Юмор. После Одессы идет Раневская! Умница нечеловеческая!

 
— Cёма, а у вас свадьба как, по залету была или по любви?
— М-м-м… Скорее всего, по любви. Мы когда поженились, залету уже два годика исполнилось…

— Дайте мне десяток яиц от черной курицы. Продавец удивился и ответил:
— Если вы их узнаете, то выбирайте.
Рабинович выбрал — самые крупные.

​Гражданин Рабинович, почему вы хотите развестись с женой?
– Потому, что она отдается мне только на боку, а я как
нормальный человек хочу, чтобы она отдавалась мне лежа на спине!
– Гражданка Рабинович, не портите нам статистику по
разводам и отдавайтесь, наконец. мужу на спине!
– На спине?! Ни за что! Я тоже хочу смотреть телевизор!!!

Прошла огонь,воду и медные трубы…Осталось пройти психотерапевта…

Абрам жалуется другу:
– Ну совсем теща достала!
– А ты бы ей какую-нибудь пакость учинил.
– Да уже! Дал на ее телефон объявление в газете: «Оказываю секс-услуги. Дешево!»
– Ну и как?!
– Оказывает, ……сука !

— Мама! Ты знаешь, где умер Наполеон?
— Где?
— На Святой Елене.
— И таким гадостям вас учат в школе?

А Сарочку можно?
— Она в роддоме…….
— А шо случилось?…

Сарочка а какого твоя мама приезжает??
Числа или х…я??

"Приходит мужчина в магазин и спрашивает:
— У вас трусы есть?
— Нет, — отвечает продавщица.
— А в продаже?"

По Одесскому аэропорту жена тащит пьяного мужа.
Я желаю шоб ты издох со своей водкой! У меня таки закипают мозги от мысли,как тебя дотащить до дому.
– А где мы находимся?
– В аэропорту!
-А шо мы таки делаем в аэропорту?
– Шо,шо мы ж из Египту возвращаемся!
– Та ты шо!… Ну и как там?

В купе едут мужчина и женщина. Мужчина предлагает:
— Давайте отгадывать профессии. Вот моя, например, начинается на "и" и заканчивается на "р"…
— Наверное, инженер…
— Правильно! А ваша?
— Начинается на "б", а заканчивается "ь"…
Повисла неловкая пауза.
— Библиотекарь, — отвечает женщина, — а то что Вы подумали — мое хобби.

Одесса. Обьявление:"Дети-цветы жизни.Продаю семена.Тел.223-322.Спросить Рабиновича".

— Наш сосед Мойше, оказывается, очень умный человек!
— Шо,правда?
— Когда таки нашему сыночку Левочке на день рождения подарили барабан, он единственный догадался спросить: «А ты знаешь, шо у него внутри?»

Одесса:
— Позвольте полюбопытствовать, почему ви все время называете вашего мужа Адя?
— Ну, не могу же я его при всех называть адиот!

Одессa. Ателье мод. Пожилой еврей-зaкройщик. Зaходит молодaя клиенткa.
— Увaжaемый, у вaс можно пошить юбку?
— Конечно.
— А сколько нaдо ткaни?
Зaкройщик, внимaтельно посмотрев нa ноги клиентки:
— 60 сaнтиметров.
— А тaк, чтоб чaшечки было видно?
— Берите 20 — и будет виден весь сервиз!
 
