Это самый необычный памятник, который мне доводилось видеть. Женская фигура из цельного куска когда-то шикарного белого мрамора под сенью кованых черных пальм в натуральную величину, ручной работы. На могиле всегда живые цветы и монеты – россыпью.
Все подножие памятника испещрено надписями: «Солнцевская братва тебя не забудет», «Ереванские бандиты скорбят», «Ростов все помнит», «Бродяги из Сибири преклоняются». И – «Помоги, Соня, мы идем на дело», «Мать, дай счастья жигану», «Дай нам успеха в деле», «Помоги избежать тюрьмы», «Соня, научи жить».
Вечный покой обрела здесь, на Ваганьковском кладбище, Софья Ивановна Блювштейн, Сонька Золотая Ручка. О ее дерзких аферах сочиняли красивые легенды. В 1913–1915 годах немой кинематограф посвятил ей целую серию фильмов. А в наше время ее авантюры вдохновили популярного писателя Сидни Шелдона на создание мирового бестселлера «Если наступит завтра». Но подлинные свидетельства о жизненных перипетиях этой незаурядной «дамы полусвета» пришлось собирать по крупицам.
ИЗ УГОЛОВНОГО ДЕЛА «ОГРАБЛЕНИЕ КАРЛА ФОН МЕЛЯ».
МАЙ 1883 г.
Ко мне, как к владельцу ювелирного магазина, обратилась женщина, назвавшаяся женой известного доктора психиатра Л., с просьбой подобрать для нее последнюю коллекцию бриллиантов. Мною было предложено колье, кольца и брошь парижских ювелиров. Общая сумма покупки составила 30 тысяч рублей. Госпожа Софья Андреевна Л. оставила визитную карточку, взяла счет и попросила прибыть в дом мужа для расчетов в назначенное ею время. По прибытии к доктору Л. меня встретила уже мне знакомая супруга доктора. Она попросила разрешения примерить коллекцию бриллиантов к вечернему платью и проводила меня в кабинет мужа. Когда я понял, что доктор не собирается со мною расплачиваться, я потребовал вернуть бриллианты. Вместо этого я был сопровожден тремя санитарами в палату лечебницы. Через несколько часов состоялся разговор с господином Л., где я ему все подробно рассказал о покупке коллекции бриллиантов его супругой. А доктор рассказал мне о том, что эта дама представилась моей женой и записала меня на прием к нему, ссылаясь на мое психическое нездоровье. За мое лечение было оплачено ею вперед…
* * *
СОНЬКА НЕ ЛЮБИЛА МЕЛКИХ ДЕЛ и экспромтов. Каждое новое преступление обдумывала детально, все взвешивала, принимала во внимание всякие неожиданности и случайности. Смелая воровка, ловкая мошенница, она «работала» почти всегда в одиночку, в редких случаях брала себе помощников. Современники свидетельствуют, что для нее не существовало ни высоких стен, ни государственных границ. Привлекательная внешность, умение завязать знакомство, поддержать беседу производили на людей впечатление. Ее охотно принимали в обществе.
ИЗ УГОЛОВНОГО ДЕЛА «ОГРАБЛЕНИЕ БАНКИРА ДОГМАРОВА». ОКТЯБРЬ 1884 г.
Я познакомился в кафе Фанкони с Софьей Сан-Донато, по причине надобности, выше названной дамы, разменять ренту на наличные деньги. Я пригласил г-жу Сан-Донато за мой стол и разменял ренту на сумму в 1 тысячу рублей. В беседе сия дама рассказала, что сегодня, восьмичасовым поездом, отбывает в Москву. Этим поездом и я отбывал из Одессы в Москву сегодня. Я просил разрешения сопровождать ее в дороге. Дама согласилась. Мы сговорились встретиться у вагона. В назначенное время я поджидал г-жу Сан-Донато с коробкой шоколадных конфет. Уже в вагоне г-жа Сан-Донато попросила меня купить в буфете бенедиктину. Я вышел и дал указание служащему. В моей памяти сохранились воспоминания до того момента, когда я съел несколько конфет. Что произошло далее, не помню, по причине крепкого сна. Из моего дорожного саквояжа было похищено: наличность и ценные бумаги на общую сумму 43 тысячи рублей.
* * *
ОНА ПРЕВОСХОДНО ВЛАДЕЛА ИСКУССТВОМ ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЯ. И полиция теряла ее след даже тогда, когда за ней устанавливали скрытое наблюдение. Едва успокаивалась Москва, взбудораженная очередным ограблением ювелира, как газеты кричали о ловкой афере Золотой Ручки в Тифлисе, еще через три дня – о похищении крупной суммы у артельщика в Астрахани. После удачных дел Сонька отдыхала. Обычно в Мариенбаде, где жила по подложным документам какой-нибудь баронессы или графини.
