Ингеборга Дапкунайте Актриса, 51 год, Москва Мне не важно, как выглядит мужчина. Привлекать в мужчине или отталкивать меня, скорее, способен запах

---

---

---

Записала Полина Еременко
Фотограф Владимир Васильчиков

Не читайте, что про меня в Википедии написано — там все неправда.

В детстве я всегда была третьей. Если играли в продавца и продавщицу, то я, конечно, была последней в очереди.

Когда я смотрю на фотографии из детства, я думаю, что люди, которые меня тогда окружали, были очень красивыми — мама, папа, тетя, дядя. Вот только Мальвина — моя няня — была не очень красивая, потому что во рту у нее осталась лишь пара зубов. Все равно я ее очень любила.   

Помню, мама в детстве повела меня к стоматологу, и пока она была в кабинете, стоматолог говорил, что не будет вырывать мне зубы, а когда мама вышла, эта собака — иначе назвать его не могу — вдруг вынул страшные щипцы и пошел ко мне. И тут я начала кричать: «Мама Дапкунене! Мама Дапкунене!» А Дапкунене — это фамилия моей мамы. Мама прибежала, меня спасла, а потом спрашивает: «Почему ты меня звала по фамилии?» А я говорю: «Ну ведь там много мам ждут, и ты не поймешь, какой ребенок кричит». А мама сказала: «Думаешь, по твоему плачу я не могу тебя узнать?»

Я говорю так, как говорю. Мой акцент можно назвать плавающим. Если я провожу много времени с русскоговорящими людьми, акцент становится меньше. Когда я в другой стране, он жирнеет.

Меня, конечно, трогает и касается все, что происходит в России, но формально и юридически я не русский человек. Я здесь на птичьих правах.

Важнее быть человеком, а не представителем великой державы.

Я жалею только о том, что не всегда показывала родным, как их люблю.

Моя мама — метеоролог, поэтому, конечно, я верю в прогноз погоды. Метеорологи не занимаются глупостями.

Мне нравится, когда меня узнают: почти всегда даю автограф и говорю «спасибо». Но почему-то последние два раза со мной хотели сфотографироваться в публичном туалете, и мне приходилось говорить: «Давайте выйдем из туалета». Я предпочитаю традиционно — в коридоре.

Я чаще всего не пью на вечеринках и ничего не ем. На вечеринках, будем откровенны, дают какашки на палочках, и если тебя сфотографируют с такой какашкой, будет неловко.

Если вы спросите, какой возраст самый лучший, я скажу: вот как мой сейчас.

Думаю, если бы я поставила цель стать сказочно богатой, я бы такой и была. Но удовольствие в жизни я получаю от другого.

Я люблю хвастаться, но мое хвастовство заключается в наивной вере, что другие люди порадуются за меня, что мое счастье доставит им удовольствие.

В 1999 году меня чуть не арестовали за то, что я шла ночью по Тверскому бульвару. Это была поздняя весна, а может, июнь — какой-то прекрасный месяц. Уже светало, я шла без пальто, и у меня не было документов. Мне сказали: «Сейчас мы вас повезем в отделение». Я сказала: «Я актриса». «И где же вы снимались?» Я решила, что если скажу про «Интердевочку», то это будет не к месту, и начала думать, какие картины могли видеть милиционеры. «Утомленные солнцем», говорю. А они спрашивают: «Ну и кого вы там играли?» Я говорю: «Жену Котова». А они: «Ее же играла Дапкунайте».

Я хорошо выгляжу? Но это же так условно. В детстве я была красивым ребенком. Потом стала некрасивым подростком. Я была худая, угловатая, а когда поступала на театральный, руководитель драмкружка сказал: «Естественно, ты поступишь. Будешь играть мальчиков».

Мне не важно, как выглядит мужчина. Привлекать в мужчине или отталкивать меня, скорее, способен запах.

Самое приятное в жизни — никогда не знаешь, что будет завтра. Я шла ночью по улице, встретила человека, а через три года вышла за него замуж. Правда, это была новогодняя ночь.

В самолете я часто думаю: «Если он сейчас грохнется, можно будет сказать, что жизнь у меня была классная».

---

---

---