Маленький даже по японским меркам и при этом «в теле» — 83 кг веса на 155 см роста — Морихэй Уэсиба был человеком резким, дерзким и по-японски консервативным.

Что значит «консервативный» по-японски? Ну, например, то, что до самой старости ванну он принимал в гоэмонбуро — это такой металлический чан, прямо под которым разводили огонь. Потом лучший учи-деси, или ученик, живущий в додзё — месте для медитаций и тренировок, — заранее обмывшись, забирался в воду и своим телом доводил её до комфортной температуры (да-да, остужал, вы всё правильно поняли).

В молодости Уэсиба успел побороться за сохранение синтоистских святилищ, три года отслужил в армии, поучился у нескольких известных сенсеев, основал успешную колонию на Хоккайдо и совершенно доконал своих односельчан громкими воплями во время тренировок и успехами в спорте.

Например, на деревенском состязании по вымешиванию в ступе риса он не только всех победил, но ещё и пестик сломал.

Синтоистская секта и зарождение айкидо

Уже в зрелом возрасте — герою было за тридцать — Уэсибу занесло в синтоистскую секту. В 1920 году, удручённый смертью отца, он переселился в общину омото-кё и стал ревностным последователем её основателя.

Религия омото-кё — в переводе с японского «учение великого начала» — возникла в начале XIX века. Её создателями были Нао Дэгути, женщина, которой внезапно явилось откровение об устройстве мира, и священник синто Киссабуро Уэда, которому привиделось, что он должен познакомиться с Нао. Он женился на её дочери, взял себе имя Онисабуро Дэгути и стал активно проповедовать учение тёщи. Омото-кё, в принципе, секта мирная, последователи её в основном занимаются медитацией тинкон, отличающейся особым сплетением пальцев, да распространяют эсперанто. Мирная или нет, но в секте практиковали боевые искусства — на территории общины было построено додзё, где и зародилась начальная форма айкидо.

От Монголии до Китая: религиозная авантюра

И вот, неожиданно, в 1924 году Онисабуро Дэгути замыслил ни больше ни меньше, как создать утопическое религиозное государство.

Для этого предстояло объединить Монголию, Тибет, Индию и Китай, по дороге распространить учение в Сибири и России и, наконец, явиться в Иерусалим в качестве нового мессии.

Злые языки (американские) утверждают, что в Монголию его позвали японские ультранационалисты из Общества чёрного дракона в расчёте на то, что гуру с его пропагандой подготовит местное население к японской интервенции. А Дэгути, не будь дурак, взял да согласился в обмен на помощь с переходом через границу.

По какой причине суровый, но довольно практичный Уэсиба тоже согласился на эту авантюру — точно не известно. То ли и впрямь уверовал, то ли отговорить учителя не смог, а бросить его без охраны не захотел.

Как бы то ни было, экспедиция двинулась в путь. Дэгути в период путешествия искренне считал себя инкарнацией Будды (и заодно Чингисхана), так что реакция окружащих его не особенно беспокоила.

Группа выступила в начале февраля 1924 года. Частично пешком, частично на двух автомобилях добралась до Таонаня в Маньчжоу-го, а затем отправилась в Улан-Хото, куда Дэгути эффектно въехал на специально купленном белом коне.

Этот период из жизни Дэгути и Уэсибы полон легенд. Рассказывают, например, что Дэгути исцелял людей, вызывал грозу и проповедовал, а о-сенсей, разбрасывая по канавам встречных бандитов, обрёл дар уворачиваться от пуль и способность предвидеть будущее. И уж точно не увидел в нём — будущем — ничего хорошего.

За смертью и обратно

Местной шпане и китайским военным чудеса почему-то не понравились, и группе пришлось ретироваться в Тунляо. Вот тут-то их всех и арестовали китайские власти. Быстро осудив Дэгути и всю его компанию как японских шпионов, их приговорили к смерти.

137 местных участников секты были расстреляны, осталось лишь шестеро японцев. И произошло настоящее чудо.

Последние арестанты уже стояли перед стеной, Дэгути невозмутимо сочинял для каждого красивые стихи.

Военные и адское додзё

Секта, ясное дело, после неловкой истории притихла, что Уэсибе пошло только на пользу. Уже в 1925 году его пригласили провести демонстрацию своей техники высокопоставленным чиновникам и офицерам в императорском дворце Токио. Военным, особенно флотским, его школа очень понравилась.

Айкидо в те годы было весьма жёстким стилем.

Соседи Уэсибы даже называли его тренировочный зал «адским додзё».

«Скоро у меня и балки дома начнут давать сдачи», — говорил хозяин самого зала в Токио. Встретить между этими балками можно было будущих главкомов Объединенного флота адмиралов Санкичи Такахаси и Исороку Ямамото, а так же будущего начальника штаба этого флота Нобутакэ Кондо — все они дружно пытались дать друг другу сдачи.

Увлечение высшего комсостава Императорского японского флота айкидо не прошло бесследно. Здесь (а заодно и в покере, к которому пристрастился Ямамото за время службы военно-морским атташе посольства Японии в США), в значительной мере стоит искать корни философии японского военно-морского планирования — где аккуратное использование ограниченных ресурсов и блеф играли огромную роль.

Путь гармонии и силы

После понятной паузы в занятиях, вызванной послевоенным запретом на боевые искусства в Японии, уже пожилой Уэсиба снова начал работу в 1948 году.

Тут мирную природу боевого искусства и разрекламировали по полной. Но есть подозрения, что о-сэнсэй был непрост и кое-что понимал в пиаре. Сунет какой-нибудь варвар свой длинный нос в додзё и спросит японцев: «А что это у вас так падают сильно и орут громко?». А ему и ответят: «Ничего не знаем, у нас тут вселенская гармония».

«Гармония, говорите?! — ответили варвары. — Надо брать!»

И взяли. И захват мира своим учением Уэсиба в итоге провернул куда успешнее духовного наставника.