Вторая дочь

У родителей Алисы было десять детей. Точнее, их столько родилось. Один из старших братьев Алисы, Джеймс, умер в три года от скарлатины, а младший брат Альберт прожил вообще только пару недель. Впрочем, для семьи девятнадцатого века это была нормальная выживаемость детей — восемь из них дожили до совершеннолетия (и семь — до преклонных лет).

Сама Алиса была четвёртым ребёнком и второй дочерью. Как и многие дети из многодетных семей, она в основном общалась и ходила вместе с двумя ближайшими по возрасту сёстрами, Лорин и Эдит. Лорин была старше на три года и вела себя, как вторая мать или строгая тётя — как тоже часто бывало со старшими дочерьми. Эдит была младше Алисы на два года. Это она умерла, едва переступив порог совершеннолетия. Из братьев любимцем Алисы был Фредерик, который родился, когда ей было тринадцать.

Как средней дочери, Алисе не доставалось такого же внимания, как первенцам или самым младшим. Неудивительно, что она готова была часами слушать сказки Льюиса Кэрролла о ней самой — и благодаря её желанию услышать ещё одну, и ещё, и ещё, у детей всего мира теперь есть чудесные книжки о приключениях Алисы.

Кстати, с Кэрроллом она познакомилась, когда ей было четыре года. Точнее, познакомились разом все Лидделы. Отец Алисы получил должность декана колледжа в Оксфорде. Вся семья переехала туда, и в какой-то момент молодой профессор Доджсон (настоящее имя Кэролла) увидел из окна играющих детей Лидделов. Это была обычная компания из Лорин, Алисы и Эдит. Позже на работе он познакомился и с отцом девочек и стал постоянным гостем дома и участником бесед, которые в нём велись.

Детство в окружении гениев

Математик Доджсон (а он был настолько математиком, что, если приглядеться, можно увидеть в приключениях Алисы множество математических шуток) был не единственным гением в окружении Лидделов. Например, у её отца, филолога, училось множество художников, которые позже вошли в историю. Так что уроки рисования Алисе по знакомству давал сам Джон Рёскин, один из легендарных прерафаэлитов. И, кстати, Рёскин находил Алису талантливой и уговаривал продолжать заниматься живописью.

Естественно, Алисе доводилось видеть прерафаэлитов и вне уроков, и она часто становилась свидетельницей, а то и участницей взрослых бесед об искусстве и обществе. Они немало повлияли на её ум и характер. Взрослая Алиса Лидделл была известна и тем, и другим — и исключительно с лучшей стороны.

Тем не менее, надо сказать, отец Алисы не разделял прогрессивных взглядов на воспитание девочек и вырастил дочь в убеждении, что удел женщины — домашний очаг. Так что художественный талант, обнаруженный Рёскином, пропал зря, как и удивлявшая взрослых рассудительность Алисы оказалась ограничена исключительно бытовыми вопросами вплоть до Первой мировой войны, после которой она стала президентом первого женского института в своих краях.

Алиса оказалась также идеальной фотомоделью, и её сочли нужной снимать именно в качестве модели, а не для создания портрета, не только Кэрол, но и легенда викторианской фотографии Джулия Маргарет Кэмерон. Кстати, Алиса далеко не всё детство общалась с Кэрроллом. В какой-то момент Лорин стала входить в пубертат, и мать настойчиво стала сокращать ставшее непристойным в этом свете общение девочки — а значит, и всей троицы — с Кэрроллом, а точку в дружбе Лидделлов и Кэрролла поставила его ссора с отцом семейства из-за проекта архитектурных изменений — Кэрролл запальчиво сообщил Лидделлу, что тот ничего не смыслит в красоте и его предложения изуродуют колледж. Лидделл обиделся.

Позже, в пятнадцать лет, Алиса сказала, что ей не нравилось сниматься у Кэрролла, потому что костюмы он подбирал слишком обнажающие, и ей было стыдно. Говоря современными терминами, она была травмирована тем, что её снимали полуголой и тем, что она из воспитания не могла в этом отказать (всё делалось с ведома родителей и в их присутствии). Это потрясло Доджсона — он поспешил от стыда подальше уехать из Англии и из добровольного изгнания написал Алисе ряд писем, вероятно, с извинениями. Мать Алисы сожгла их — переписка со взрослым мужчиной для девушки была непристойна; большинство фотографий дочери периода общения с Кэрроллом она тоже сожгла.

Возможно, Кэррол принёс извинения лично, когда уже взрослая Алиса с сёстрами приехала к нему в гости — но это не зафиксировано историей. Тем не менее, известно, что мать Алисы вместе с самой Алисой как-то раз спокойно заглянули к нему в гости. То есть, разлад между Лидделами и Доджсоном не был настолько глубок, чтобы его навсегда вычеркнули из жизни семьи. Скорее всего, с точки зрения миссис Лиддел, она просто очертила рамки пристойного.

Английская девочка холода не боится

Технический прогресс отец Алисы признавал, в отличие от социального, и дома у Лидделлов были туалет со смывом и ванна, подключённая к водопроводу. Вот только из крана текла одна холодная вода. Эту холодную ванну каждый из младших Лидделлов должен был принимать утром и вечером, не исключая девочек: английские девочки должны не бояться ни холода, ни других проблем. Вдруг они выйдут потом замуж за настоящего английского офицера и будут с ним мотаться по диким странам? Вообще, надо сказать, английских девочек в викторианскую эпоху закаливали даже суровее, чем мальчиков. Возможно, поэтому английские девушки прославились как явление и социальная группа. Для них, казалось, не было невозможного.

Все те требования к девочкам, которые с иронией описаны в книжках об Алисе, абсолютно реальны — на них Алиса и выросла. Всегда будь вежливой, не знаешь что сказать — присядь в реверансе, и, конечно, чувствуй себя в ответе за всё — даже взрослые королевы в Зазеркалье навешивают на Алису ответственность за себя. В общем, к девочкам были очень суровые требования. Или девочка безупречна, или она плохая, дикая, а то и почти что падшая.

Не баловали Алису и лакомствами. Считалось, что детей надо приучать к неприхотливой пище, а сладости давать только на праздники. Скорее всего, Алиса, как и многие английские девочки, завтракала булочкой с молоком и ужинала тоже — изо дня в день. И уж, конечно, с детства Алису приучали к корсету и многослойной одежде — по её воспоминаниям, когда Кэрролл для фото настоял, чтобы она оделась по-цыгански, что значило в том числе без сорочки, корсета и нижней юбки, ей было очень стыдно. Конечно, детские корсеты были не такими жёсткими и надевались в девятнадцатом веке уже не с малых лет, а в семь-восемь, но их носили для того, чтобы всегда помнить о дисциплине и следить за осанкой — не то, о чём хочется думать во время резвых игр.