20 июня 1934 года в Москве родился автор-исполнитель песен, поэт, киноактер, писатель и журналист, киносценарист, кинодокументалист, драматург, художник. Один из основоположников жанра авторской, cтуденческой, туристской песни. Создатель жанра "песни-репортажа", автор более 300 песен. Член Союза журналистов и Союза композиторов СССР. (Википедия).
Этим многое сказано, но воспоминания нашего выпускника физического факультета КГУ, активного члена художественной самодеятельности факультета, университета и города Казани – Бориса Львовича, показывают нам еще некоторые грани жизни корифея бардовского движения.
Несколько слов о Визборовских вечерах.
Визбор был женат четырежды. С Адой Якушевой я был знаком, но не близко. Об их отношениях всё давно известно и написано не раз – у самой Ады есть замечательная книжка «Три жены назад». С Женей Ураловой мы приятельствовали. Она была одной из самых красивых актрис советского кино и вместе с тем очень хорошей артисткой, что в сочетании встречается нечасто. И при этом очень самоироничном человеком, с усмешкой отметавшим всякие комплименты и пафосные заявления в свой адрес, что ей в каком-то смысле сильно навредило: о её театральных и киношных работах после «Июльского дождя» народ знает мало. Она родилась 19го июня, а Юра Визбор 20го, поэтому, если она присутствовала на визборовских вечерах в его день рождения, я всякий раз бежал в зал и вручал ей букет. Ей аплодировал зал, а она кланялась во все стороны с неизменной своей иронической усмешкой и успевала шепнуть мне на ухо: «И на хер мне твой веник – таскаться с ним?»… С ещё одной женой Визбора, художницей Татьяной Лаврушиной, я вообще не был знаком – она была недолгой, промежуточной. Юра затеял с ней роман где-то на восьмом году жизни с Ураловой и по привычке свои впечатления заносил в дневник. Причём, зная, что Женя совершенно не ориентируется в иностранных языках, писал по-английски и однажды, улетая на неделю, оставил эти интимные заметки на столе. Уралова, подумав, взяла с полки англо-русский словарь. Её настоящая фамилия была Трейтман…
Разменяв «трёшку» на углу Садовки и Чехова на две в том же доме, Визбор женился на Лаврушиной. Но у той были свои твёрдые представления о том, каким должен быть её муж, и Юра со своими рюкзаками, вечными командировками и дочерью Таней в них не вписался. Через полгода она выставила его чемодан за дверь и вышла замуж за богатого и упакованного.
Дальше – со слов Нины Тихоновой, в девичестве Тасенковой. Дочь отставного генерала, находящаяся в статусе «после второго развода», работала в международном отделе Центрального телевидения. Бардами вовек не интересовалась и кто такой Юрий Визбор – вот что удивительно! – слыхом не слыхивала. Жила на Кутузовском проспекте. Однажды подружка Тамара, у которой в это время был ремонт, попросилась к ней отметить свой день рождения. Тамара наделала пельменей, пригласила друзей-подружек и сообщила Нине радостную весть: «Визбор будет!» Нина только плечами пожала… Пришёл Юра, гитару с собой принёс. «Смотрю, – рассказывала Нина, – тёток куча, а поёт он для меня! Женщина всегда это чувствует…» Вышли на балкон покурить, внизу Кутузовский огнями сияет, машины несутся… «Век бы отсюда не уходил, – произнёс Визбор. «Ну и оставайтесь, – ответила Нина. Не удержалась и добавила: «Пельмени-то у меня лучше получаются, чем у Тамары!» Визбор помолчал и сказал: «Это зависит от ответа на один мой вопрос. Вы… макароны по-флотски умеете?» Нина только расхохоталась. Как человек, неоднократно ею кормленный, заявляю, что готовила она роскошно – такой баранины я не ел даже в лучших грузинских домах.
Нина ничего не знала не только о песенном творчестве своего будущего мужа, но даже не видела его киноролей. Вскоре после первой встречи Визбор улетел в очередную командировку и ко дню рождения своей любимой прислал поздравительную телеграмму, заканчивающуюся словами: "Целую. Борман". Перебрав всех своих знакомых с еврейскими фамилиями, Нина так и не догадалась, от кого было поздравление, пока вернувшийся Визбор не разъяснил ей, что надо смотреть сериал, который обожал весь СССР. Этот анекдот они вместе вспоминали всю свою совместную жизнь. Надо сказать, жили непросто. Нина категорически не хотела ходить в байдарочные походы. «Ну, не приучена я какать под кустом! – пыталась обьяснить она. Юра обижался. Однажды сказал: «Последний раз спрашиваю: пойдёшь? Говори скорей, ребята ждут на углу.» «Нет!», -сказала Нина. «Ладно, -тяжело вздохнул Визбор. – Вернусь – решим все вопросы
окончательно.» «Ушёл, – рассказывала Нина, – а я сижу и плачу. Дура, думаю, такого мужика теряю! И вдруг звонок: Юра – паспорт, говорит, забыл, просит на угол поднести! Я шубку накинула и в туфельках на каблучках побежала. Прибежала и выпалила: «Юрочка, я хочу с вами в поход!» Юра меня оглядел и спрашиват: «Вот прямо так и пойдёшь?» А что, говорю, тебе не нравится? Все так и грохнули. «Иди, переоденься, – улыбнулся Визбор, – мы подождём.»
