Что может быть общего между уральскими бандитами, антисемитами, массажистом в салоне красоты и нью-йоркским департаментом полиции? Специально для «Сноба» Ульяна Малашенко записала монолог настоящего американского копа Юрия Постернака
С 2007 года я работаю в Главном разведывательном управлении полицейской разведки по борьбе с терроризмом. Мне запрещено раскрывать информацию о текущих расследованиях. В нашем отделе 16 человек. Преимущественно мы занимаемся программой «If you see something, say something», когда проверка сообщений о подозрительных лицах или предметах выходит за рамки компетенции патруля, работающего на месте. Но и массовые убийства — тоже в сфере нашей компетенции.
В отличие от тех, кто был в Крыму, мы действительно вежливые люди. Я никогда не буду говорить подозреваемому, что он гнида и террорист, и поэтому я пришел его арестовывать. Ни палочной системы, ни нормативов по числу арестов у нас нет. Я сначала разберусь и все проверю. Бывает, что некоторые таким образом просто счеты сводят, и тут уже нужно идти проверять того, кто предоставил недостоверную информацию.
От работы я испытываю удовлетворение. Мне нравится, когда мои друзья говорят: «Когда Юра на службе, мы можем спать спокойно».
О России
Я родился в Первоуральске. Это крошечный городок с населением 108 тысяч человек на границе между Европой и Азией. Главным предприятием Первоуральска был химический завод, и продолжительность жизни там редко достигала 50 лет.
Мне всегда хотелось изучать медицину, и поступать в вуз я поехал в Екатеринбург. Два экзамена я сдал хорошо, а на третьем преподавательница сказала мне: «Так ты еврей? Пока я здесь, ты никогда не будешь учиться в медицинском вузе». Я никогда не был верующим, ермолку не носил — в моей семье это было не принято. Но все равно было очень неприятно.
Шел 1990 год. Пришлось идти в медицинское училище. Я жил в общежитии, участвовал в художественной самодеятельности (помню, даже играл Зевса в спектакле «Красота спасет мир») и параллельно работал в скорой помощи. Через два года я законончил училище с красным дипломом и поступил в тот же самый вуз, сдав всего один экзамен. Как-то во время сессии я снова встретился с той самой преподавательницей. И она снова хотела меня завалить. Спас начальник кафедры, который тоже оказался еврейских кровей. На экзамене он не позволил поставить мне «неуд». Эта «тройка» — единственная в моем дипломе.
О бандитах и чекистах
Однажды в Екатеринбурге я попал в аварию. «Мерседес» сложил в гармошку мои «Жигули». Я чудом остался жив. На следующий день из протокола выяснилось, что это я напился и, сдавая задним ходом на полной скорости, разбил «Мерседес». Русские менты продали его владельцу мой адрес, и он стал требовать денег на ремонт машины.
Были 90-е. Назначили стрелку в центре Екатеринбурга. Я пришел туда с двумя знакомыми ребятами из ФСБ. Владелец «Мерседеса» появился в сопровождении двух пацанов в костюмах «Адидас». Инцидент был исчерпан. «Твоя крыша покруче моей», — сказал он мне. Круглосуточную охрану, впрочем, мои друзья из ФСБ обеспечить мне не могли. Пришлось валить из города. Сначала в Москву, потом — в Америку.
Но бог не фраер. Несколько нет спустя, уже здесь, я узнал, что владельца «Мерседеса» переехали на машине и покалечили.
О переезде
8 июня 1997 года мой самолет приземлился в JFK. По-английски я не знал ни слова. У меня был здесь старший брат и он первым делом сказал мне: «Я уже съел свое ведро дерьма здесь. Теперь твоя очередь, и помогать я тебе не буду». И я пошел работать.
