Актриса
Виктория Федорова, дочь знаменитой актрисы Зои Федоровой, до девяти лет называла мамой другую женщину. Своего отца, американского адмирала Джексона Тейта, она впервые увидела в тридцать девять лет. «Я всю жизнь искала недостающие мозаики жизни, – вспоминала Виктория Федорова. – Старалась приладить их на нужное место, чтобы можно было, в конце концов, разглядеть на картинке себя».
Кто ее настоящая мать, Виктория узнала в девять лет. Кто ее отец – в тринадцать. Четыре года Зоя Федорова боялась рассказать Виктории о том, что она – дочь американца Джексона Тейта. Боялась, потому что за связь с американским адмиралом получила девять лет тюрьмы. Не помогло ни звание лауреата Сталинской премии, ни то, что она была народной артисткой – и по популярности, и по рабоче-крестьянскому происхождению.
Отец Зои был рабочим, а мама – домохозяйкой, растившей трех дочерей и сына. Зоя Федорова родилась в Санкт-Петербурге 12 декабря 1912 года. После октябрьского переворота в 1917 году, когда Советское правительство переехало в Москву, Алексей Федоров по личному распоряжению Ленина был назначен начальником паспортной службы Кремля. Ему была выделена в центре Москвы роскошная четырехкомнатная квартира, но жить Федоров в роскоши не привык и попросил, чтобы вся обстановка, включая зеркала и картины, из его квартиры была вынесена. Зою, постоянно пропадавшую на занятиях в детской театральной студии, также мало интересовал быт. Она мечтала о сцене. «Я красивая? Меня возьмут в актрисы?» – постоянно спрашивала она родителей. «Все мои дочери – писаные красавицы» – дипломатично отвечала ей мать. Отец же актерства не понимал, и когда Зоя, окончившая школу, заикнулась о театре, он без лишних объяснений отправил ее работать в Госстрах.
Через год Зоя все же поступила в театральное училище, которым руководил ученик Константина Станиславского Юрий Завадский. Но спустя два года училище было закрыто, и Федорова осталась не у дел. Ей пришлось начинать все сначала, и в 1930 году Зоя поступила на первый курс училища при Театре Революции. Кроме того она вышла замуж за однокурсника Леонида Вейцлера. Вскоре ее пригласили сняться в эпизодической роли в кино. Но магия съемочного процесса и ночные актерские посиделки абсолютно захватили ее. На дом и мужа времени не оставалось, и вскоре Федорова и Вейцлер расстались.
С дебютом на экране Федоровой не повезло – эпизод с ее участием был вырезан при монтаже картины. Но на съемках она познакомилась с оператором Владимиром Раппортом, который вскоре стал ее вторым мужем. Казалось, их счастливой семейной жизни мешало одно: Федорова жила в Москве, а Раппопорт – в Ленинграде. Пять лет они разрывались между двумя городами. Но когда им была выделена отдельная квартира в Ленинграде, Зоя сказала, что у нее много работы на «Мосфильме» и менять свою жизнь она не собирается. Кино для нее было важнее семьи. Так в паспорте Зои Федоровой оказался второй штамп о разводе.
В 1936 году у Зоиной мамы был обнаружен рак, и ради ее спасения отец узнал адрес хорошего немецкого врача. Но обратится к нему не успел. Мама Зои умерла, а для отца эти поиски обернулись обвинением в измене родине и арестом. Зоя хлопотала за папу, встречалась с Берией, пыталась убедить, что отец – не враг народа, и вся эта история – всего лишь недоразумение. Но Алексей Федоров все равно был осужден на 10 лет лагерей усиленного режима. В 1941 году, когда за роль в фильме «Музыкальная история» Зоя получила Сталинскую премию, и отношение к отмеченной вождем актрисе стало уважительным, отца освободили. Но, неизлечимо больной, через несколько недель он скончался.