Наконец в Смоленске, после ограбления нескольких ювелирных магазинов, Соньку задержали. Все газеты Российской империи сообщили об удачном аресте. Смоленская сыскная полиция принимала поздравления – ведь ее сыщикам удалось сделать то, что не удавалось полиции других городов России и даже Европы. На всякий случай приглашенный художник запечатлел образ мошенницы, портрет размножили, чтобы в дальнейшем разослать по губернским отделениям – мало ли. Хотя, конечно, были уверены, что на этот раз ловкая воровка от ответственности не уйдет.
Но судебное разбирательство в планы Золотой Ручки не входило. За несколько дней, проведенных в тюрьме, она буквально очаровала надзирателей. Читала им наизусть стихи на русском, немецком и французском, рассказывала о своей жизни в Одессе, Вене, Париже. И неизвестно, чего еще наговорила и наобещала, но только один из надзирателей не просто помог ей бежать, но сам бежал вместе с ней. Несчастного парня арестовали в Одессе и отдали под суд. А Сонька вернулась к привычной «работе».
ИЗ УГОЛОВНОГО ДЕЛА «ОГРАБЛЕНИЕ ЮВЕЛИРНОГО МАГАЗИНА ХЛЕБНИКОВА НА ПЕТРОВКЕ». АВГУСТ 1885 г.
Софья Эдуардовна Буксгевден, баронесса, прибыла в Москву из Курляндии. В сопровождении отца Эдуарда Карловича, младенца женского полу и мамки посетила ювелирный магазин Хлебникова с целью покупки украшений из бриллиантов. Управляющий магазина Т. рекомендовал коллекцию, состоявшую из украшений на сумму 22 тысячи 300 рублей. Когда украшения были упакованы и дана сией даме бумага для расчету, последняя, ссылаясь на забытые деньги на портале камина, взяв пакет с бриллиантами, удалилась за наличностью, оставив в качестве залога вышеприведенных лиц. Лишь через два часа было заявлено в полицейский участок.
Установлено, что ребенок взят в пользование у обитательницы Хитрова рынка, известной под воровским именованием Машка-прокатница. Мещанка Н. нанята в услужение, в качестве мамки, по объявлению в газете. Барон Буксгевден – отставной штаб-ротмистр Н-ского полка г-н Ч.
* * *
В НОЯБРЕ 1885 ГОДА ЗОЛОТУЮ РУЧКУ ВЗЯЛИ, уличив в нескольких кражах ювелирных изделий на большую сумму. Охраняли ее теперь самые стойкие надзиратели.
Дело Софьи Блювштейн вызвало большой ажиотаж. Зал, где проходило заседание суда, не смог вместить всех желающих поприсутствовать. Люди толпились на улице. Очевидцы вспоминали, что во время процесса стол вещественных доказательств горел огнем от груды бриллиантов.
– Свидетельница, – обратился председатель суда к одной из потерпевших, – укажите, какие здесь вещи ваши.
Дама с совершенно потрясенным лицом подошла к столу и трясущимися руками стала перебирать кольца, браслеты, колье…
И тут со скамьи подсудимых раздался насмешливый женский голос:
– Сударыня, не волнуйтесь так. Эти бриллианты поддельные.
Дама рухнула без сознания…
Приговор Соньке был строгим – каторга с отбыванием на Сахалине.
* * *
ПАРОХОД ДОБРОВОЛЬНОГО ФЛОТА «ЯРОСЛАВЛЬ» был специально приспособлен для перевозки каторжан на остров Сахалин. Его называли плавучей тюрьмой.
Две огромные палубы с длинными узкими коридорами, по обе стороны ряды клеток с толстыми решетками и целой системой особых паровых труб – на случай бунта. В каждой клетке несколько двухэтажных коек. Ни столов, ни скамей не полагалось, каторжане получали пищу в специальных баках и есть усаживались прямо на грязный пол.
Незадолго до отправки в городе стало известно, что с последней партией женщин-каторжанок «пойдет» Сонька Золотая Ручка.
И вот день этот наступил. Вся набережная Карантинного мола была забита народом – одесситы пришли попрощаться со знаменитой землячкой. Около полудня прибыл арестантский поезд. Из вагонов попарно стали выходить каторжники.
Производивший перекличку приемщик от конвойной команды вызывал арестантов по алфавиту.
