». Но кино – сложная и тяжелая работа. Наш актерский труд, равно как и труд режиссеров, сценаристов, операторов, не легче, чем у шахтера.
Фильм должен затрагивать душу и сердце. Если ты пробился хотя бы чуть-чуть к человеку, это уже чего-то стоит. Но достичь такого результата очень непросто.
– Ну, вот я смотрел пару спектаклей в Москве, где матерятся на сцене. Для меня вот это край. Я это не понимаю и не принимаю. Зачем материться? Это же неуважение и к тем, кто сидит в зале, и к партнеру.
А эксперименты я обожаю. Потому что без них ничего не сдвигается вперед. Есть такая притча, когда человек спрашивает Бога: «Почему у тебя солнечная система столько тысячелетий бесперебойно работает: каждый день – восход, каждый день – закат». А господь отвечает: «А потому что я всегда сомневаюсь».
Этом смысл – в сомнении.
Сомнение дает прогресс.
Не думаю, что могу сказать что-то умное. Разве что жизнь коротка, искусство бесконечно, и творчество измерить не дано. Только это не я сказал.
Я неуч.
И считаю, что от чтения ума не прибавляется. У меня бабушка была очень умная, и мама очень умная. Но не потому, что много читали — просто многое знали о жизни.
Я не люблю войну, потому что с детства боюсь стрельбы.Мне было всего три года, но я хорошо ее помню. Помню, как немцы давали детям шоколад.
Как предупреждали: сейчас тут начнется битва, уходите из домов. И теперь всю жизнь меня преследует страх. Этот страх иногда заставлял меня драться, идти против больших людей. Может быть, именно из-за него я и пошел в кино. Ведь в кино ты легко можешь спрятаться —
это не ты, это всегда кто-то другой.
Чтобы понять человека, нужно всегда чувствовать себя ниже его.
Я научился слушать людей, когда был министром (с 1999 по 2001 год Ступка был министром культуры и искусств Украины.). Ко мне часто являлись ходоки и что-то говорили подолгу, просили. А я сидел, слушал их мольбы, и думал: «Я не выдержу, я не выдержу, я сейчас засну.
Что я тут вообще делаю? У меня же есть дела поважнее. У меня репетиции,у меня съемки». А они все: дай то, помоги с этим, все мелочи какие-то. А потом вдруг понял, что не бывает мелочей. И мгновенно научился слушать и разговаривать.
Я уверен: чтобы человеку глупости в голову не лезли, его всегда надо загружать работой так, чтобы он мертвым домой приходил.
Я человек мнительный.
Когда-то хотел переехать в Москву, а потом вдруг прочел книжку про Михаила Романова (известнейший советский театральный актер, переехавший в свое время из Киева в Москву.). Он играл Протасова в «Живом трупе» — гремел на весь Союз, был величайшей
знаменитостью. А тут я прочел, что у него в Москве даже не было квартиры. Он много лет жил в гостинице, и там, в гостинице, в конце концов умер.
И я подумал: «Ну нет, я туда ни за что не поеду. У них там самому Романову по гостиницам пришлось болтаться».
Мне все говорят: Богдан, ты помешался на своих украинцах. А я вот недавно выяснил, что семья Фрейда была родом из Украины, из местечка Тысменица. Поехал туда. Вот, говорю, ведь Фрейд из ваших мест. А они без понятия. Сидят все и норковые шубы шьют.
Очень часто нужно идти от противного.
Помню, как зимой я приходил к бабушке домой с замерзшими руками — а она их сразу в ведро с холодной водой. И правда, согревался.