В самом начале Великой Отечественной войны Зоя вновь встретила свою любовь. Летчик Иван Клещев, майор, красавец, сразу сказал своей именитой невесте, что поведет ее в загс, только когда получит золотую Звезду Героя. На что Зоя скромно ответила: «Будь моим героем, этого вполне достаточно». Иван действительно стал Героем Советского Союза. Но до загса дело так и не дошло. В 1942 году самолет Клещева разбился под Тамбовом. Иван был похоронен на месте гибели, а Зоя впоследствии не раз приезжала, ухаживала за его могилой.
В декабре 1945 года Зое исполнилось 33 года. Казалось, у нее было все, о чем только можно мечтать: съемки в кино, концертная программа, любовь зрителей, заработок и квартира на улице Горького. Но ей часто становилось не по себе от одиночества в этой квартире. На людях было легче, и Зоя часто ходила на официальные и светские приемы. Но на торжество по случаю 23 февраля она собиралась, как она позже вспоминала, с каким-то особым волнением.
46-летний капитан Военно-Морского Флота США Джексон Роджерс Тейт прибыл в Москву в декабре 1944 года. Перед этой командировкой он развелся с женой. Но из-за его кочевой жизни официально оформить документы супруги не успели. Родители Тейта тоже ранее расстались из-за постоянного отсутствия дома отца-моряка. Джеку тогда не исполнилось и трех лет. Однако бабушка, мать отца, которой суждено было прожить 103 года, заставила разведенных супругов подписать контракт, по которому они лишались всех прав на сына, после чего усыновила Джека. Так Джексон Тейт оказался братом своему собственному отцу, деверем – матери, сыном – бабушке и дядей – самому себе.
Карьеру военного 19-летний Джек начал в Аннаполисе, в военно-морской флот он был взят матросом второго класса. В 21 год, уже младшим лейтенантом, он совершил свое первое путешествие в Россию, потом служил в Панаме. Между командировками Тейт успел обзавестись семьей. Но спустя пять лет его жена умерла от гипертонии, а дочку Жаклин взяли на воспитание родственники. Больше он ее не видел. В середине 1930-х годов Джек женился на вдове с четырьмя детьми. Но спустя почти десять лет он вновь развелся. И оказавшись в Москве, Джексон чувствовал себя совершенно свободным и как никогда одиноким.
Придя в Дом приемов на Спиридоновке на торжество в честь Дня Красной Армии, он сразу обратил внимание на стройную шатенку в темно-синем платье. Она заразительно смеялась и показалась ему не такой по-советски «официальной», как другие присутствовавшие на приеме дамы. Это была Зоя Федорова. Когда он пригласил ее на танец и спросил, кто она такая, Зоя обрадовалась, так как все мужчины Советского Союза сначала видели в ней кинозвезду, а потом – женщину. В то время как сама Зоя мечтала, чтобы все было наоборот.
После знакомства Федорова и Тейт начали открыто встречаться, часто ходили в рестораны и кино. Общались они с помощью словарей и жестов. Однажды Джек повел смотреть Зою фильм «Багдадский вор», пользовавшийся в Москве огромным успехом. Зоя смеялась и хлопала в ладоши, а Джеку картина не понравилась. «Ваше правительство не покупает у нас хорошие фильмы, только всякую ерунду», – говорил он. В другой раз они смотрели фильм Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный». Зоя рыдала, а Джек заснул через пятнадцать минут после начала картины. Выйдя из кинозала, он сказал: «По-моему, это бред – начинать фильм с показа умирающего человека. К тому же он все время пытается подняться и снова падает. В США такой фильм не выручил бы и десяти центов». «Вы большой знаток кино, – обиделась Зоя. – Если бы вы снимали этот фильм, Иван носился бы у вас кубарем по всему свету, и всем было бы на него наплевать». Они смотрели на мир совершенно по-разному, будто родились на далеких планетах, но при этом их тянуло друг к другу.
После победы Джек планировал съездить домой, получить развод и вернуться в Москву, где они с Зоей должны были пожениться. Жить решили на две страны, то она приедет на полгода к нему, то он к ней.
