(Венеция как город-символ мирового социума)
Римом надо править так, как управляют миром боги…
Ты над народами править властию, римлянин, помни:
Вот в чём искусства твои: налагать условия мира,
Побеждённых щадить, и войной низвергать горделивых.
ВЕРГИЛИЙ «Энеида»
Так случается в мировой и отечественной культуре и в живой истории тоже, что «золотые сны» и «обманы с чарующей тоскою» и безысходностью навевают людям вполне конкретные, реальные события, зримые вещи, предметы, города и веси. У каждого из нас свои красивые и сказочные сны наяву. Свой легендарный и былинный Китеж-град и своя далёкая таинственная как сон Венеция. В этих мифических, исторических, воображаемых и реальных городах есть своя общая для всех мистика и тайна. Венеция для множества людей, в том числе и русских, это город-мираж, город-видение и фантасмагория за широко раздвинутым горизонтом событий.
Для меня Венеция всегда такая загадочная и всегда такая разная, но она больше для меня мистическая, чем реальная. Для меня Венеция – Прекрасная Дама, облечённая в каменные одежды, дивный Вертоград, где давно были открыты все пути к божественной благодати и любви, к разуму, самопознанию и совершенству. Венеция – это город моих снов и сказочных моих полетов над юдолью радости и скорби, над темной чащей моих трагически непоправимых заблуждений. Для меня Венеция – это город символических зверей: пантеры – сладострастия, льва – гордыни и мании величия и волчицы – любостяжания, алчности, коррупции зависти и ревности.
Для меня и большинства людей моей эпохи, Венеция давно стала городом-символом всего мирового социума на всех тернистых и смертельно опасных путях его развития. Венеция – город идеальных политических и социальных грёз, восторженных и грозных. Венеция – это центр банковского, ссудного капитала и лютого, беспощадного ростовщичества, первый в мире город независимых от авторитарной власти денег, город денежных мешков. Город кружевниц и зеркальных мастеров, меценатов и филантропов, безумных расточителей и блудниц, сводников и сутенйров, доносителей и провокаторов, содомитов и скупых рыцарей. Венеция – хищная и алчная красавица, экономическая вампирша, ненасытная маленькая тварь, сьевшая изнутри великую Византию и разорившая «крестовыми походами» многие страны и народы. Распад и гибель Византийской империи лежит в основе величия Венеции! Крошечная страна Лапутия-Лилипутия, пленившая социально усталого Гулливера и сразившая тугой мошной грозного Голиафа.
Венеция – город-государство, как и наши древние республики – Великий Новгород и Псков, с их повальной грамотностью и берестяными грамотками, управлялась народными избранниками. Венецией в эпоху итальянского Треченто и Ринашимента, во времена правления наших великих князей и самодержцев Ивана III, «Горбатого» Ивана IV «Лютого» и Алексея Михайловича «Тишайшего», управляли «безродные мужики» (дожи) – выборные граждане «из презренных торговых и ремесленных людей».
Венеция – город снов и галлюцинаций наяву, тихий островной город, почти что древнерусский и былинный Божий Град, но и не Архангел-город и не Соловки. Венеция – городская, торговая республика, чудом избежавшая Итальянских (гражданских) войн, оккупации со стороны Испании и Франции, сохранившая дольше всех соседних городов-государств Генуи, Флоренции и Пизы свою независимость и мирное торгово-экономическое соперничество со всеми странами и с окружающим её миром. Венецианская республика, имевшая на протяжении пяти веков тесные торгово-политические связи с северной Евразией, с Московским царством и Китаем, едва заметная на карте Евразии, стала одним из семи чудес света и жемчужиной мировой культуры.
Венеция – олигархическая республика, город «обновлённой жизни» («Vita Nuova») и культурного расцвета. Венеция – первый в мире центр капиталистического производства (венецианского стекла и венецианских тонких кружев) в море феодальных отношений, обычаев и нравов. Венеция – город-государство, чудом избежавший варварского разорения и разрушения на протяжении всего своего существования.