Я в то время работал в театре в Казани, и мы с моим другом Володей Муравьёвым – профессором-онкологом и замечательным мужиком – держали в городе КСП, ставший одним из самых знаменитых в стране. Визбор очень любил наезжать к нам с концертами. Говорил: «Как три новые песни напишу, так в Казань надо ехать к Вовке с Борькой!» (Мы ему однажды пять концертов в день учинили – представьте себе, десять часов подряд стоять, а ведь ещё и петь надо!) В последний раз решили 20 июня 1984 года устроить ему очередной «марафон» к 50-летию. Вдруг звонит: «Ребятки, я что-то приболел, давайте на осень перенесём…» Никогда не забуду, как сидел я у Володи в кабинете онкодиспансера, ждал, пока он закончит осмотры – у нас вечером был концерт по отделению в Международном лагере «Волга» под Казанью. Тут звонок: звонят Муравьёвские друзья-онкологи с «Каширки» – Володя устроил там Визбору единственную в то время в Москве компьютерную томограмму без очереди. И я вижу, как Муравей багровеет на глазах… Положил трубку и произнёс: «Всё, печень… Три месяца максимум». Так и случилось…
А лет через восемь-девять Нина собрала человек десять «ближних» и обьявила, что хочет оторвать песни Визбора от привычных костров и вывести на большую сцену. Так и сказала: «Я считаю, что песни Юрочки должны звучать в самых больших залах Москвы!» «Во Дворце съездов, что ли?» – вкрадчиво осведомился Юлик Ким. «Именно!» – твёрдо ответила Нина. Все заржали, а Алик Городницкий крякнул: «Ну, Юрка молодец! Надо жениться на женщине, которая будет твоей хорошей вдовой!».
Двадцать с лишним лет, до самой Нининой смерти, каждый год 20го июня Москва заполняла самые большие залы. Практически все эти вечера ставила актриса и режиссёр Театра им. Моссовета Ольга Анохина – неутомимая придумщица и точный, скрупулёзный постановщик. Я помогал ей по сценарной части и вёл почти все эти вечера. И пел, конечно. Все лучшие авторы и исполнители бардовского движения выходили 20 июня на сцены Дворца съездов, «Крокуса», «России», МХАТ им. Горького, Театра эстрады: Витя Берковский, Сергей и Таня Никитины, Алик Городницкий, Юлик Ким, Вадим Егоров, Олег Митяев, Мищуки, Тарасов, Хомчик, Чебоксарова, Богданов… Коля Караченцев, Саша Филипенко, Саша Домогаров, Толя Васильев, Арик Ливанов, Ира Розанова… – какие актёры! Евгений Евтушенко самолично! Да разве всех перечислишь… И главным мотором была, конечно, Нина. Эти огромные залы надо было, между прочим, проплатить за полгода – как она доставала деньги, это отдельная сага… Когда вдруг исчезли какие-то спонсоры, Нина, не моргнув глазом, заложила квартиру и предоплату залу внесла. Если бы билеты не продались, она бы этой квартиры лишилась в момент. Но мы выиграли: я вышел на сцену «Крокуса» и увидел перед собой битком набитый зал – 6000 мест!
Оля Анохина не только придумывала общий ход – две трети номеров решались ею как маленькие спектакли! С нами всегда работали лучшие театральные художники – тоже большие мастера насчёт выдумать чего-нибудь. Однажды зритель, войдя в зал, увидел на сцене несколько зелёных палаток-«полудаток». Ну, палатки и палатки, всё понятно, обыкновенное дело… Но когда все участники концерта запели «Солнышко лесное», случилось чудо. На фразе: «Крылья сложили палатки – их кончен полёт, Крылья расправил искатель разлук самолёт!» – палатки взмахнули бортами, взмыли вверх и превратились в самолёты, которые полетели над сценой, вращая пропеллерами! Зал ахнул
и взорвался овациями. Понимающие тут же полезли за программками и прочитали: «Художник – народный художник РФ Мария Рыбасова»…
Придумок этих в наших вечерах за двадцать с лишним лет было немеренно! Дело в том, что в зале сидели люди, которые в жизни своей ни на один эстрадный концерт билетов не купили, а к нам ходили каждый год из преданной любви к этой песне. Мало того: каждый из них знает все песни наизусть и сам их может спеть не хуже нашего. Но традициями эта «сектантская» публика очень дорожит и нарушения их не прощает. (На одном из концертов на сцене сидел оркестр из девятнадцати человек – замечательный Игорь Кантюков сделал аранжировки визборовских песен. Кое-кто в зале реагировал неодобрительно. Мне передали на сцену записку: «Если в будущем году к оркестру добавятся Кобзон и Зыкина, скажите сейчас – мы не придём!»). Поэтому приходилось «просачиваться между струйками дождя»: соблюдать каноны, но каждый раз всё-таки чем-то удивлять. Ну и удивляли! То Оля Анохина придумала, чтобы одну из самых ранних песен Визбора «Мадакаскар» спели мадагаскарские студенты