Было ей всего двадцать четыре года от роду. И собой она была хороша. Пушистые волосы темной лавиной лежали на её плечах. По будням с помощью шпилек она собирала их в пучок, но они, непослушные, упрямыми волнистыми прядками обрамляли её лицо и делали его привлекательнее. Классические черты лица позволяли назвать её красавицей.

Сияющие серые глаза Нины Александровны смотрели на мир доброжелательно. Звонкий и высокий голос был слышен даже в коридоре школы, когда она вела уроки у своих любимых второклассников. Она работала с ними уже второй год. Не у всех у них все получалось. Никак не шла учеба у Полякова Васи. И писал он плохо. Пропускал все гласные звуки. Фамилию свою писал четырьмя согласными буквами — ПЛКВ.

— Египтянин ты мой! Так, как ты — писали египтяне. Ты — не одинок. Человечество не сразу уловило и выделило гласные звуки в речи. Но оно — справилось. Значит справишься и ты!

Теперь, во втором классе Вася уже писал диктанты на четверки. Преодолел преграду. Справился. Мало кто знал, что почти полгода Вася ходил к Нине Александровне на индивидуальные занятия к ней в общежитие. Садился у стола. Они с молодой учительницей брали книгу сказок и превращали каждую сказку в балладу. Они тексты пели! И так Вася постигал мир гласных звуков!

— В некотором ца-а-а-рстве, в некотором государстве-е-е-е! — слышалось в коридоре.

Теперь за окном стоял месяц март.

Нина смотрела через промытое окно на куст черемухи, который рос под окном. Она думала о том, что в природе все устроено мудро. Весной Земля каждый год переживает радость обновления. Деревья теряют свою листву осенью. Считается, что всю. Но на старой черемухе все-таки оставались прошлогодние листья. Почему ни снег, ни ветер, ни зимний буран так и не заставили их оторваться от родной ветки? Сиротливыми коричневыми комочками несколько пожухлых листочков черемухи виднелись в сплетении гибких веток. Удержались. Но весной появятся новые листочки, а ворох отживших листьев появится из-под зимнего снега у самых корней черемухи. Но они так и останутся — прошлогодней листвой. Черемуха при всем своем желании не поднимет их с земли и не вернет на свои ветки. Крона дерева обновится полностью.

Почему же у людей все не так просто, как у живых деревьев? Прошлое совсем не похоже на ворох листьев весной под деревцем. Некоторые события, как застрявшие в кроне листья, остаются с человеком навсегда.

Нет, нет, да и подкинет услужливая память то один эпизод из прошлого, то другой.

Хорошо, когда эти воспоминания — светлые.

Вот она — молодая студентка педагогического колледжа. Техникума, как он назывался в годы её студенчества. Ей еще нет и восемнадцати лет, но она устроилась на временную работу в цех по выпечке пирожков. Заводик почти рядом с домом. Но Егор приезжает за ней после смены на велосипеде. Она понимает, что ему нравится возить её на рамке велосипеда. Ведь так он её почти обнимал! На виду у всех. Она навряд ли бы согласилась прокатиться с ним, если бы так не уставала. И вот однажды ей показалось, что Егор смотрит ей за вырез платья. Ах так? Незаметно она достала тогда из сумочки маленькую коробочку пудры, открыла её. И вот — только он неприлично близко склонился к ней — на, ему пудрой прямо в лицо.

Слетели в кювет. Оба ушиблись. Оба хохотали почему-то от вида друг друга. Потом она несла отпавшее колесо, а Егор перевернул велосипед и вел его по улице на уцелевшем заднем колесе приподнимая за руль. А цепь велосипедная с каким-то странным скрипом волочилась по земле. И от этих звуков все собаки за высокими заборами деревянных домов громко и сердито лаяли.

— Все! Последний раз я за тобой приехал.

Так и вышло, что последний. В армию пришла ему повестка.

Нина проводила его легко. Переписка была бурной.

Она и не поверила никому, когда ей сказали, что Егора уже нет на свете. Не поверила, но побежала к нему домой.

Была какая-то зловещая тишина вокруг. На веранде на двух табуретках стоял оцинкованный гроб с окошечком. А там, за этим окошечком она увидела родное лицо. Она повернулась и пошла прочь от этого ужаса. Она шла, а ноги отказывали ей. Упала она на улице. Её увидели соседи. Подняли, на руках отнесли домой. Она лежала совсем безучастная ко всему. Не говорила ни слова. Смотрела перед собой — и все. Отец открывал ей рот с помощью ложки, разжимал сжатые зубы и лил ей в рот бульон. Она не хотела глотать.

— Живи! — говорил он ей. — Не смей уходить за ним следом. Живи!

Она поднялась через три дня. Другая.

Раненая птичка. Так говорил о ней отец.

— Ничего, ничего! Время залечит раны.

Отец знал, что говорил. Он был на войне.

Она смирилась с потерей любимого. Даже попыталась построить личную жизнь. На обломках. Не построила. И уехала учительствовать в дальнюю деревню.

А дети её отогрели. Деревенские ухажеры тоже пытались привлечь её внимание. Да не тут то было. Никого она не приветила.

Островки воспоминаний, как те, застрявшие прошлогодние листья, были еще живы.

Только весна играла с ней. Солнышко грело ласково. Капель звенела радостно. Возродись! Я даю тебе пример!

В комнату её кто-то робко постучал.

— Входите, не заперто!