Венеция – город на воде, он стоит на сваях, на низких 118 песчаных островах, соединённых многочисленными мостами и горбатыми мостиками, где большие и малые каналы являются водными проспектами и улицами, где плещется вода под окнами старинных творений венецианских зодчих. Венеция – город на воде, который вопреки всем социальным и природным катастрофам уже полторы тысячи лет стоит в первозданном виде на морском песке и никак не хочет уходить под воду.
Я ни разу не бывал в Венеции, и уже, по всей вероятности никогда не побываю. Но об этом Чудограде на воде, я узнал ещё в «нежном возрасте», листая журнал «Огонек» и художественные альбомы по отечественной и зарубежной живописи в доме секретаря партийной организации Пролетарского лесозащитного участка (ЛЗУ-17) Сальского района Ростовской области О.И. Язынина. Там в 1950 году я увидел Венецию, такой, какой её видели и знали венецианские художники: Витторе Карпаччо, Джованни Беллини, Тициан, Паоло Веронезе, Каналетто, Пьетро Лонги, как город разнообразных парадных шествий, маскарадных и ярких бытовых сцен. Великолепная, прекрасная как дивный сон, зовущая, романтическая Венеция всегда вдохновляла художников мира. В том числе и русских, таких, как Иван Айвазовский, Валентин Серов, Михаил Врубель, Василий Поленов, Исаак Левитан, Борис Кустодиев, Александр Бенуа… Венеция в живописи – это отдельное явление мировой культуры. Этот город на воде будоражит, лишает сна и дает огромный творческий толчок художникам и поэтам всего мира на протяжении столетий. «Венеция – словно Венеция снов, и удивительно, остаётся Венецией снов больше, чем городом сколько-нибудь существенной реальности» (Генри Джеймс). «Её пейзаж похож на сон» (Байрон). «Этот город как сон» (Райнер Мария Рильке). «Бог создал сны и подарил способность мечтать. Отсюда весь мистицизм. Но есть сказка и наяву, волшебная по смеси колдовства с явью. Граница эта в Венеции заволокнута в туманы, как и очертания дворцов и берегов лагун» (Сергей Дягилев).
Венеция в живописи – сокровищница мировой культуры. Вот почему мои венецианские сны-полеты в основном все цветные. Они тревожно вдохновенны и романтичны, как и венецианские полотна русского художника Главного морского штаба Алексея Боголюбова (1824-1896), внука вольнодумца и либерала А.Н.Радищева.
Великолепная, зовущая, романтическая Венеция всегда вдохновляла художников мира. Что может больше «проситься» на холст, чем Собор Святого Марка и Дворец Дожей, Гранд-канал, Мост Вздохов и библиотека Марчиано?
Венеция в поэзии – это отдельное явление мировой и русской культуры. О Венеции русскими поэтами написано стихов ничуть не меньше, чем о Москве и Петербурге. Но из всех стихов о Венеции, запавших глубоко в душу, для меня самым дорогим и близким, продолжает оставаться стихотворение «Венеция» писателя Ивана Бунина (1870-1953), лауреата Пушкинской и Нобелевской премии.
Колоколов средневековый
Певучий зов, печаль времен,
И счастье жизни вечно новой,
И о былом счастливый сон.
И чья-то кротость, всепрощенье
И утешенье: все пройдет!
И золотые отраженья
Дворцов в лазурном глянце вод.
И дымка млечного опала,
И солнце, смешанное с ним,
И встречный взор, и опахало,
И ожерелье из коралла
Под катафалком водяным.
Вот такой живописной и поэтичной запечатлела моя послевоенная детская память эту бесконечно далёкую Венецию. Станица Пролетарская (бывшая Великокняжеская Донского края). Железная дорога «Ростов-Сталинград». Сальская степь. Калмыцая степь. Сальск, Башанта, Яшалта, Элиста. Солончаки. Соляные синие озёра на фоне выжженной степи. Рапа. Целебные грязи. Астраханский суховей. Песчаные бури.