Фаина Георгиевна Раневская однажды заметила Вано Ильичу Мурадели:
– А ведь вы, Вано, не композитор!
Мурадели обиделся:
– Это почему же я не композитор?
– Да потому, что у вас фамилия такая. Вместо "ми" у вас "му", вместо "ре" – "ра", вместо "до" – "де", а вместо "ля" – "ли". Вы же, Вано, в ноты не попадаете.
* * * *
— Дорогая, сегодня спала с незапертой дверью. –
— А если бы кто то вошел, — всполошилась приятельница Раневской, дама пенсионного возраста.
— Ну сколько можно обольщаться.
* * *
В театре.
— Извините, Фаина Георгиевна, но вы сели на мой веер!
— Что? То то мне показалось, что снизу дует.
* * *
У Раневской спросили, любит ли она Рихарда Штрауса, и услышали в ответ:
— Как Рихарда я люблю Вагнера, а как Штрауса — Иоганна.
* * *
Однажды Раневская поскользнулась на улице и упала. Навстречу ей шел какой-то незнако­мый мужчина.
— Поднимите меня! — попросила Ранев­ская. — Народные артистки на дороге не валяются…
* * *
Однажды Юрий Завадский закричал из зала Раневской:
– Фаина! Вы своими выходками сожрали весь мой замысел!
– То-то у меня чувство, будто я говна наелась! – достаточно громко пробурчала Раневская.
– Вон из театра! – крикнул Завадский.
Раневская, подойдя к авансцене, ответила ему:
– Вон из искусства!
* * *
– Завадский родился не в рубашке, а в енотовой шубе.
* * *
Раневская называла Завадского маразматиком-затейником, уцененным Мейерхольдом, перпетуум кобеле.
* * *
Как-то она и прочие актеры ждали прихода на репетицию Завадского, который только что к своему юбилею получил звание Героя Социалистического Труда.
После томительного ожидания режиссера Раневская громко произнесла:
– Ну, где же наша Гертруда?
* * *
Раневская вообще была любительницей сокращений. Однажды начало генеральной репетиции перенесли сначала на час, потом еще на 15 минут. Ждали представителя райкома – даму очень средних лет, Заслуженного работника культуры. Раневская, все это время не уходившая со сцены в сильнейшем раздражении спросила в микрофон:
– Кто-нибудь видел нашу ЗасРаКу?!
* * *
Раневская тяжело переживала смерть режиссера Таирова. У Фаины Георгиевны началась бессонница, она вспоминала глаза Таирова и плакала по ночам. Потом обратилась к психиатру.
Мрачная усатая армянка устроила Раневской допрос с целью выяснить характер ее болезни. Фаина Георгиевна изображала, как армянка с акцентом спрашивала ее:
– На что жалуешься?
– Не сплю ночью, плачу.
– Так, значит, плачешь?
– Да.
– Сношений был? – внезапный взгляд армянки впивался в Раневскую.
– Что вы, что вы!
– Так. Не спишь. Плачешь. Любил друга. Сношений не был. Диагноз: психопатка! – безапелляционно заключила врач.
* * *
– Я рекомендовал вам выкуривать только по одной папиросе после еды. И вот результат: у вас прекрасный здоровый вид, вы заметно поправились, – с оптимизмом говорит врач.
– Вы хотите сказать, что жопа стала еще толще. Неудивительно, я ведь теперь ем по десять раз в день, чтобы покурить, – объясняет Раневская.
* * *
– Берите пример с меня,- сказала как-то Раневской одна солистка Большого театра. – Я недавно застраховала свой голос на очень крупную сумму.
– Ну, и что же вы купили на эти деньги?
* * *
— Ну-с, Фаина Георгиевна, и чем же вам не понравился финал моей последней пьесы?
— Он находится слишком далеко от начала.
* * *
Шкаф Любови Петровны Орловой так забит нарядами,что моль, живущая там, никак не может научиться летать!
* * *
Дело в том, что в августе мне исполняется 75 лет. Это моя большая личная неприятность.
* * *
Мне всегда было непонятно – люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства.
* * *
После смерти подруги-актрисы:
– Хотелось бы иметь её ноги – у неё были прекрасные ноги! Жаль – теперь пропадут….
* * *
Дарить надо то, что жалко!
* * *
Раневская обедала как-то у одной дамы, столь экономной, что Фаина Георгиевна встала из-за стола совершенно голодной. Хозяйка любезно сказала ей:
– Прошу вас еще как-нибудь прийти ко мне отобедать.
– С удовольствием, – ответила Раневская, – хоть сейчас!
* * *
Журналист спрашивает у Раневской:
– Как вы считаете, в чем разница между умным человеком и дураком?
– Дело в том, молодой человек, что умный знает, в чем эта разница, но никогда об этом не спрашивает.
* * *
Когда в Москву привезли «Сикстинскую мадонну», все ходили на неё смотреть. Фаина Георгиевна услышала разговор двух чиновников из Министерства культуры. Один утверждал, что картина не произвела на него впечатления. Раневская заметила:
– Эта дама в течение стольких веков на таких людей производила впечатление, что теперь она сама вправе выбирать, на кого ей производить впечатление, а на кого нет!