Института дружбы народов. Представьте себе эту компанию чёрных, как галоша, белозубых ребят в белых бурнусах и тюбетеечках, радостно поющих: «Остолёзней, длюг, ведь никто ни лязу не биль В далёкой стляне Мадагаскаль!» Да ещё и танец немыслимый залудили в финале! То на сцену неожиданно вышли шотландские студенты – клетчатые юбки-килты, волынка, всё, как положено. Они пели на чистом английском известнейшую «Мама, я хочу домой!». Перевода не надо было – зал с удовольствием подпевал им по-русски. Надо ли говорить, что шотландцев изображали все, кто мог спеть на их языке – я, Дима Богданов, Миша Цитриняк, кто-то ещё и Алик Мирзоян, который на красивых своих низах в конце каждого припева произносил: «Mom, I wanna go home!». Однажды Оля вообще придумала убойный номер: прямой эфир с космонавтами. Я весь вечер поглядывал на часы и предупреждал зрителя о том, что произойдёт нечто очень важное. Наконец, сообщил, что момент наступает: корабль наших космонавтов, обожающих Визбора и взявших с собой в полёт гитару, входит в зону связи и вот сейчас… На экране появились космонавты, один из них американец, и вступили со мной в диалог о Визборе. Потом взяли гитару и спели «Милая моя», причём американец солировал! Сеанс продолжался минут семь, после чего пошли помехи, связь ухудшилась и пропала – корабль вышел из зоны контакта с Дворцом съездов. Кто-то спел к теме песню «Ключ», и концерт покатился дальше…
На самом деле, конечно, мы с Олей Анохиной исполнили этот номер в лучших театральных традициях. Стараниями ближайшего визборовского друга Аркадия Мартыновского, одного из руководителей НПО «Энергия», космонавтов записали заранее в ЦУПе – со всеми помехами, с паузами, в которые я и вставлял свои вопросы и ответы. Всё получилось так органично, что зал купился полностью, и легенда о прямой связи с космосом жива в народе до сих пор.
Практически все эти вечера снимало и показывало телевидение – и «Культура», и ТВЦ, и Первый канал. Однажды на репетицию приехала группа телевизионщиков, посмотрела, и режиссёр, Мэтр лет двадцати шести, сурово высказался: «Ребята, всё это климаксом попахивает… Что я буду показывать? Митяева с гитаркой на этой огромной сцене? Картинки-то нету! Кроме того, у вас же народу не будет – кто на это пойдёт? Зачем тратились, кран заказывали? Чтобы я пустой зал сверху показывал? Да меня за это с работы выгонят. Значит, предлагаю. Я позвоню Филе Киркорову – я его только что снимал, у нас хорошие отношения. Он придёт, свет свой поставит, перья-танцы, то-сё… С ним его фанатов человек пятьсот придёт, зал заполним, посвятим всё это Визбору!» Я увидел, как Нина, покраснев и сжав кулаки, поднимается на страшный бой.
Мы с Олей, переглянувшись, без слов поняли, что смысла в этом нет, усадили её обратно, а мальчику сказали, что идея с Филей нас не устраивает, а картинка какая будет – такая будет. Сошлись на том, что всех, кто придёт, посадим в один угол, и кран будет целиться в место их скопления. А ещё я ему посоветовал почаще смотреть камерой в зал – там можно увидеть много интересного… Мы-то знали, что билеты проданы все подчистую – даже положенные участникам по два места нашли с трудом. Во время концерта, перебегая из одной кулисы в другую мимо режиссёрского пульта, я услышал, как «Мэтр» кричит оператору: «Володя, дай мне крупно мужика в седьмом ряду, место приблизительно десятое! С седой бородой, подпевает, у него слеза по щеке течёт – слезу мне крупно возьми!» Ага, думаю ехидно, понял малец кой-чего… Справедливости ради, следует сказать, что это была одна из лучших наших трансляций.
Нина ушла семь лет назад. Один из корифеев русской бардовской песни Александр Городницкий написал ей вслед:
Мая тёплые ветра
Согревают спину…
Схоронили мы вчера
Тихонову Нину.
Что, в грядущие года
Получая визу,
Для потомков навсегда
Стала Ниной Визбор.
Что вела его дела,
Жизнь его удвоив,
Музой верною была,
А потом вдовою.
Ах, нелёгок вдовий труд
Делать мифом были!
Юру помнят и поют,
А других забыли!
Временная рвётся нить,
Смотрит небо хмуро…
Как без Нины будут жить
Твои песни, Юра?
Этот его всклик, конечно, следует отнести на счёт горечи момента. Песни живут и поются. Традиция визборовских вечеров в день его рождения тоже жива – сегодня этими вечерами занимается старшая дочь Визбора Татьяна. И вот ещё что. Про «промежуточную» Лаврушину мне ничего не известно, а все три главные жены Визбора – Ада, Нина и Женя – ушли от той же болячки, что убила Юру. Что это значит – не знаю, оценивать не берусь.
Но факт.
58 элементов 0,665 сек.