– Блювштейн Софья, – нарочито громко выкрикнул он.
От толпы каторжанок отделилась невысокая женщина в арестантском платье с небольшим узелком в руке, с изяществом театральной актрисы поклонилась толпе на берегу и быстро поднялась по сходням на палубу парохода.
На палубе среди чинов администрации находились одесский градоначальник П.А. Зеленой, капитан Одесского порта В.П. Перлишин и полицмейстер полковник Бунин. Высокие гости захотели поближе рассмотреть знаменитую воровку.
Задав пару вопро-сов, градоначальник Зеленой пожелал Соньке счастливого пути и пожалел сахалинское начальство. Растроганная таким вниманием Сонька решила сделать прощальный подарок и протянула градоначальнику золотые карманные часы с накладным двуглавым орлом на крышке.
– Спасибо, – поблагодарил было Соньку Зеленой, не сообразив, что принимает в подарок свои собственные часы – на животе его болталась пустая цепочка. Под веселый смех матросов градоначальник поспешил сойти на берег.
Ровно в четыре часа пароход медленно отошел от пристани.
* * *
ОСЕНЬЮ 1886 ГОДА СОФЬЯ БЛЮВШТЕЙН ПРИБЫЛА НА САХАЛИН. Вначале, как и все присылаемые сюда женщины, она жила вне тюрьмы, на вольной квартире. А потом, чуть осмотревшись, стала готовиться к побегу. Первая попытка была неудачной по причине плохой подготовки и незнания местности. К тому же за Сонькой Золотой Ручкой был приставлен надзор, и ее быстро хватились. За побег ей полагалось получить десять ударов плетью, что для женщины было суровым наказанием. Но Соньку не наказали. Почему?
Из документов Дальневосточного архива узнаем, что в октябре 1887 года врачи Александровского лазарета Сурминский и Перлин сочли необходимым освободить Золотую Ручку от телесного наказания, так как она… ожидала ребенка. Что было полнейшей фикцией. На обследование вместо себя Сонька отправила другую женщину.
Неуемный Сонькин характер не давал ей жить без «дела». Явно не без ее участия на Сахалине было совершено несколько громких и загадочных преступлений, все улики указывали на то, что Сонька их организатор и вдохновитель, но доказательств не было.
Через год ее обвинили в мошенничестве, а в марте 1889-го начальник Александровского округа Таскин докладывал начальнику острова Сахалин генерал-майору Кононовичу В.О., что Блювштейн привлекается по делу об убийстве поселенца Никитина. «Есть основания, – писал Таскин, – заподозрить ее как причастную и к другим делам». Бывший смотритель Александровской тюрьмы А.С. Фельдман с категоричностью заявлял об участии Софьи Блювштейн в покушении на семью торговца Никитина, даже более того, утверждал, что она была руководителем в этом деле («Одесский листок». 1893. № 189. 22 июня). Черношея, Кинжалова, Марина и Пазухина, обвиняемых в убийстве лавочника Никитина, суд приговорил к смертной казни. Пазухина перед казнью помиловали, заменив наказание – сто ударов плетью и приковали к тачке. Преступление было совершено 13 ноября 1888 года. Состоялась казнь 27 марта 1889 года. Соньку не тронули.
20 мая 1889 года было совершено самое громкое за все существование каторги ограбление. Некий Лейба Юровский был сослан на Сахалин «за фальшивые бумажки». Здесь, в Александровском посту, его жена, Сима Юровская, занималась торговлей. 56 200 рублей у нее украли из сундука под кроватью. Это была огромная по тем временам сумма. За такие деньги можно было нанять целый пароход. Все улики опять указывали на Соньку, но, как и прежде, никаких доказательств не было. Преступление осталось нераскрытым.
* * *
В МАЕ 1891 ГОДА СОНЬКА ЗОЛОТАЯ РУЧКА СОВЕРШАЕТ ВТОРОЙ ПОБЕГ. В своем роде легендарный.
Ее отсутствие заметили сразу. В погоню бросили два взвода солдат: один прочесывал лес, другой залег на опушке. Поиски продолжались несколько суток. Наконец из леса на опушку, прямо на залегшую цепь, выбежала фигура в солдатском обмундировании. Офицер скомандовал: «Пли!» Но фигура за мгновение до залпа упала на землю. Тридцать пуль просвистало над ее головой.
– Не стреляйте! Сдаюсь, – раздался отчаянный женский вопль.
В июне за этот побег Сонька получила пятнадцать ударов плетью (по официальным документам). Сахалинский палач Комлев утверждал, что ударов было двадцать, «потому как считал сам».