Моя первая зарплата была три доллара в час. Я работал 14 часов продавцом в русском магазине, еще 6 часов в день я учил английский. На сон оставалось всего четыре часа. Свою первую машину в Америке я купил через три месяца за 450 долларов. Еще 920 долларов мне пришлось потратить на ремонт: на машине живого места не было, заднее сидение подпиралось ящиком молока.
Я менял крыши домов, был помощником физиотерапевта в русском медицинском центре, работал массажистом в салонах красоты. Через два года я заговорил по-английски. А потом случилось 11 сентября.
Сразу после теракта я пошел сдавать экзамены в полицейскую академию. Кроме того, незадолго до этого по Нью-Йорку прокатилась волна арестов русских по делам о мошенничестве со страховками. У меня уже был опыт работы в русской медицинской компании, я даже думал о подтверждении своего диплома и карьере врача. Но после этого я решил, что лучше быть по эту сторону баррикад.
Фото из личного архива
О том, как стать американским копом
Люди часто идут в американскую армию, чтобы получить гражданство по ускоренной процедуре. В полиции все иначе — американский полицейский обязан быть гражданином США. Я начал процедуру поступления в академию чуть раньше, успешно сдал экзамены, но был зачислен только тогда, когда получил гражданство.
Все кандидаты проходят строгий отбор. Сначала сдаешь нормативы по физкультуре, потом проходишь психологическое тестирование, которое занимает шесть часов. А потом ты проходишь через процедуру проверки бэкграунда, когда всю твою жизнь, начиная с рождения, рассматривают через микроскоп. Раньше могли отказать, если у человека было больше двух штрафов за неправильную парковку. А теперь даже арест за незначительный проступок могут простить. Например, помочился на стену дома. Но если арест за преступление, тогда, конечно, о карьере в полиции думать не стоит. Важен, разумеется, и общий образовательный уровень. Нужно отучиться либо два года в вузе, либо отслужить те же два года в армии.
Само обучение длится шесть месяцев. Было много физических тренировок, также мы изучали законы, а потом на практике отрабатывали, как стоит себя вести в конкретных ситуациях. То есть буквально устраивали театр в классе. Например, выбирали двух человек на роли мужа-агрессора и женщины-жертвы. Сценарий был четко прописан. Действия полицейского — тоже. Такую пару нужно разделить и вывести в разные помещения, но только не на кухню, потому что это место хранения холодного оружия.
После трех месяцев обучения курсантам выдают пистолеты и отправляют на практику в полицейский участок. Потом они возвращаются и заканчивают образование. Выпускной в полицейской академии — красивое зрелище. Курсанты надевают белые перчатки и после присяги одновременно подбрасывают их в воздух.
В моем потоке было 30 тысяч абитуриентов. Зачислили на курс 1702 человека. Закончить полицейскую академию смогли 1355 человек.
О боевом крещении
После академии я попал на самый опасный участок в Нью-Йорке — участок №71 в районе Краун-хайтс в Бруклине. Участок был номером один по количеству убийств в городе. Для подкрепления туда послали 44 выпускника. Местные проверяли нас, зеленых, на вшивость, нарывались.
Со мной были трое русских парней, начальство нас, русских, полюбило, а местные стали бояться. Я получил прозвище Crazy Russian — местных, которые нарывались, я мочил до выбитых зубов. После первого ареста я ходил со сбитыми костяшками на руках.
А на этом участке до сих пор неспокойно. В 2007 году там погиб полицейский. Тоже русский мальчик, кстати.
О страхе
Страшно бывает всем. Но адреналин убивает страх. Мне часто становится не по себе только потом, когда все закончилось и ты понимаешь, из какой передряги только что выбрался. Когда по мне первый раз в жизни стали стрелять, я не сразу это понял. Выстрелы показались звуками разрывов петард, и я побежал в ту сторону, откуда стреляли. Мне повезло — ранений у меня не было. Только чуть-чуть — ножом.
