Очерки. В моей следующей жизни я хотел бы быть евреем

Если бы Всевышний, шутки ради, предложил мне заново родиться на свет и спросил: кем по-нацио­нальности готов ты прожить другую жизнь, я бы, не раздумывая, сказал: евреем.
Я был и есть литовец. Для первого раза – замечательно, но не настолько, чтобы повторить в дру­гой жизни. К тому же, будучи литов­цем, я так до конца и не пойму, что значит быть евреем.
 Долгое время я не увязывал этих типичных курортников с евреями, о которых слышал по вечерам от ма­мы, читавшей нам вслух книги Вет­хого Завета.
 Однако в подростко­вые годы набрел на две тоненькие, послевоенного издания, книжечки Шолом-Алейхема, и они помогли мне совместить эти два мира.

>>>> А там и третий возник – приметы когда-то живших здесь и уничтоженных ев­реев.
>>>> Буквы каменных надгробий, ставших ступеньками лестниц, кварталы бывшего гетто, скорбные указатели на дорогах, ведущих к местам массовых убийств…
>>>> Словно сговорившись, приезжа­ли они в Друскининкай из больших советских городов, устраивались в санаториях, на съемных квартирах. Хоть и говорили по-русски, но были совсем другие, не то что обыкно­венные русские. Те чувствовали се­бя будто в красном уголке своего колхоза: в увешанных медалями се­рых костюмных пиджаках, пузыря­щихся на коленях спортивных шта­нах и дерматиновых тапочках, они выстраивались в очередь за сине­ватыми свиными ножками, которых в глаза не видели на своих родных прилавках.

>>>> Евреи были гораздо пристойнее. Не помню, чтоб они пьяные шатались по улицам, с кем-то перебранивались. Даже их, не ви­девшие солнечного света сыновья, временно прекратившие упраж­няться на пианино или штудировать языки, и темноволосые, с больши­ми глубокими глазами дочери, вы­глядели не по-детски серьезными и вдумчивыми. Местные ребята, веснушчатые, с драными локтями, не приглашали их в свои неугомонные игры, зато не упускали случая при­помнить какую-то юдофобскую присказку или припевку, услышан­ную от взрослых.
>>>> Не только архипатриоты, но и те соотечественники, у которых нет охоты нести ответственность за грехи отцов, клянут мои заметки. Я же считаю, что отметить день па­мяти геноцида литовского еврей­ства, умолчав о том, что геноцид осуществляли не какие-нибудь пришельцы из космоса, а такие же литовцы, как мы сами, – это вопи­ющее лицемерие.

>>>> Есть разные способы отделаться от укоров со­вести, самый неудачный из них – выискивать еврейские фамилии в списках следователей НКВД или стрибов (истребительные отряды НКВД) и подсчитывать свои соб­ственные жертвы предвоенных, во­енных и послевоенных лет, чтобы бросить их на другую чашу весов. Разве есть у нас моральное право осуждать несколько процентов, чу­дом спасшихся от гибели литов­ских евреев за то, что часть из них предпочла Советы, воевавшие с осуществлявшими «окончательное решение еврейского вопроса» на­цистами. Вместо того чтобы изо­бретать хитроумную теорию двой­ного геноцида, поставьте себя на место простого парня, сына ме­стечкового лавочника. Его мать и сестер вытащили из дому и рас­стреляли те самые соседи, что в сочельник приходили за селедкой, которую брали в долг до нового урожая.
>>>> В нас говорят жидогубы, когда мы ломаем копья из-за жал­ких 3 миллионов

символической компенсации, выделенной нашим государством за присвоенную не­движимость еврейских организа­ций. И впрямь символическая сум­ма: по одному литу с каждого граж­данина Литвы, то есть 15 литов за убитого здесь еврея. Это не иску­пление греха, это символический акт доброй воли.
>>>> Кто не может рас­статься со своим литом, – возьми­те с меня два. Кто хочет отмеже­ваться от народа-жидогуба, – я приму и его нОшу. Потому что эта ноша освобождает. Кстати, лишь недавно мой отец рассказал, что, когда началась война, их семья прятала мальчика-еврея, потом переправили его к нашим роди­чам, жившим на отдаленном хуто­ре, и не думали, будто делают что-то особенное.

>>>> Антироссийские высказывания говорящему на непонятном язы­ке, когда мы ищем виновника на­ших неудач и кричим об идее за­говора, – я узнаю инстинкт жидогу­ба. Вопрос только времени и сте­чения подходящих обстоятельств: когда именно человек из толпы, пы­таясь убежать от ответственности за свой жизненный выбор, снова обагрит руки кровью тех, на кого укажут поводыри. За неимением евреев, мишенью может послужить кто угодно: мнимые педофилы, секс-меньшинства, кровопийцы- работодатели, соседи, которые по­лучают социальное пособие и ра­ботают нелегально, давно прижив­шиеся тут инородцы и новые бе­женцы из других стран. Пока я не покончил с жидогубом в самом се­бе, он только и ждет момента, ког­да уснет душа, чтобы завладеть мо­им разумом и телом.

>>>> Я хотел бы родиться в другой жизни евреем именно потому, что этот народ тысячи лет обитает в не­доброй, чужой среде, и жестокие уроки судьбы, которые мы получа­ем сегодня, усвоил еще в те време­на, когда бежал от египетского раб­ства, возвращался из вавилонского пленения, строил Храм и видел, как он был разрушен.
>>>> Ромас Садаускас-Кветкявичюс
>>>> Друскининкай, Литва