Наказывали ее в Александровской тюрьме для «исправляющихся». В камеру, рассчитанную человек на сто, набилось не меньше трехсот человек. Арестанты не любили Соньку. Завидовали ее безнаказанности и неуловимости. Но насколько ненавидели, настолько и боялись.
Под крики и циничные шутки арестантов виртуоз своего дела Комлев «клал розгу в розгу», так что брызги крови летели из-под прута во все стороны. Сонька теряла сознание. Фельдшер приводил ее в чувство – и наказание продолжалось. Кстати, после Соньки на Сахалине ни одну женщину уже не подвергали телесным наказаниям.
Через месяц, для спокойствия сахалинского начальства, Сонька была переведена в одиночную камеру. Осуждена в каторжные работы на три года и закована в кандалы. Кандалы она носила два года и восемь месяцев. Весили они от пяти до пяти с половиной фунтов. За всю историю каторги из женщин заковали только Соньку.
А.П. Чехов, побывавший осенью 1891 года в Александровской тюрьме, вспоминал: «Это маленькая, худенькая, уже седеющая женщина… На руках у нее кандалы; на нарах одна только шубейка из серой овчины, которая служит ей и теплою одеждой и постелью. Она ходит по камере из угла в угол, и кажется, что все время нюхает воздух, как мышь в мышеловке, и выражение лица у нее мышиное».
В чеховских архивах сохранились карточки-анкеты с описанием внешности и характера осужденных. Карточка Соньки Золотой Ручки, одна из немногих, считается пропавшей.
Даже в одиночной камере Сонька не знала покоя.
– Только, бывает, успокоишься, требуют: Соньку Золотую Ручку! Думаешь, опять что. Нет. Фотографию снимать. Мучили меня этими фотографиями, – вспоминала сама Блювштейн.
Оказывается, беспокоил местный фотограф, сколотивший целое состояние на продаже фотокарточек знаменитой воровки.
Соньку выводили на тюремный двор. Ставили около наковальни, тут же располагались кузнецы с молотами и надзиратели – и снималась сцена заковывания Золотой Ручки.
Эти фотографии продавали на всех пароходах, заходивших на Сахалин. Особой популярностью фотографии пользовались в Европе. Там хорошо помнили «гастроли» одесской мошенницы.
* * *
В КОНЦЕ 1894 ГОДА СОНЬКА ВЫШЛА НА ПОСЕЛЕНИЕ и стала числиться крестьянкой из ссыльных. Определена в сожительство к Степану Богданову, сосланному на Сахалин за убийство. Богданова, самого свирепого среди каторжан, боялся весь остров. Он мог убить за двугривенный. Сонька знала его еще по старым делам. Он был при ней телохранителем. Вместе с Богдановым она предпринимает еще один побег с острова. Третий по счету. Но здоровье уже подорвано каторгой. От долгого ношения кандалов она практически перестала владеть левой рукой. Богданов нес Соньку на руках несколько верст, а когда и его силы иссякли, их нагнали солдаты. Наказания не последовало. Но надзор учредили более чем строгий.
Похоже, Сонька смирилась с тем, что кончит жизнь на Сахалине. Официально она стала числиться содержательницей квасной. Варила, между прочим, великолепный квас, построила карусель, организовала оркестр из четырех поселенцев, отыскала среди бродяг фокусника, устраивала представления, танцы, гуляния, во всем копируя одесские кафешантаны. Одним словом, жизнь на Сахалине пошла веселая.
Неофициально Сонька Золотая Ручка торговала водкой, скупала и перепродавала краденые вещи, открыла игорный дом. Полицейские чины сетовали, что проводят у нее обыски по три раза в неделю, днем и ночью, но как и где ей удавалось хранить водку, так и не узнали. Вскрывали даже пол и стены – безрезультатно.
* * *
КАТОРГА – ОТ АДМИНИСТРАЦИИ ДО АРЕСТАНТОВ – ГОРДИЛАСЬ СОНЬКОЙ Золотой Ручкой. Не любили, но относились с почтением: «Баба – голова». Она стала главной достопримечательностью. Это ж подумать – женщина, а не сломили ее ни одиночная тюрьма, ни кандалы, ни пули, ни розги. На Сахалине о ней сочиняли легенды. Одно время считали даже, что вовсе не Сонька, а «сменщица», подставное лицо отбывает наказание, настоящая же Золотая Ручка промышляет в богатой Европе.