В самой станице Пролетарской на запасных путях, ржавеет паровозный поворотный круг, стоят разбитые двухосные товарные вагоны, вокруг домов, хат и бараков чернеют огромные воронки от настоящих авиабомб и белеют груды бомб осветительных, прицельных, бетонобойных. Война давно закончилась, но её абсурд, безумие и фантасмагория остались под открытым небом в образе брошенных вещей, сломанных предметов и разбитых зданий. На околице станицы, на бугре, близ сенопункта стоит подбитый немецкий тяжёлый танк. Вокруг него много неубранных противопехотных и противотанковых мин, невзорвавшихся снарядов. Ещё предстоит огромная работа по разминированию и сбору металлолома. Еще будут долго гибнуть на минных полях домашние животные, калечиться и гибнуть вездесущие мальчишки.
Впереди ещё долгие годы выживания на краю студёной ойкумены. Но уже заживают раны, и уже наметился переход к созидательной и мирной жизни. Уже идёт вовсю борьбв с засухой. Уже высажены в степи первые засухоустойчивые сорта акации, клёна, алычи и дикой абрикосы (жердёлы), уже намечены на генеральной карте Северного Кавказа защитные лесополосы согласно сталинскому плану. Вокруг голодная и неустроенная жизнь, в доме чугунок варёной кукурузы на всю семью до конца недели, а на мелованной бумаге трофейных альбомов по западноевропейскому искусству и каталогов выставок музеев мира предстаёт перед детскими глазами прекрасный город на воде – сказочная Венеция. Шорох и шипение австрийского трофейного патефона. Нездешняя, неземная музыка Грига, Моцарта, Сибелиуса. «Пер Гюнт», «Волшебная скрипка», «Туонельский лебедь», «Грустный вальс», «Сказки Венского леса»… А за окном лежит мир в развалинах, мир обездоленных людей и голодных детей-сирот. Пролетарский детский дом, школа в здании бывшей гимназии, вокзал, пивной ларёк, элеватор и продуктовый магазин рядом с ним, в котором, кроме водки, папирос «Казбек» и крабовых консервов из продуктов ничего нет.
Для меня Венеция – город моих фантастических полетов во сне над водной гладью и над сушей, над купами деревьев и крышами домов, с легкими полётами тела, ставшим невесомым и послушным, совсем не таким, каким оно обычно бывает наяву. Когда ты летишь во сне над водной гладью венецианской лагуны и завороженно следишь за солнечными зайчиками на поверхности воды, тогда и рождаются те неведомые ощущения, определяющие всю твою дальнейшую жизнь.
Чем дольше длится жизнь, тем утомительней становятся полёты, короче становится и ниже потолок полёта. Раньше я мог во сне созерцать Венецию с высоты птичьего полета, с крыши величественного и прекрасного собора Санта Мария дела Салюте, то теперь с высоты не выше крыши колокольни Сан-Джорджо Маджоре, а иногда при плохом самочувствии – только с высоты правительственной трибуны на Мавзолее Ленина.
Короче стали и маршруты моих дивных снов-полётов. Я уже не могу долго плыть в лазурном небе над всей островной частью Венеции, и приземляться там, где приземлялся прежде: на набережной Неисцелимых, близ древнего Арсенала, великолепной церкви Реденторе, или у бывшего подворья дьяка Посольского приказа Ивана Ивановича Чемоданова. Того самого стольника и переяславского наместника Чемоданова, которого наш царь Алексей Михайлович по прозвищу «Тишайший» отправил в Венецию занять под огромные проценты денег (в золотых ефимках) для войны с Польшей и Швецией. Того самого московского дипломата, люди которого продавали по низкой цене «сто пудов ревеня вельми доброго и пушную рухлядь, сорок сороков соболей». Того самого дипломата Чемоданова, чей подробный и обстоятельный рукописный «Статейный список (отчёт – А.А.) о поездке в Венецию (из Архангельска в Ливорно – А.А.) в 7164 от сотворения мира (1656) годе» хранится ныне в фондах ЦГАДА.
