Россия. New Yorker: Чем заканчиваются междоусобицы российских силовиков

Генерал-майор полиции Борис Колесников.
ИТАР-ТАСС / Валерий Шарифулин

В июне 2014 года заместитель начальника Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции в полиции (непроизносимое ГУЭБиПК) Борис Колесников покончил с собой. Его смерть для многих стала иллюстрацией жестокого противостояния между российскими спецслужбами в борьбе за власть. Журнал New Yorker публикует большой репортажжурналиста Джошуа Яффы (Joshua Yaffa) об этой борьбе, точнее, об очередном акте драмы, развернувшемся в 2013–2014 годах. Вот ключевые моменты статьи.

Все началось с дела «Мастер-банка», о котором было хорошо известно, что он позволял проводить операции по обналичиванию крупных сумм денег: в июле 2012 года сотрудники ГУЭБиПК провели обыск в офисах «Мастер-банка» и инициировали уголовные дела против нескольких его топ-менеджеров. По словам неназванного московского финансиста, слова которого приводит New Yorker, в случае с «Мастер-банком» все всегда знали, что за ним стояли люди из спецслужб.

В июле 2013 года глава ГУЭБиПК Денис Сугробов собственноручно арестовал Сергея Магина. Номинально он был главой небольшой московской компании, однако в МВД его считали крупнейшим обнальщиком страны и главой преступного сообщества, обналичившего сотни миллиардов рублей.

Обыски в главном офисе Мастер-банка.

Коммерсант / Геннадий Гуляев

Крайне маловероятно, что Колесников и его начальник Сугробов действовали без одобрения или даже инструкций политического руководства страны, говорится в статье, – если не Путина, то по крайней мере близких к нему лиц. Возможность для полиции преследовать банки, занимающиеся отмыванием денег, была одним из условий Эльвиры Набиуллиной, возглавившей ЦБ в июне 2013 года. Аресты тем не менее многим не понравились.

Через несколько месяцев после ареста Магина в МВД явился сотрудник Управления собственной безопасности ФСБ (9-е управление) и показал письмо из прокуратуры. В письме содержалась просьба позволить ФСБ опросить Магина, перевести его из «Бутырки» в «Лефортово», подконтрольное той же ФСБ, и убрать из обвинения пункт о «преступной группе». Запрос был отклонен МВД.

По информации New Yorker, в ФСБ искали рычаги давления на ГУЭБиПК. Так, осенью 2013 года некие сотрудники МВД, связанные с ФСБ, предложили одному из обвиненных в отмывании денег руководителю «Мастер-банка», Евгению Рогачеву, дать показания, очерняющие Сугробова, в обмен на смягчение обвинения. Рогачев отказался; сейчас он находится под домашним арестом в ожидании суда.

В конце 2013-го, спустя несколько недель после того как «Мастер-банк» лишился лицензии, информатор сообщил ГУЭБиПК о сотруднике ФСБ, который якобы предлагал московским бизнесменам «покровительство» за абонентскую плату. Сотрудником был Игорь Демин, замначальника 6-й службы 9-го управления ФСБ. В ГУЭБиПК решили подослать к нему своего человека под видом бизнесмена, которому нужна «опека» спецслужб; как выяснилось позднее, пока полиция следила за «конторой» (ФСБ), «контора» следила за Сугробовым и его подчиненными. Так и началась история об обвинениях начальников ГУЭБиПК в превышении должностных полномочий и провокации взятки. Подробнее о ней Slon писал здесь.

«Они думали, что их будут поддерживать во всем, что им все можно, – цитирует New Yorker экс-работника МВД. – Так и было, пока они не замахнулись на ФСБ. Эту границу нельзя переходить».

Колесников, вызванный в СК в качестве свидетеля 25 февраля, продолжал верить, что обвинения – это просто недопонимание, даже тогда, когда его самого арестовали прямо на допросе. Из «Лефортово», куда его поместили, он писал жене, что, когда выйдет, они поедут в Париж. Через какое-то время, впрочем, письма стали менее оптимистичными.

Колесников был нужен обвинению, чтобы свидетельствовать против своего давнего напарника Сугробова. «В течение этих месяцев ему повторяли: “Сознайся во всем, сдай остальных, и будет тебе счастье”», – сообщил корреспонденту New Yorker один из адвокатов обвиняемого. Не добившись своего, следователи нашли другой способ давления на Колесникова – через его жену. Виктория два раза пыталась передать мужу новую обувь (та, в которой его арестовали, была неудобна без запрещенных в тюрьме шнурков), но она до него не доходила. А потом следователи вдруг разрешили Колесникову получить кроссовки; Виктория купила очередную пару кроссовок и передала их мужу в зале суда. Как только экс-оперативник вернулся в камеру, тюремная администрация забрала обувь на инспекцию, и почти месяц спустя ему объявили, что в кроссовках был обнаружен тайник – предположительно со следами наркотиков. Теперь обвинение грозило не только самому Колесникову, но и его жене. Это была ловушка, пишет New Yorker, и опции были очевидны: свидетельствовать против Сугробова или смотреть, как жена отправится в тюрьму.

16 июня 2014 года Колесников покончил с собой после очередного разговора со следователем. Версию того, как это произошло, можно прочитать на сайте Следственного комитета.

По словам обвиняемого по делу ГУЭБиПК Ивана Косоурова, который столкнулся с Колесниковым в здании СК в день его гибели, бывший коллега успел сказать ему: «Иван, попрощайся».

Что бы ни говорило официальное обвинение, пишет Яффа, Сугробов и его люди сидят в тюрьме не из-за приемов, которые использовали в своей работе, а из-за того, что проиграли сражение за власть – Министерство внутренних дел и ФСБ соперничают не одно десятилетие. Борьба за внимание, ресурсы и близость к Кремлю стала особенно острой при правлении Путина – в эпоху, когда формальные государственные институты оказались заменены сетью неформальных отношений. «Россия уже долгое время является не федерацией регионов, а федерацией корпораций», – цитирует New Yorker руководителя Центра политико-географических исследований Николая Петрова, и сейчас, когда российская экономика входит в период долговременной рецессии, борьба между этими корпорациями станет еще более ожесточенной.