9 мая 945 года, когда по радио прозвучало объявление о капитуляции Германии, жители Москвы вышли праздновать на улицы. Зоя и Джек тоже находились в ликующем потоке. «Америка! Дружба!» – увидев человека в военной форме союзников, приветствовали их москвичи. В эту праздничную ночь, когда они, уже не в первый раз, остались в его съемной квартире, Джек сказал: «Если у нас с тобой когда-нибудь родится сын, давай его назовем Виктором, в честь этого дня». «А если дочь, то Виктория» – согласилась Зоя.
На следующий день ее срочно отправили в длительные гастроли по Черноморскому побережью. А Джексон Тейт был объявлен персоной нон-грата и выслан из СССР. На прощание он успел написать Зое короткое письмо, тут же перехваченное сотрудниками НКВД. Спустя месяц после отъезда из Москвы, находясь в Перл-Харборе, он получил известие о смерти второй жены. О том, что он снова стал вдовцом, Тейт поспешил сообщить Зое. Потом он написал еще несколько писем, но ответа так и не получил.
На гастролях Зоя, обычно отличавшаяся отменным здоровьем, почувствовала какой-то сбой. Вернувшись в Москву, она сходила к гинекологу. Предчувствия подтвердились – она ждала ребенка. Федорова в тот момент понимала, что вряд ли когда-то увидит Тейта и что ей уготована незавидная участь матери-одиночки. Аккомпаниатор Зои с 1940 года пианист Александр Рязанов, тайно в нее влюбленный, понимая весь драматизм ситуации, предложил Зое выйти за него замуж. На что Федорова ответила: «Несправедливо связывать тебя узами брака. Достаточно было, если бы ты согласился сыграть роль отца ребенка».
18 января 1946 года в 8:30 утра Зоя родила девочку. На правах «отца» из роддома Зою с дочкой встречал Рязанов. Новорожденную зарегистрировали Викторией Яковлевной Федоровой. Яковлевна – по русской версии Джексон. В графе об отце стоял прочерк.
Между тем тучи над Федоровой сгущались. Сначала роль, в которой она должна была сниматься, была передана другой актрисе. Следующим звонком стало исчезновение из фойе Театра киноактера ее портрета. Зоя смотрела на место, где еще недавно висело ее фото, и понимала, что так же как и портрет, бесследно может исчезнуть и она сама. Так что, когда верный друг Александр Рязанов снова предложил ей выйти за него фиктивно замуж, Зоя согласилась. Приблизительно в это же время Тейт, служивший в Калифорнии, получил анонимное письмо: «Зачем вы надоедаете Зое своими письмами? Недавно она вышла замуж за композитора. У них двое детей, мальчик и девочка, и они очень счастливы. Ей надоели ваши бесконечные домогательства. Будьте любезны, прекратите их. Отныне Тейт перестал писать Зое письма и запретил себе думать о ней.
27 декабря 1947 года Зоя Федорова была арестована. Вика, которой в тот момент было всего 11 месяцев, мирно спала в кроватке, но Зое не разрешили даже прикоснуться к дочери. Заранее предчувствую недоброе, Зоя договорилась с сестрой Александрой, что та возьмёт Вику к себе в семью.
