Вся жизнь Сергея Параджанова была театром. Но актером в ней он признавал только себя. Каждый прожитый день был спектаклем, каждая встреча с друзьями — представлением, каждое появление на людях — фантасмагорическим шоу. Человек, переполненный кипучей творческой энергией, сумасшедшими по своей новизне идеями, человек-загадка, человек-скандал, человек-трагедия…
Первый шаг решает все. Сын богатого тифлисского антиквара Иосифа Параджанова избрал путь искусства, презрев желание отца пойти по его стопам. Через несколько лет именно размолвка с отцом сыграла немалую роль в трагедии, которая отразилась на всей его дальнейшей жизни. Во время учебы во ВГИКе Сергей Параджанов женился на Нигяр — девушке-татарке, которая была родом из Молдавии. Однако когда в Москву приехали ее братья и узнали, что она без ведома родственников вышла замуж, то потребовали у Параджанова крупный выкуп. Сергей в письме буквально умолял отца дать ему требуемую сумму, обещая со временем ее вернуть. Но отец был слишком обижен на сына за то, что тот изменил семейной традиции, и в просьбе отказал. Тогда родственники Нигяр потребовали, чтобы она бросила нищего мужа и вернулась с ними на родину. Но та не согласилась. И родня поступила с ней согласно своим диким нравам — ее убили, столкнув под электричку… Параджанов так не забыл ее до конца своих дней. А в своих первых фильмах часто обращался к молдавской тематике, ассоциировавшей с его погибшей любимой.
Однако творческий путь человека, которого после смерти назовут последним гением кино XX века, начинался более чем прозаично. За первые десять лет работы в кинематографе Параджанов снял довольно посредственные фильмы, которые не принесли ему ни славы, ни почета. Никто не мог предположить, что их режиссер может достичь чего-то большего. Но в 1964 году Параджанов снимает на киностудии им. Довженко фильм «Тени забытых предков», и все меняется. Фильм был удостоен Первого приза на Всесоюзном кинофестивале в Киеве, а всего за два года проката за рубежом собрал на различных международных фестивалях 28 призов, наград и дипломов.
В советском кино вспыхнула новая звезда. Но свет ее был непривычным, чересчур ярким, вызывающим и пугающим. Руководителям Госкино непредсказуемый и экспрессивный режиссер-новатор не был нужен… А экспрессивность его выражалась не только на экране, но в повседневной жизни. Как-то в Киеве он праздновал свой день рожденья. Шел по улицам и каждого встречного знакомого звал к себе домой праздновать. Пришло человек сто. Двадцать из них с трудом уместились в крошечной квартирке. Остальных Параджанов рассадил в подъезде на лестнице — с первого по пятый этаж. Лестницу устлал коврами, гостям раздал старинные столовые приборы и хрустальные бокалы. Сам же сел в лифт и стал ездить с этажа на этаж. Двери открывались, Параджанов говорил тост, гости, хохоча, чокались. Двери закрывались, Параджанов ехал дальше… Но не все, что он делал, было столь безобидным.
К советской власти отношение у него было особое. Когда под окнами квартиры проходили колонны демонстрантов — майских и ноябрьских, Параджанов выходил на балкон и принимался демонстративно выбивать на них пыль из ковров…
Вскоре Параджанов переехал в Ереван, и в 1968 году на студии «Арменфильм» приступил к съемкам художественного фильма «Цвет граната» («Саят-Нова»). Число редакторов и цензоров, «приложившихся» к процессу создания фильма, было просто немыслимым. После многочисленных переделок фильм, тем не менее, не приняли. Руководители Госкино скрыли свое непонимание новаторских идей режиссера под расхожей формулировкой «народу такое кино не нужно». И фильм почти четыре года лежал на полке. Только в 1973 году его выпустили в прокат, однако «Цвет граната» продержался на экранах всего несколько месяцев, после чего был снят. Повод был серьезный — в декабре 1973 года Параджанова арестовали, обвинив в гомосексуализме — в СССР это считалось уголовным преступлением.