* * *
В моем тучном теле сидит очень даже стройная женщина, но ей никак не удается выбраться наружу. А учитывая мой аппетит, для нее, похоже, это пожизненное заключение.
* * *
Раневской делают операцию под наркозом. Врач просит ее считать до десяти. От волнения она начинает считать невпопад:
— Один, два, пять, семь…
— Будьте повнимательнее, пожалуйста, — просит врач.
— Поймите, как мне трудно, — начинает оправдываться актриса. — Моего суфлера ведь нет рядом.
* * *
Своих мужей, миленькие мои, всегда ревнуют только уродины, а нам красавицам не до того, мы ревнуем чужих
* * *
Раневская всю жизнь прожила одиноко: ни семьи, ни детей. Однажды ее спросили, была ли она когда-нибудь влюблена.
— А как же — сказала Раневская — вот было мне девятнадцать лет, поступила я в провинциальную труппу — сразу же и влюбилась. В первого героя-любовника! Уж такой красавец был! А я-то, в правду сказать, страшна была, как смертный грех… Но очень любила ходить вокруг, глаза на него таращила, он конечно, ноль внимания… А однажды вдруг подходит и говорит шикарным своим баритоном: "Деточка, вы ведь возле театра комнату снимаете? Так ждите сегодня вечером: буду к вам в семь часов".
Я побежала к антрепренеру, денег в счет жалования взяла, вина купила, еды всякой, оделась, накрасилась — сижу жду. В семь нету, в восемь нету, в девятом часу приходит… Пьяный и с бабой! "Деточка, — говорит, — погуляйте где-нибудь пару часиков, дорогая моя!"
С тех пор не то что влюбляться — смотреть на них не могу: гады и мерзавцы!
* * *
– Первый сезон в Крыму, я играю в пьесе Сумбатова Прелестницу, соблазняющую юного красавца. Действие происходит в горах Кавказа. Я стою на горе и говорю противно-нежным голосом: "Шаги мой легче пуха, я умею скользить, как змея…" После этих слов мне удалось свалить декорацию, изображавшую гору, и больно ушибить партнера. В публике смех, партнер, стеная, угрожает оторвать мне голову. Придя домой, я дала себе слово уйти со сцены.
* * *
Узнав, что ее знакомые идут сегодня в театр посмотреть ее на сцене, Раневская пыталась их отговорить:
– Не стоит ходить: и пьеса скучная, и постановка слабая… Но раз уж все равно идете, я вам советую уходить после второго акта.
– Почему после второго?
– После первого очень уж большая давка в гардеробе.
* * *
Во время репетиции Завадский за что-то обиделся на актеров, не сдержался, накричал и выбежал из репетиционного зала, хлопнув дверью, с криком: "Пойду повешусь!" Все были подавлены. В тишине раздался спокойный голос Раневской: "Юрий Александрович сейчас вернется. В это время он ходит в туалет".
* * *
– Вдохновение приходит и уходит, а бездарность остается.
* * *
Об одном режиссере:
– Он умрет от расширения фантазии.
* * *
Раневская кочевала по театрам. Театральный критик Наталья Крымова спросила:
– Зачем все это, Фаина Георгиевна?
– Искала… – ответила Раневская.
– Что искали?
– Святое искусство.
– Нашли?
– Да.
– Где?
– В Третьяковской галерее…
* * *
Однажды Раневская участвовала в заседании приземной комиссии в театральном институте.
Час, два, три…
Последней абитуриентке, в качестве дополнительного вопроса, достается задание:
– Девушка, изобразите нам что-нибудь очень эротическое, с крутым обломом в конце…
Через секунду приемная комиссия слышит нежный стон:
– А… аа… ааа… Аа-а-а-пчхи!!!
* * *
Встречаются Раневская и Марлен Дитрих.
– Скажите, – спрашивает Раневская, – вот почему вы все такие худенькие да стройненькие, а мы – большие и толстые?
– Просто диета у нас особенная: утром – кекс, вечером – секс.
– Ну, а если не помогает?
– Тогда мучное исключить.
* * *
– Доктор, в последнее время я очень озабочена своими умственными
способностями, – жалуется Раневская психиатру.
– А в чем дело? Каковы симптомы?
– Очень тревожные: все, что говорит Завадский, кажется мне разумным…
* * *
Раневская говорила:
– Птицы ругаются, как актрисы из-за ролей. Я видела как воробушек явно говорил колкости другому, крохотному и немощному, и в результате ткнул его клювом в голову. Все, как у людей.
* * *
– Я не признаю слова "играть". Играть можно в карты, на скачках, в шашки. На сцене жить нужно.
* * *
О новой актрисе, принятой в театр "Моссовета":
– И что только ни делает с человеком природа!

– У нее не лицо, а копыто, – говорила об одной актрисе Раневская.

– Смесь степного колокольчика с гремучей змеей, — говорила она о другой.
* * *
– У меня хватило ума прожить жизнь глупо.
* * *
– Всю свою жизнь я проплавала в унитазе стилем баттерфляй.