Зою Федорову осудили по 58 статье и приговорили к 25 годам лагерей. Потом лагеря были заменены тюрьмой, конфискацией имущества и ссылкой для всей семьи. В лефортовской камере-одиночке от бессонницы у нее начались галлюцинации. Чтобы не сойти с ума, Зоя проигрывала сцены из фильмов, разговаривала сама с собой. Однажды в душевой она была ошпарена кипятком, а когда тело покрылось волдырями, ей отказались вызывать врача. Зоя желала смерти как единственного способа избавления от мук. Она пыталась повеситься. Но попытка не удалась, и в наказание, привязав Зою к кровати, надзирательницы методично переломали ей пальцы на руках, чтобы она могла завязать узел. После этого она была помещена в общую камеру. Татьяна Окуневская рассказывала журналисту Глебу Скороходову: «Несчастье Зои было в том, что она – истеричка. С этим там почти невозможно выжить. Поэтому заключение для нее оказалось мукой. Невыносимой. Она такая рефлексивная, на все реагирует мгновенно, а там с этим делом нужно очень осторожно обращаться. Получилось так, я сидела в той же камере, в которой до меня сидела она. А сокамерницы оставались те же. Они мне рассказали, какой Зоя была в камере. И тогда я подумала, что с таким характером она выжить не сможет. Она не мылась. Надзиратели ей насильно плескали воду в лицо. Она обвязывала голову платком, как монашка, не снимала его, не расчесывала волосы. Она билась головой о стену, устраивала истерики. То ли осталось у нее от актерства, то ли она думала, что сможет этим что-то изменить. Она безумно страдала, не зная, как там ее маленькая дочка, жива ли».
Из Лефортово Зою перевезли в печально известный Владимирский централ, где она оказалась в одной камере с Лидией Руслановой. Знаменитая исполнительница русских народных песен после ареста мужа, генерала Крюкова, получила десять лет тюрьмы. Федорова и Русланова прежде не раз пересекались на концертах и кремлевских приемах, но подругами не были. Сблизило их нахождение во Владимирском централе. У Руслановой, дававшей в тюрьме концерты, время от времени водились деньги, она могла делать покупки в тюремной лавке и всегда делилась с подругами по камере. 18 января, в день рождения Виктории, Русланова преподнесла Федоровой тортик, сделанный из крошек печенья и воды. Его украшала небольшая свеча, сделанная из восковой корки сыра.
От Руслановой, знавшей тюремные правила, Федорова впервые услышала, что имеет право на переписку с родными – одно письмо в год и один ответ. Следуя совету Руслановой, Федорова начала отстаивать свои права и даже объявила голодовку, требуя, чтобы ей разрешили переписку. При этом в успех она не очень-то верила, а от голода временами падала в обморок. Но вдруг ей принесли письмо от Александры: «Дорогая Зоя! Надеюсь, у тебя все хорошо, как и у меня и у моих детей. Виктория выросла в хорошенькую девочку, у нее длинные прямые каштановые волосы и красивые глаза. Она зовет меня мамой и во всем слушается. Она очень вежливая и немного застенчивая. Твоя сестра, Александра». Через год Зоя получила еще одно письмо, написанное детским почерком: «Дорогая тетя Зоя! Мама говорит, вы помните меня, но я вас не помню. Мне семь лет, и я хожу в школу. Пожалуйста, пришлите мне немного яблок и конфет. Мне очень хочется. Целую вас крепко, ваша племянница Виктория».
Александру с детьми – сыном, дочерью и племянницей Викторией – выслали на поселение в Северный Казахстан. Первое время они жили в степном селе Полудино. Малограмотные местные жители шарахались от «врагов народа», как от чумных, бросали им в спину комья грязи. Так продолжалось пять лет, пока семье не было приказано переехать в районный город Петропавловск. Тут в жизни Вики произошло важное событие – ей было дано разрешение на поездку в Москву, где она могла погостить несколько дней у маминой двоюродной сестры тети Клавы.
Дома у тети Клавы, прямо над диваном, где спасла Вика, висела фотография очень красивой женщины. Вика подолгу на нее смотрела. «Это родная сестра твоей мамы, Зоя, – сказала тетя Клава. – Она была актрисой». Потом тетя Клава рассказала, что тетя Зоя живет недалеко от Москвы, но не может приехать в гости, так как у нее нет денег на дорогу. «Зоя очень красивая, – сказала Клава. – И ты на нее очень похожа». Вика этим словам значения не придала, так как сама себя считала уродиной. Поэтому, когда в марте 1953 года по радио было объявлено о смерти Сталина, Виктория безутешно рыдала. А ее «мама» Александра была очень рада.