Надо сказать, что Параджанов по сути своей был провокатором и любителем эпатажа. Каждый раз он устраивал перед друзьями, знакомыми, да и просто случайными людьми маленький спектакль, во время которого трудно было отличить правду от вымысла. Он обожал шокировать публику скандальными заявлениями и придумывал ради этого немыслимые вещи. В одном интервью датской газете он заявил, что его благосклонности добивались аж два десятка членов ЦК КПСС. Естественно, это была шутка, но растиражированная по всему миру. Была дана команда Параджанова посадить. Тем более, что зуб на него имели многие: и в Госкино, и в Министерстве культуры, и в самом ЦК. Параджанову дали пять лет.
На зоне над ним издевались все: и начальство колонии, и некоторые из заключенных. Вдобавок ко всему у него болело сердце, мучил диабет. Но даже в этих нечеловеческих условиях он остался верен себе. Невзирая на насмешки других заключенных, он собирал на тюремном дворе выброшенные цветы, делал из них гербарии и отсылал в письмах друзьям. На зоне у него отняли карандаши — он стал собирать крышки от молочных бутылок, придумал технику гравировки фольги гвоздем. Фольгу заливал смолой, и получались «талеры Параджанова» — с изображением Петра I, Хмельницкого, Пушкина, Гоголя. Пару штук тюремные власти изъяли и отправили на психиатрическую экспертизу в Москву, чтобы доказать, что он сумасшедший. Из Москвы пришел ответ: «Талантливый, очень».
Спустя годы один из этих «медальонов» попал к Федерико Феллини, и он отлил из него серебряную медаль, которой с тех пор награждают лучший фильм на фестивале в Римини. В тюрьме же Параджанов смастерил из колючей проволоки и собственных носков букет и отправил Лиле Брик к 8 Марта. Она была в восторге и поставила подарок Параджанова в вазу, которую подарил ей Маяковский. Пришлось, правда, чтобы отбить тюремный запах, обрызгать букет одеколоном. Своему умершему соседу по нарам Параджанов изготовил из мешковины плащаницу с библейскими сюжетами. В одной из колоний он даже открыл школу живописи… «Самое страшное, — говорил Параджанов, — когда тебя за ногу тихо будят ночью. Значит, переводят в другую зону».
30 декабря 1977 года Параджанова освободили, благодаря усилиям Лили Брик и ходатайству Луи Арагона перед Брежневым. Выйдя на волю, Параджанов долгое время сидел без работы. В кинематограф его не звали, хотя за годы своего бездействия он написал несколько сценариев. Однако ни один из них так и не был востребован. Работать ему не давали.
В 1980 году он дал интервью французской газете «Монд»: «Чтобы выдвинуть против меня обвинение, я был назван преступником, вором, антисоветчиком. Мне приписали гомосексуализм и судили за это. Теперь я свободен, но не чувствую себя в безопасности. Я живу в вечном страхе — боюсь выходить из дома, боюсь, что меня обкрадут, сожгут картины из лагеря. Здесь все должны иметь прописку и работу. Но мне не дают работу. Я предлагаю сценарии. «Арменфильм» хотел поставить один из них, но воспротивилось начальство. Меня могут в любое время арестовать, так как я нигде не работаю. Я не имею права существовать, я вне закона… В тюрьме жизнь моя имела какой-то смысл, это была реальность, которую надо было преодолевать. Моя нынешняя жизнь — бессмысленная. Я не боюсь смерти, но эта жизнь хуже смерти. Я стучал во все двери. Мне хотели помочь в Армении. Но всякий раз, когда я должен был встретиться с министром, он оказывался в отпуске… Сегодня у меня нет выбора. Отдых мне невыносим. Я не могу жить, не работая. Мне запрещено любое творчество. Я должен поскорее уехать отсюда…»
Но Параджанов не уехал. В октябре 1981 года Юрий Любимов пригласил Параджанова к себе в театр на генеральный прогон спектакля «Владимир Высоцкий» (с покойным поэтом и артистом Параджанова связывали дружеские отношения). На этом прогоне присутствовали также представители Министерства культуры и органов КГБ. Во время обсуждения спектакля Параджанов разобрал все сильные и слабые стороны постановки, дал режиссеру несколько дельных советов. Однако в конце не сдержался.