О службе
Я при исполнении 24 часа 7 дней в неделю. Некоторые ограничения это, конечно, накладывает. Например, не могу напиться до поросячьего визга. Я же все-таки всегда при оружии. Состоять в политических организациях? Да пожалуйста! Бизнес? Бизнес могу иметь. Главное, чтобы не возникало конфликта интересов. Овощная палатка в районе, где коп работает, будет нарушением. Открыть бар я не могу, потому что этот бизнес связан с получением лицензии на продажу алкоголя. Бюро частных расследований тоже будет конфликтом интересов, потому что я потенциально могу использовать доступ к государственной информации в личных целях. А вот, скажем, автошколу открыть или заняться бизнесом в сфере недвижимости — легко. Никого не интересует, на что я трачу два выходных дня. Но я бизнесом не занимаюсь: хочется все-таки иметь время для себя.
О пытках
Тетя по отцу у меня майор милиции. В детстве я бывал на допросах. Однажды я пришел на работу к тете, а ее не было. Я пошел искать ее и заглянул в соседнюю комнату. А там на цепи висел человек, и двое следователей избивали его. Этот эпизод врезался мне в память. Он очень сильно испугал меня.
Здесь такого нет. На допросах я всегда получаю те сведения, которые мне нужны, и для этого бить человека необязательно.
Фото из личного архива
О взятках
В отличие от России, американская полиция в целом некорумпирована. Пенсия американского полицейского — 50% от лучшей зарплаты за последние три года. Скажем, если я уйду на пенсию завтра, то буду получать 80 тысяч долларов в год. Этого хватает, но для Нью-Йорка — это не самые большие деньги. Самый главный плюс в этом случае — соцпакет и льготная налоговая ставка. И когда предлагают сто долларов, чтобы откупиться от штрафа за неправильную парковку, полицейский знает, что он теряет в случае внутреннего расследования. А оно обязательно будет: так устроена система. Есть, конечно, исключения. Недавно была серия отставок высокопоставленных полицейских. Выяснилось, что за взятки они помогали хасидам получать оружие быстрее положенных по закону 6-9 месяцев. Или обеспечивали охрану частным лицам. Но исполнители даже не подозревали, что происходит. А сами чиновники, кстати, деньги тоже не брали — они работали за подарки. Например, за поездку в Париж.
О судебной системе
Я не совсем согласен с тем, как работает американская судебная система. Как сказал Глеб Жеглов, вор должен сидеть в тюрьме. А тут, бывает, рецедивистов отпускают. Или очевидно виновных, если процессы слишком политизированы и общественное мнение встало на сторону подсудимого. Например, многие дела афро-американцев политизированы. Но тут уже во мне голос полицейского говорит.
Об оружии
Сейчас у нас много разговоров об усилении контроля за оборотом оружия. Но ведь ужесточение законов всегда касается только тех, кто их соблюдает. А кто не соблюдает всегда найдет способ законы нарушить. Поэтому я убежден, что у каждого человека должно быть право защититься от нарушителей.
О Большом Брате
Эдвард Сноуден? А что он такого вообще рассказал? Ну да, запись телефонных разговоров существует. Система реагирует на определенные ключевые слова. Но пусть везде стоят камеры, пусть все звонки обрабатываются. Если ты не делаешь ничего противозаконного, бояться нечего. Мне все равно, кто с кем спит, — мне важно, чтобы не нарушался закон. В Америке система действительно людей защищает. Чем плох «пакет Яровой»? Да тем, что российской Конституцией просто вытерли задницу!
Об отношениях с другими людьми
Не бывает случаев, когда люди набирают 911, чтобы сообщить: «Я тут накрыл поляну, есть холодное пиво». Люди набирают 911, когда им очень плохо. И это делают даже те, кто копов презирает.
Я не делю людей на копов и подозреваемых. Но есть профессиональные рефлексы. В кафе я всегда стараюсь садиться так, чтобы видеть вход. И еще я всегда знаю, кто может стать потенциальным нарушителем. В русских ресторанах, скажем, всегда бывает человек, который напьется и начнет приставать к женщинам. И я заранее могу вычислить этого человека.