Зоя Федорова ощутила ветер благих перемен лишь в 1955 году, когда ее перевезли на Лубянку. Ее поместили в одиночную камеру, разрешили пользоваться душем в любое время, в рацион добавили полезный рыбий жир. К этому времени Федорова провела в тюрьме девять лет. А когда следователь ей сообщил, что она свободна – Зоя ужаснулась. Ведь идти ей было некуда. У нее не было ни квартиры, ни документов, ни даже денег на метро. На помощь ей вновь пришла Лидия Русланова. Она приютила Зою у себя, подарило несколько платьев и начала хлопотать о восстановлении документов и прописки. А Сергей Михалков дал Федоровой средства без отдачи на текущие расходы. На эти деньги Зоя сразу купила яблок и конфет и отправила посылку Виктории.
Виктория Федорова так описала свою встречу с матерью в книге «Дочь адмирала»: «Надев шапку с помпоном, я погляделась в вагонное окно, проверяя, достаточно ли хорошо выгляжу, чтобы понравиться тете Зое. Я отряхнула пальто и несколько раз прикусила губы, чтобы они покраснели, – я видела, так делают девочки постарше. Поезд остановился, и все заторопились к выходу. Я подождала, пока почти все вышли на перрон, а потом взяла свой картонный чемоданчик и тоже вышла из вагона. Распрямив шапку, чтобы она стояла торчком, я двинулась вперед, но сразу вспомнила, что мама наказала мне не отходить от вагона. Толпа понемногу редела, и тут я увидела бегущую по платформе женщину, которая заглядывала в лица прохожих. Вдруг она увидела меня и остановилась. Потом кинулась ко мне. Когда она подбежала ко мне ближе, я увидела, что она плачет. И вдруг она обняла меня, и я испугалась, что она меня раздавит. Я почувствовала, как мне на лицо капают ее слезы, и ощутила, что она вся дрожит».
Они поселились в одной из комнат квартиры Лидии Руслановой. Зоя Федорова обрушила на девочку всю свою нерастраченную материнскую любовь. Едва Вика просыпалась, Зоя бросалась к ней и осыпала поцелуями. Она дарила ей платья, кукол, боялась от нее отойти даже ненадолго. Вика смутно догадывалась, что все это неспроста, что никакая малознакомая «тетя» так любить не может. Версии путались у девочки в голове, а общая картина не складывалась.
Всю правду ей открыла мамина двоюродная сестра тетя Клава: «Твоя настоящая мама – Зоя. Ее арестовали, а ты была совсем крошкой, вот Александре и пришлось взять тебя к себе». Это оказалось для Вики не потрясением, а прояснением ситуации. И когда в Москву приехала Александра с детьми и Вика по привычке назвала ее «мамой», Зоя заревновала: «У тебя двое детей, Александра, неужели тебе мало, что они зовут тебя мамой? А Виктория моя, и только моя!» Но сама Вика по-своему решила этот спор: Александру она по-прежнему звала мамой, а Зою – исключительно мамулей. Об отце Вике было сказано коротко: «Он герой войны, летчик, погиб в бою», – и этого пока оказалось достаточно.
Жизнь у Федоровых постепенно налаживалась. Зоя восстановилась на киностудии «Мосфильм», снялась в картине «Медовый месяц» в новом для себя амплуа комедийной героини. Ей с дочерью была выделена двухкомнатная квартира в районе Кутузовского проспекта. Когда Вике исполнилось 13 лет, Зоя решилась рассказать ей правду об отце. Девочка тут же забросала маму вопросами: «Какой он? Высокий? Какие у него глаза? Какого цвета волосы?» «Посмотри на себя в зеркало, – ответила Зоя. – У тебя такие же глаза и такие же волосы». В 1959 году Зоя Алексеевна попробовала найти какие-либо следы Тейта, узнать – жив ли он. Но безуспешно.
В 1962 году Виктория окончила школу, после чего поступила в Студию драматического искусства, дебютировала в фильме Михаила Калика «До свидания, мальчики!».