«Юрий Петрович, — обратился он к Любимову, — вы сильно не расстраивайтесь. Если вас за этот спектакль выгонят с работы, то вы не пропадете. К примеру, я уже несколько лет сижу без работы и — ничего. Живу, как видите. Правда, мне помогает сам папа римский, который посылает мне алмазы, а я их продаю…» Параджанов разошелся не на шутку и принялся поносить советскую власть, называя ее фашистской. Мол, лучшие люди отечества гниют в тюрьмах и лагерях, а «пыжиковые шапки с Лубянки» никак не могут успокоиться — даже сюда, в театр, заявились. Естественно, после такого выступления пребывание Параджанова на свободе вновь оказалось под вопросом.
В Грузии на режиссера вновь завели уголовное дело — теперь его обвиняли в даче взятки — он подарил председателю приемной комиссии фамильное кольцо с бриллиантом, чтобы племянника зачислили в институт. Приговор — пять лет условно. На смягчение приговора подействовало то, что за подсудимого заступились его друзья, в частности поэтесса Белла Ахмадулина, бывшая в хороших отношениях с руководителем Грузии Эдуардом Шеварднадзе. Она и написала ему письмо с просьбой посодействовать смягчению наказания. Самое удивительное, что спустя два года Параджанову разрешили вернуться в кинематограф. Вместе с известным актером Давидом Абашидзе Параджанов снял свой третий шедевр — фильм «Легенда о Сурамской крепости». Премьера состоялась в марте 1985 года. Однако, как и ранее, прокат фильма оказался мизерным — было отпечатано всего лишь 57 копий. За пределами отечества фильм имел гораздо больший успех, чем на родине, он был удостоен призов на фестивалях в Трое, Ситсехе, Безансоне, Сан-Паоло.
Талант Параджанова никогда не ограничивался рамками киноэкрана. Он был экспертом, каких мало. Хорошо рисовал, консультировал по керамике, стеклу, фарфору, средневековому искусству, оружию, антиквариату, пользовался непререкаемым авторитетом среди ювелиров. Отлично разбирался в археологии, истории, этнографии, фольклоре и литературе Древнего Востока. При этом мог купить что-то редкое, продать, заработать несколько тысяч — ненормальные деньги по тем временам, купить на них антикварный мебельный гарнитур и тут же подарить его человеку, который прислал ему однажды в тюрьму торт.
В последние несколько лет своей жизни Параджанов продолжал активно работать в кино. В 1986 году он снял документальный фильм «Арабески на тему Пиросмани», а два года спустя — художественный фильм «Ашик-Кериб», в основу которого была положена одноименная поэма Лермонтова. В 1989 году Параджанов приступил к работе над очередным фильмом — «Исповедь», который должен был стать автобиографическим. Однако снять его так и не успел. У него обнаружили рак легкого. В Москве ему сделали операцию, но состояние не улучшилось. 17 июля 1990 года он вернулся в Ереван. Спустя три дня Параджанова не стало.
Обласканный мировой известностью, но так до конца и не понятый и не принятый в своем отечестве, создавший 8 фильмов и получивший три срока, родившийся в Тифлисе и умерший в Ереване, за 66 лет своей жизни Параджанов создал десятки киносценариев, сотни коллажей, инсталляций, картин, рисунков, работ в керамике… Перед ним преклонялись и его преследовали, им восхищались и не давали ему работать, его любили и ненавидели, уважали и боялись. Показушный, экспрессивный, эпатажный, веселый, циничный, ранимый… Но если отсеять все лишние слова, останется одно-единственное слово — гениальный. Ибо он ушел из жизни, а жизнь его осталась — ярчайшим воспоминанием для каждого, кто его знал.
Невозможно было пройти мимо тёплых воспоминаний о Сергее Параджанове Юрия Воловича.