Я никогда не был в Венеции и по всей вероятности в ней никогда уже не буду. Времена меняются и мы менемся вместе с ними. Латинское изречение «TEMPORA MUTANTUR, ET MUTAMUR IN ILLIS» – должно сегодня стать универсальным девизом всех социологов и психопатологов, этнологов и политтехнологов, специалистов в области педагогической антропологии и психоистории. За жизнь трёх поколений советских людей изменилось многое в их менталитете и в целеполагании. Изменились ценности и понятия, возникло множество новых смыслов, символов и роковых имён. В обществе ощущается синдром накопленной усталости, становятся заметней периоды распада семьи и общества, деградация и вырождения целой нации. (Анатолий Апостолов. Русская семья:периоды распада. –ПРОЗА.РУ). В силу возраста иссякает в людях жизненная энергия, угасают чувства и желания и уже не та радость от познания Истины, как прежде.
Сегодня мне уже не до полётов над островной Венецией. Вместо неё мне всё чаще снится суровый Русский Север. Его города и промышленные посёлки – Абезь, Амдерма, Вой-Вож, Воркута, Инта, Косью, Княж-погост, Лабытнанги, Печора, Саранпауль, Сосьва, Шуга, Усть-Уса, Усть-Цильма, Ухта, Янгарей.
Сегодня дай мне Бог увидеть хотя бы часть венецианской лагуны, то место где над волнами мчится в Вечность Чёрная Ладья….
Сегодня мне едва хватает сил (внутренней энергии) долететь до дивного творения нашего выдающегося соотечественника, скульптора Георгия Франгуляна, до бронзовой ладьи Вергилия и Данте, плывущей в потустронний мир по бурно вскипающим волнам навсегда проклятых и бесноватых душ. А посему приходится беречь остатки сил, чтобы из последних сил догнать «Ладью Данте» и навсегда стать попутчиком двух великих поэтов-чародеев и пророков, проводников по аду нашей жизни, познавших смысл живой истории и философию Вечности, с её принципапами неминуемого Воздаяния и Возмездия. Ад у Данте — это место медленного умирания души на общем фоне стагнации и вырождения социума, и надпись над вратами Ада гласит: «Входящие, оставьте упованья». В этом крутом маршруте Вергилия и Данте отображается путь человечества в прошлом настоящем и будущем: речь идёт об индивидуальной жизни, об общественной жизни и об устроении природы настоящего Человека.
Эти двое в бронзовой ладье прекрасно знают, куда и зачем они плывут. Оба были представителями своего времени, воплощали чувства своей эпохи, говорили о будущем, о котором мечтали их современники, оба касались наиболее глубоких вопросов психологии и психики человека и судьбы всего человечества. Их разделяли две тысячи лет на маленьком клочке земли, обильно удобренной человеческим прахом. Обоих объединяла одна великая идея – идея гуманизма и Легенда о совершенном Человеке, творца Вечной весны и бесконечно обновляемой «Обновлённой Жизни». Оба были недовольны современностью, искали ей обновления в нравственных и общественных нормах прошлого, оба жаждали «вывести людей из их бедственного состояния в состояние блаженства». (Александр Веселовский). Оба точно знали свой маршрут, знали оба, куда им надо плыть – в путосторонний мир, в жизнь Вечную-быстротечную в Мгновенной Вечности-Бесконечности. И далеко не случайно, что поэт-философ Данте взял в проводники по Аду «той» и «этой» Жизни именно поэта Вергилия, а Вергилий великодушно согласился быть проводником-гидом именно великого поэта Данте.
20.10.2021.
57 элементов 0,710 сек.