Фотограф Валерий Плотников вспоминал: «Мы вместе поступили во ВГИК. Я – на операторский, Вика – на актерский. Да, она выделялась, и не запомнить ее было нельзя. Кроме того, воспитанный на Невском проспекте, я с трудом воспринимал девушек пьющих, курящих и говорящих на простом русском языке. Незадолго до этого как раз вышел фильм с участием Вики. Я был совершенно ею очарован. Там, к счастью, она молчала и была чудо как хорошо – Блок и Врубель в одном флаконе. Потом мы общались, Вика рассказывала о своей судьбе, я делал ее фотопортреты. Первый – в 1968-м. И мне казалось, уже тогда она предъявляла судьбе счет за свое изуродованное детство, мстила жизни, пытаясь на ней отыграться. Отсюда и мат, и выпивка, и все остальное…Вика понимала, что она стройна, красива, что есть в ней, слава Богу, мера таланта. Но горечь все равно чувствовалась. Во всяком случае, я это видел и расстраивался. Мне казалось, с жизнью надо обращаться бережнее».
Звездным часом Виктории стала короткометражка Михаила Богина «Двое». Фильм прошел по экранам всего мира под названием «Баллада о любви», его показывали и в США. Виктория мечтала, что отец увидит ее когда-нибудь на экране и даст о себе знать. Именно для этого она поступила в 1965 году во ВГИК.
Но Джексон Тейт не давал о себе знать. Помочь Зое Федоровой в его поисках вызвалась американка русского происхождения писательница Ирина Керк. Это было в разгар «холодной войны», противостояния с Америкой, так что действовать Ирине Керк приходилось очень осторожно. Прошел не один год, прежде чем она узнала адрес Джексона Тейта. Она написала ему несколько писем с просьбой позвонить ей. Ответа не было долго.
К тому времени Тейт стал адмиралом, вышел в отставку, в третий раз женился. Он не спешил звонить незнакомке, непонятно зачем атаковавшей его письмами. Но любопытство все же взяло верх, и однажды вечером Джексон набрал номер телефона Ирины: «Что вам от меня нужно?» Керк поинтересовалась, говорит ли ему что-нибудь имя Зоя? Услышав положительный ответ, она сообщила, что встречалась с ней в Москве и что она просила передать, что у них есть дочь. Когда адмирал услышал, что ее зовут Виктория, он заплакал.
Ирина переслала ему фотографию дочери. Тейт, взглянув на нее, ни минуты не сомневался в родстве – Виктория как две капли воды была похожа на его родную мать в молодости. Эдуард Володарский в 1999 году рассказал в журнале «Огонек», какой была Вика в середине 1960-х годов: «Фантастически красивая – высокая, худая, стремительная в движениях, вспыльчивая, заводная – не человек, ракета. У нее был роман с сыном испанских иммигрантов Мишей Посуэло – изумительным футболистом-торпедовцем. А надо сказать, что когда Викину мать, Зою Алексеевну, реабилитировали, то ей подарили ЗИМ. Как-то Вика попросила Мишу встретить мать на вокзале – та была в отъезде. Он взял машину, долго на ней катался и исчез из поля зрения своей возлюбленной. Вике надоело дожидаться его появления, она отправилась к нему и застала следующую картину. От подъезда Мишиного дома с шиком отъезжает ЗИМ, полный б…дей, а Миша за рулем! Вика гналась за машиной метров двести и швыряла камни – даже заднее стекло разбила. «Если б, – говорит, – догнала, всех разорвала на части». Такая вот была неистовая. Мы все были в нее влюблены – и я, и Сережа Соловьев, – ну все. Сначала ее мужем стал Ираклий Асатиани, но скоро они разбежались. Потом появился Сережа Благоволин – тот самый, которым первым телеканалом командовал, – он тогда был совсем мальчишкой. Вика снова вышла замуж и снова ненадолго. В силу мощного темперамента она была очень увлекающейся, причем, влюбившись, буквально взгляда не отрывала от своего избранника – как будто гипнотизировала, пожирала глазищами, огромными, как фонари. Помню, смотрела так однажды на Вальку Ежова – я даже позавидовал. Хотя, что Ежов? Во-от такой вот нос, дефект речи, а чем-то брал баб, чем-то к себе притягивал. Бывший десантник, здоровый амбал, мог ведро выпить. Очень остроумный, талантливый мужик. У Вики с ним был длиннющий роман со скандалами, со слезами, он много раз прерывался и начинался снова. Вообще, всякое случалось: ездили куда-то всем кагалом, купались, пьянствовали».