В районе старой Мтацминды в переплетении кривых, удивительно уютных и тихих улочек с беспорядочно выстроенными особнячками, в небольшом переулке имени Котэ Месхи я и родился. Наш переулок, несмотря на то, что в нем всего лишь 13 домов, знают далеко за пределами Тбилиси и даже Грузии. Да, здесь жило немало удивительных, неординарных личностей. Вот дом художника фильма «Покаяние» Георгия Микеладзе, а напротив обитала знаменитая тбилисская проститутка; чуть повыше в гору прoживaл Ило Девдариани, вор в законе, известный больше по кличке «Лимон», это о нем в романе «Белые флаги» написал Нодар Думбадзе. И выше всех, в самом конце переулка, возвышался трехэтажный дом, в одной из квартир которого царствовал великий Сергей Параджанов. Впрочем, для меня он не был кем-то внеземным, просто приятель, сосед, в дом к которому можно было войти в любое время и без стука.
Необыкновенно открытый, Сергей принимал гостей в небольшой комнате, которая одновременно была и спальней, и гостинной, и выставочным залом, поскольку все стены сверху донизу были увешаны старинными иконами и картинами русских мастеров. Большой овальный стол, покрытый черной бархатной скатертью, обычно к приходу гостей сервировался то разбросанными букетиками фиалок, то сочными с налитыми красными зернами гранатами… За этим столом побывало немало славных, талантливых людей. Пожалуй, все известные в те годы артисты, музыканты, художники, поэты, кого судьба или гастроли забрасывали в наш город, нанесли свой визит Мастеру. Масштабы приемов были разными, но, как правило, во всех этих встречах принимали участие и мы, его соседи и друзья.
И вот в самом конце переулка останавливается кортеж машин с артистами театра. Из них выходят Любимов, Демидова, Славина, Золотухин, Хмельницкий, Ронинсон — вся труппа, — и вот так вот, с открытыми от удивления ртами, пораженные и онемевшие, они идут в гору к дому Параджанова. Подойдя к воротам, каждый должен был выпить рюмочку из выбранного самовара и взять что-то из фруктов, которые держала на огромном подносе очаровательная девушка. А сам Мастер стоял на балконе третьего этажа и блаженно улыбался. Веселье в переулке продолжалось весь день и ночь с перерывом на спектакль. Бэлла Ахмадулина посвятила этому необычному уличному празднику стихотворение, а Зина Славина на площадке второго этажа станцевала потрясающий испанский танец, изображая Кармен, страстно влюбленную в Параджанова.
К сожалению, в этот день с нами не было Владимира Высоцкого. В Тбилиси он прилетел на следующий день и прямо из аэропорта приехал к Сереже. Он был одет в джинсовый костюм и рубашку с широко распахнутым воротом. В проеме виднелся висящий на толстой серебрянной цепи николаевский рубль. Сережа обнял Высоцкого и тут же, увидев медальон, развел руками: «Володя, миленький, что это у тебя? Хотя, знаешь, подожди минутку. Снимай рубль, у меня для тебя есть что-то посерьезней». Он подошел к старому буфету и извлек из ящика замечательную ручной работы и, вне всякого сомнения, очень дорогую звезду. Оказалось, этот малахитовый с бриллиантами орден был высшей наградой Турции. Параджанов снял рубль с груди Высоцкого и повесил сверкающую звезду: «Уж и не помню, откуда это у меня, но я думаю, что звезда заняла свое достойное место».
Хотя Высоцкий в этот периoд совершенно не пил, он провел за столом целый день, рассказывая о своей последней роли в кино — капитане Жеглове. К сожалению, она действительно оказалась последней для него…
Я думаю, тбилисцы никогда не забудут завершающий день гастролей Таганки. В этот вечер они показывали «Мастера и Маргариту», и когда перед началом спектакля зрители увидели входящих в зал двух великих режиссеров, С. Параджанова и Ю .Любимова, все зрители поднялись, стоя приветствуя своих кумиров. А после спектакля Сергей Иосифович Параджанов вышел на сцену и в знак признательности любимым артистам преподнес свой коллаж, который он сотворил буквально за ночь до того.
Этот коллаж и сейчас висит в фойе театра, как бы напоминая о тех временах, об ушедших актерах и о замечательном, неповторимом человеке и творце Сергее Парaджанове.