Даже высокое сахалинское начальство не было уверено, что наказание на каторге отбывает настоящая Софья Блювштейн. Каждого, кто с ней встречался на воле или на материке, видел портреты, с нее писанные, подробно расспрашивали: та или не та? Мнения почти никогда не совпадали. Иностранцы, путешествующие по Сахалину, с необыкновенным восторгом отзывались о великолепной образованности (знание литературы и иностранных языков) и светском лоске Блювштейн. Влас Дорошевич, известный в то время русский журналист и писатель, утверждал обратное: «Я не думаю, что произношение «бень этаж» вместо «бель этаж» говорило об образованности Софьи Блювштейн. По манере говорить – это простая мещаночка, мелкая лавочница. И, право, для меня загадка, как ее жертвы могли принимать Золотую Ручку – то за знаменитую актрису, то за вдовушку-аристократку».
Но в таком случае Соньку непременно бы раскусили ювелиры, которых она грабила. Уж они-то, прекрасно владея физиогномикой и психологией, могли по малейшим признакам определить, кто перед ними. Обмануть их было практически невозможно. Именно по этой причине уголовники предпочитали афере налет. Афера – это высший пилотаж.
И еще. Чехов и Дорошевич, видевшие каторжанку на Сахалине, отмечали возрастное несоответствие между легендарной Сонькой Блювштейн и «лицом, находящимся на каторге». Разница составляла лет десять, не менее.
Пятьдесят шесть тысяч, похищенных у Юровского, так и не нашли. Трудно поверить, что Сонька ими не воспользовалась, тем более что ее подельники были казнены. Так что Сонька ли отбывала наказание последние годы каторги или нет, остается загадкой.
Между тем в начале 1890-х годов по Европе прокатился вал загадочных ограблений. И главной подозреваемой была женщина. Почерк преступлений и описание преступницы напоминали нашу героиню. Но ведь она-то была на каторге!
Эпилог
В конце ноября 1921 года последнего любовника и друга Соньки, работавшего в одесском порту, расстреляла ЧК. Очевидцы вспоминали, что Сонька ехала по Дерибасовской на штейгере (коляске), безутешно плакала и разбрасывала бумажные и металлические деньги, приговаривая: «На поминки мужа. На поминки мужа».
Последние годы Золотая Ручка жила у дочерей в Москве (те стыдились скандальной популярности своей мамаши). Возраст и подорванное каторгой здоровье не позволяли ей активно заниматься старым ремеслом. Но московская милиция столкнулась со странными, загадочными ограблениями: маленькая обезьянка в ювелирных магазинах прыгала на посетительницу, подбирающую себе колечко или бриллиант, вырывала из рук драгоценности, глотала их и убегала. Говорили, обезьянку эту привезла из Одессы Сонька.
Умерла Софья Ивановна Блювштейн в преклонном возрасте. Похоронена на Ваганьковском кладбище, участок
№ 1. После ее смерти на деньги одесских, неаполитанских и лондонских мошенников был заказан памятник миланскому скульптору…
ИЗ ДОСЬЕ
Софья Блювштейн (девичья фамилия Штендель) родилась в 1859 году в небольшом украинском городке в многодетной семье парикмахера. С четырех лет лишилась матери. Отец, женившись вторично, перевез семью в Одессу, где у мачехи была небольшая бакалейная лавка.
Евдокия Гершкова невзлюбила падчерицу, часто била ее, заставляла работать в лавке на подхвате, а после смерти отца жизнь девочки и вовсе превратилась в сущий ад.
В семнадцать лет Соня влюбляется в юного грека. Но его семье, владевшей сетью магазинов колониальных товаров, новая знакомая сына пришлась не по вкусу. Тогда охваченные страстью молодые, прихватив приличную сумму денег, убегают из дома. Влюбленность, правда, продолжалась недолго… Поостывший грек возвращается за прилавок своего магазина, а Сонька…
В семью она не вернулась. А вскоре встретился ей на пути известный одесский мошенник и карточный шулер Блювштейн, и она вышла за него замуж. Его родители полюбили невестку за веселый нрав и положительное влияние на сына. От этого брака родились две дочери. Они унаследуют талант матери к перевоплощению и станут позже профессиональными актрисами…
Из-за специфических занятий г-на Блювштейна в семье с деньгами было то густо, то пусто. Иногда их просто катастрофически не хватало. Соня пыталась вмешиваться в «работу» мужа, указать на допущенные ошибки, но тот упорно избегал ее рекомендаций и в итоге оказался в тюрьме. А детей надо было кормить.
И Соня решила сама заняться «семейным бизнесом». Ее природная расчетливость и изощренность мысли позволили вести дела на должном уровне.
58 элементов 0,721 сек.