Людмила Ефимовна сидела в больничном скверике и пыталась сдержать слезы. Вокруг шумела весна, не давая раскиснуть окончательно. На ее день рождения всегда приходился такой вот весенний погожий денек, когда радует все. И молодая зелень листьев, и птичий гомон, и детишки за забором, выкатившие, наконец-то, велосипеды на просохшие дорожки — все говорило: жизнь продолжается. Но Людмила Ефимовна понимала: в ее собственной жизни ждать уже нечего. Никто не вспомнил о ее семидесятилетии, никто не захотел приехать и поздравить. Даже звонка она не дождалась.
Поздравили тут, на месте. Соседка по палате подарила красивый вязаный шарфик. Санитарка принесла яблочки. Все мило и прилично, но души особой в этом не было, пансион, он и есть пансион. Временное пристанище и выход из него только один. Окончательное тоже неподалеку, буквально через лес.
Все знали: в этот пансион свозят надоевших родственников дети и другие наследники, устав терпеть рядом старческие болезни, непростые характеры, учитывать потребности. Словом, привозят избавиться. Людмиле Ефимовне сын сказал:
Едем в санаторий, пора бы тебе немного подлечиться. На массажи походишь, фруктов поешь. Пообщаешься, там народу много, и всякий досуг организован.
Но правда была иной: невестку Людмила Ефимовна раздражала невероятно. Квартира принадлежала матери, сын вдруг выпросил дарственную. Сказал:
Мам, мы тебе решили дом купить, чтобы сама себе хозяйка была. Сама же говоришь, две хозяйки на кухне плохо. У нас работа в городе, куда нам? А тебе дом, свежий воздух, будем все привозить, только скажи.
Но как только собственник квартиры изменился, поменялось всё. Сын с невесткой окончательно перевезли в квартиру вещи, о доме больше не заговаривали. Невестка устроила свекрови войну, и средств не выбирала. Ее не устраивало всё: еда не та, ванна не помыта, тут поставлено, там разлито, не нравится — уходи.
Сын поначалу заступался за маму, но в конце-концов женские свары надоели и ему. Стал покрикивать, потом притих. Людмила Ефимовна заметила: стали шептаться, секретничать, замолкать, как только приблизится.
И вот однажды ее выхоженный и вымоленный у врачей и бога сынишка вдруг заговорил:
Поехать бы тебе подлечиться. Отдохнуть, отвлечься, массажи, витамины…
Людмила Ефимовна поймала взгляд, посмотрела в глаза. Такие же точно глаза, как ее собственные.
Хочешь меня в приют отправить? И сказать боишься даже? — и смотрела, как лицо сына заливает краска. Значит, осталась еще совесть.
Мама, ну как ты можешь такое говорить. Это санаторий, обыкновенный санаторий для возрастных пациентов. Не везти же тебя туда, где дискотеки до утра и вопли детские, что это за отдых? Подлечишься месяц, и домой, все как раз успокоимся.
Привез ее за город, расписался в документах и убежал, сославшись на работу. Сказал, приедет за ней скоро.
Однажды даже приехал, привез пакет с фруктами, спросил, все ли нормально, уехал, не дослушав.
68 ей тогда было. Теперь вот уже 70.
Тогда, два года назад, она ждала его месяц, второй, боялась, выкинут ее, и куда ей деваться? Позвонила домой, но ответили новые хозяева. Оказалось, сделка шла, когда она еще дома была, а теперь ей и возвращаться некуда. Где бывшие хозяева, новые жильцы не знают. Людмиле Ефимовне сочувствовали, но и квартиру честно купили. Бабушка сдалась, плакала ночами, поняв, что ее бросили, как собаку. Но теперь это было единственное место, где у нее было право находиться, да и то неизвестно, сколько еще…
Горше всего было, что ради сыночка она дочкины интересы забыла. И теперь что ж, только плакать оставалось.
Людмила Ефимовна была деревенской. В деревне и замуж за одноклассника вышла. Жили неплохо, всей семьей в одном доме, скотину держали, в огороде трудились. Небогато, но земля не даст голодать. Все шло своим чередом, пока сосед в город не подался за рублем длинным. А потом вернулся в отпуск и мужа ее с толку сбил, все рассказывал: и деньги живые платят, хватает. И воду не таскать, и навозом не пахнет. В пять с работы вернулся, и отдыхай себе, ни дойки, ни уборки.
И муж ее Митенька тоже захотел, говорил, наработались, пусть дети хоть растут в чистоте. Продали дом, землю. В городе квартиру дали. Потом машина появилась, мебель. А на машине этой проклятой муж и разбился.
Не спасли ее Митеньку. И вот Людмила Ефимовна с двумя детками одна в чужом городе. Знакомых и друзей — один тот сосед, еле отбилась от его “заботы”. Мыла подъезды, разносила листовки, учиться успевала. Словом, нахлебалась горя вместе со всей страной, но выстояла. Ждала, детишки подрастут, помогать начнут, полегче станет. Но детишки надежд не оправдали.
Славушка подрос, без отцовской руки вразнос пошел. Людмила Ефимовна ждала, как перебесится, успокоится, не дождалась. Захотел Славушка легкой жизни, довыделывался. Пришлось в долги влезать, лишь бы только не посадили. Вроде бы успокоился немного, да опять пришлось ночами подъезды мыть и дворы мести, долги раздавать. Но ведь мальчик, наследник, что не отдашь, лишь бы человеком стал. Мужчиной в доме, чтобы хоть на старости было, куда голову приложить. А пока, Людмила, мой да мети, доля бабская…
У Настюши муж хороший появился, а ребеночек родился с больным сердечком, видимо, голод детский сказался, Людмила все себя винила в нем. Что не вернулась в деревню, когда Мити не стало.
Муж Настюшин бросил ее с малышом, правда, квартиру им оставил. Но Настя познакомилась с другим, того жена бросила с таким же больным ребенком. Вот и нашли друг друга добрые люди, стали вместе жить. И добились таки детям операции, поженились сами, все хорошо было, пока муж не заболел дочкин. Дочка к матери, помоги, одолжи денег на лечение, время нельзя упускать. А Людмила Ефимовна уперлась: чужой ведь он в семье. Не дам денег, может не выживет с опухолью-то, а Славушке на квартиру надо собирать. Обиделась Настя, и перестала общаться совсем. Уехала с семьей в другой город, как только муж на ноги встал.
А Славушка на свои деньги квартиру так и не купил. Разлетелось все, материну забрал. Живет теперь тоже невесть где, пока мать в пансионате.
Сидит вот на лавочке, и понимает: сама заслужила, самой расхлебывать. А сзади голос настенькин:
Мама, мама!!! Нашла я тебя!
Оказалось, не выдержало молчания дочкино сердце, позвонила маме, ответили чужие люди. Запомнили, как им Людмила Ефимовна звонила, рассказали, где ее искать. А ведь правнуки растут уже, бабушка нужна в доме.
10