К двадцати годам Вика Федорова имела в своем багаже три неудачных брака, множество бурных романов и десяток удачных киноролей. Она чувствовала, что пришло время что-то поменять в жизни, что добром ее взаимоотношения с алкоголем точно не закончатся. Известие, что отец жив и хочет увидеться, пришло как спасение. Получив от него приглашение, Виктория обратилась в государственные органы с просьбой выдать ей выездную визу – были в период железного занавеса и такие. Оформление документов на выезд затянулось надолго. Собрание коллег на «Мосфильме» не дало ей обязательной для всякого, кто ехал за рубеж, положительной характеристики. «Потому что, – сказал секретарь партийного комитета киностудии, – мы считаем вас аморальной». Когда Вика спросила, что это значит, партийный функционер сказал буквально следующее: «Вы не проявляете никакого интереса к жизни коммунистического общества».
Через некоторое время выяснилось, что за ней и матерью была установлена постоянная слежка. А в визовом отделе почему-то потребовали справку о состоянии здоровья отца. У Вики возникало ощущение, что где-то про нее знают все и просто издеваются над ней, так как здоровье ее отца действительно было очень плохим. Ирина Керк сообщила, что ему предстоит операция и шансов, что она пройдет успешно, немного. А еще Ирина передала от него письмо: «Моя дорогая Зоя! Не могу поверить, что и спустя столько лет великая держава видит в нас угрозу и причиняет горе нашей дочери, обязанной своим рождением нашей огромной любви. Мне уже 75, жизнь прожита. Впереди – очень короткая дорога. Мы никому не причинили зла, мы только любили друг друга…»
После этого письма Вика решила собрать пресс-конференцию. Пригласив к себе домой журналистов двух американских изданий, аккредитованных в Москве, Виктория заявила, что в ее решении за выездной визой нет никаких политических мотивов; что она мечтает лишь о том, чтобы увидеть своего отца, хотя хотела бы, чтобы и ее мать вновь увидела его; что она до сих пор не получила ответа от властей, но уже почувствовала, как ухудшилось отношение к ней коллег. И 27 января 1975 года в газете New York Times вышла большая, на четыре колонки, статья под названием «Советское дитя войны мечтает встретиться с американским отцом». Через месяц у Вики в загранпаспорте стояла заветная виза. И после утомительного перелета с соблюдением мер повышенной секретности она, наконец, встретилась с отцом.
Американские родственники встретили Викторию очень радушно, наперебой звали в гости и подарили на память пуделя по кличке Моряк. Доставить его в Москву вызвался пилот Ричард Поуи. О дочери американского адмирала и русской актрисы он узнал из газет и, тронутый этой историей до глубины души, написал Джексону Тейту письмо, сообщив, что часто летает в Москву и с удовольствием выполнит любое его поручение. «Он пришел, чтобы забрать собаку, а забрал мое сердце», – сказала Виктория после того, как Поуи предложил ей руку и сердце. Правда, решение о замужестве далось ей нелегко – ведь, став гражданкой США, она вряд ли могла вернуться на родину и, может быть, уже никогда не смогла бы увидеть свою мать. Но Вике очень хотелось задержаться рядом с отцом, лучше узнать его, «напитаться им», – как она говорила. Уже очень больному Джексону она не раз говорила: «Папочка, я тебя не отпускаю».
7 июня 1975 года Виктория и Фредерик официально поженились. А 3 мая 1976 года у них родился сын Кристофер Александр. Через месяц посмотреть на внука прилетела бабушка Зоя.