Мы не супергерои. Мы можем болеть. Можем истекать кровью, когда нас ранили. И благодарность — это всегда приятно. Я никогда не прошу ни о каких поблажках, но иногда люди сами хотят сделать для тебя что-то приятное. Например, 10-процентную скидку на кофе. Или, скажем, на ярмарке выходного дня могут предложить бесплатную воду или шашлык.
Во всем остальном мы обычные люди. Моя работа разрушила мой первый брак, и теперь я могу видеть сына только раз в две недели. Я проходил через такой же сложный бракоразводный процесс, как и все остальные. Кстати, когда коп идет на заседание суда по семейным делам, оружие всегда нужно сдавать, хотя во всех других случаях нам разрешено проносить оружие в административные здания, включая суды.
О мэре Нью-Йорка
Однажды я встречался с мэром Биллом Де Блазио. У меня к нему сложное отношение. Мы вместе ехали в лифте, когда он приехал выразить соболезнования семье убитого полицейского, но ничего так и не сказал им! Де Блазио вообще связал руки полиции. Аресты членов банд в городе происходят постоянно, но преступников меньше не становится. Мне кажется, что вся эта история с черными протестами была специально раздута в Нью-Йорке, чтобы очернить полицию.
О соотечественниках
Русских всегда легко вычислить. Все они курят «Парламент». Русские женщины всегда ухоженные, они никогда не наденут кеды с деловым костюмом. До сих пор самые близкие друзья у меня — русскоязычные.
На русских иммигрантах лежит заметный отпечаток тоталитарной системы. Они боятся полиции и не доверяют ей. А на самом деле к полицейскому всегда можно обратиться за помощью.
С русской мафией я сталкивался. В основном это дела о мошенничестве с медстраховками или вождение в нетрезвом виде. Грузины, скажем, чаще занимаются наркотиками или мелкими кражами. Тяжелые преступления встречаются редко. Например, был случай, когда русский убил жену и дочь в Америке и уехал домой. Россия отказалась его выдавать, но пообещала, что он отсидит по полной.Русская мафия уже понимает, что здесь не Советский Союз. Они даже не пытаются договариваться.
О Путине
Вообще-то до России здесь никому нет дела. Но я слежу за новостями. Отчасти — по работе, отчасти — потому что интересно почитать, что пишут в соцсетях. Все-таки у меня остались в России люди, которые мне дороги.
«Одноклассники» — это поле боя для меня. Как меня там только не называют! И антироссиянином, и антипутинистом! Я убежден, что если бы не было Путина, не было бы Беслана и Норд-оста. Я прожил 24 года в Советском Союзе. Я знал только то, что нам разрешали знать. И сейчас так же. Людей кормят пропагандой, и они считают, что свое болото лучше.
О Трампе
Современные американские демократы занимаются перераспределением богатства: берут у тех, кто побогаче, и отдают тем, кто победнее. Робин Гуды фиговы! Демократы ничего не производят. А вот республиканцы — наоборот. За Трампа ли я? Естественно! Уже давно в Америке три самых популярных слова не I love you, а made in China. А Трамп хочет вернуть рабочие места. Ужесточение иммиграционной политики? Я приехал сюда без знания языка, и я справился.
Об Америке и ностальгии
Америка — страна, где исполняются мечты. Из грязи в князи — выражение про эту страну. Я не просто живу нормальной жизнью — я получил здесь уважение, у меня есть уверенность в завтрашнем дне. Я знаю, что могу добиваться своих целей и на пути к ним мне не будут выламывать руки, угрожать близким или отжимать бизнес.
А в Россию я поехать не могу: по американскому паспорту визу не дадут, а по русскому — сразу примут за мой экстремизм в соцсетях. А я в Россию хочу. Хотя бы могилу деда навестить.