Дверь открылась, вошел Алексей — первый парень на деревне. За ним «бегали» все незамужние девушки села, да и замужние посматривали одобрительно. В самом деле явился прямо в середине зимы в летной курсантской форме. По состоянию здоровья был отчислен из летного училища. Не выдерживал перегрузок на летной практике. Устроился водителем в совхоз после окончания курсов. Девушка его не дождалась. Вышла замуж. Именно поэтому он стал на всех остальных посматривать свысока. Он им назначил цену. И она была невелика.

Орлиный взгляд карих глаз, высокий рост, легкая походка, прекрасный певческий голос, выправка, обходительность — делали его неотразимым.

— Вы ко мне по делу? — удивленно спросила Нина, поворачиваясь к нему.

— Да можно и так сказать. Я свататься пришел.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Свататься он пришел! В честь чего? Никаких знаков внимания, шапочное знакомство, не более того, и вот он — нарисовался. Свататься пришел! Она — не телка в стойле. Чтобы вот так вот, накинуть веревочку и повести за собой.

Нина возмутилась.

— То есть, Вы хотите сказать, что Вы меня любите?

Голос её звенел от напряжения.

— Да что вы, бабы, с этой любовью носитесь? Я уже своё отлюбил один раз. Нет. Я не люблю. Но замуж зову. Мы по возрасту подходим друг другу. Нам пора семьи заводить. А для этого достаточно уважения. Я очень хорошо к тебе отношусь. (Так мы уже перешли на «ты»?) Ты — симпатичная, умная, детей любишь, а они — тебя. Значит, будешь хорошей матерью моим ребятишкам. Нашим ребятишкам. Я тебя не в блуд зову. Я зову тебя замуж. Да. Я думаю, что может и не получится у нас. Всякое бывает. Тогда разойдемся. Что мы теряем? Тебе двадцать четыре года, а мне — двадцать пять. Давай, попробуем!

— Но я тебя тоже не люблю!

— Да я догадываюсь. Так что ты мне скажешь? Каков будет твой положительный ответ?

— Нет,— так и рвалось слово с губ, — кто же так замуж выходит?

Но за окном так звенела капель, солнце светило так ласково, и ветки черемухи под окном уже не хрустели от мороза, а гнулись о т ласкового весеннего ветерка, и все вокруг пробуждалось от зимнего сна. Она посмотрела, посмотрела на синь неба высокого, на даль поля,на рощицу вдали и вдруг тихо кивнула головой.

— Давай, попробуем.

Алексей обрадовался, улыбнулся ей.

— Вот и молодец! Правильно решила!

Оказывается, у него дома уже собралась вся его многочисленная родня, и её там все ждут, чтобы обговорить предстоящую свадьбу. А завтра они должны подать заявление, когда договорятся о дне торжества.

Свадьбу назначили чрез две недели. И все две недели Егор исправно ходил к ней в общежитие. Больше молчал. Сидел у окна на стуле, а она писала рабочие планы. Он брал книги с её полки. Читал.

— Я тебя к себе приучаю, — говорил он с улыбкой, — а то сядем за свадебный стол, как чужие.

Они уже съездили в город и купили ему костюм, ей — свадебное платье и фату. Купили и золотые кольца. И все равно какая-то незримая стена отчуждения была между ними.

— Да что же я делаю? И зачем? И нельзя ли отказаться от этого всего, пока еще не поздно.

Свадьба была шумной и очень веселой.

Только в третьем часу ночи они всех гостей устроили на ночлег. Родители Нины остались в её общежитии, в её комнатке. Его родственники — в его доме.

Они пришли к Алеше. Мать его растерянно развела руками.

— А про вас я и не подумала. Решила что в общежитие пойдете. А знаете, идите в летнюю кухню. Я вам тулуп дам. Натопишь, Егор, печку.

Тулуп волочился по мартовскому снегу. Кухня была хоть и с печкой, но такой холодной, что согреться в ней не было никакой возможности. Алексей набил топку печки дровами. Но все равно тепла не было.

— Я просто упаду сейчас от усталости, честное слово! Не могу я ждать, когда кухня нагреется.

— Сейчас, сейчас!

В углу кухни стоял деревянный топчан. Ни чем не покрытый. Алексей расстелил на нем часть полушубка, сам лег спиной к холодной стене. Нина не посмела в этом холоде снять свадебное платье. В нем и легла. Только фату сняла. Молодой муж тоже не снял даже свадебный пиджак, а только распахнул его. Подушки не было. Нина легла на руку своего мужа. Он так крепко обнял её, так бережно укутал полой тулупа, и так держал её практически в своих объятиях, что она впервые почувствовала к нему то тепло, которое так долго не просыпалось в её душе. Как-будто она шла-шла по тернистой дороге, а теперь вот пришла. И это — её пристань.

Он и не спал почти до утра. Все укутывал её и укутывал. Оберегал и защищал. Но и она все время беспокоилась о нем. Свои тонкие руки она просунула под его пиджак, а своими ладонями закрывала ему спину. Стена за его спиной была почти ледяная. Так они и пролежали рядом в какой-то странной полудреме. И во время этого странного сна рождалась их человеческая близость. Стена отчуждения исчезала.
Потом, через много лет, она спросила его об этой ночи. Почему он не настаивал на близости?

— А мы куда-то торопились? У нас впереди вся жизнь была. Вот и помнила бы ты этот топчан, да этот холод. Простыть хотела? А так у нас есть что вспомнить более приятное.

Он смутил её своими словами. К тому времени они уже растили двоих своих детей, но способности смущаться она не утратила.

И опять звенела капель очередной весны! И эти звуки опять дарили кому-то новую надежду на возрождение. И дрожали и крошились пожухлые прошлогодние листья в кроне старой черемухи под окнами общежития.

Автор: Валентина Телухова