Зоя Федорова успела повидаться также с Джексоном Тейтом, который вскоре после этой встречи умер. С Тейтом приехала жена и всю встречу сидела молча в углу дивана. Виктория позже вспоминала, что родители были очень смущены и не знали, о чем говорить. Зоя в основном рассказывала, какая их дочь была в детстве. Это была их последняя встреча.
После его смерти Зоя еще дважды навещала дочь. Собиралась приехать и на Новый, 1982 год. Но ей отказали в выездной визе. А в декабре 1981 года Виктория получила страшное известие – ее мать была убита в собственной квартире выстрелом в голову. Уголовное дело об убийстве Зои Федоровой так и осталось нераскрытым и обросло всевозможными версиями. Кто-то считал, что Федорову убрал КГБ, потому что она собиралась эмигрировать к дочери в США; кто-то утверждал, что преступник был близким другом Зои, знал, что у нее есть драгоценности, и она сама впустила его в квартиру. Так или иначе, но со смертью матери оборвалась единственная ниточка, связывавшая Викторию с Россией.
Довольно быстро освоив английский язык, Виктория не смогла избавиться от русского акцента, поэтому Голливуд ее не принял. Лучшее, что она смогла сыграть, – второстепенные роли русских шпионок. Поняв, что в кино ей больше не предлагают интересные роли, Виктория решила раз и навсегда прекратить сниматься.
В тридцать с лишним лет она нашла себя в модельном бизнесе: демонстрировала одежду лучших американских дизайнеров, стала лицом косметической фирмы Alexandra de Markoff.
Завершив карьеру модели, написала в соавторстве с Гескелом Фрэнклом книгу «Дочь адмирала», на титульном листе которой стояло посвящение: «Моей дорогой мамочке, чья любовь согревала меня и в добрые, и в тяжкие времена, где бы я ни была – рядом или вдали от неё, – и которая всегда будет жить в моей памяти». Эту книгу о романе своих родителей она хотела экранизировать. Но у голливудских продюсеров эта история не вызвала интереса. В 1998 году Виктория на несколько дней приехала в Москву, пытаясь обратить внимание продюсеров на два проекта. В первом – фильме о ее матери по сценарию Эдуарда Володарского – она сама хотела выступить продюсером, а во втором – о сложностях адаптации русских женщин к жизни в США – намеревалась сыграть главную роль. Она очень хотела напомнить о себе российским зрителям, а заодно поделиться личным опытом этой «адаптации», которая была для нее очень трудным испытанием. «Я работала моделью, у меня была фотосъемка для журнала Harper’s Bazaar, – вспоминала она. – Накануне я очень сильно поругалась с мужем и, когда мне делали грим, не могла сдержать слез. Ко мне подошла женщина – заместитель редактора – и довольно жестко спросила: «В чем дело?» Я ей все рассказала. Она ледяным тоном констатировала: «Запомни, ты в Америке и потому все свои семейные дела оставляй дома. Ты пришла работать». Естественно, я в ответ бросила все, встала и уехала. Я не умела тогда по заказу надевать маску благополучия, улыбаться, говорить о том, как все прекрасно».
Свою маску благополучия миссис Виктория Поуи сняла в 1990 году, признавшись себе, что жизнь с Фредериком явно не ладится. Развод оказался очень непростым, пришлось пройти через несколько судебных процессов и тотальный раздел имущества. Но самое горькое, что, припомнив ей давние проблемы с алкоголем, суд решил передать сына на воспитание отцу. В одном из интервью в ответ на вопрос «Что из прожитого она не хотела бы повторить?» Виктория ответила: «Я бы не стала выходить замуж за человека, с которым прожила вместе пятнадцать лет». Но с сыном Виктория общалась постоянно, хотя интерес к России в Кристофере ей так и не удалось разбудить. «Он абсолютный американец, – говорила она. – Все русское от него очень далеко, он по-русски ни слова не хотел слышать. Когда маму убили, ему было шесть лет, и он ненавидел все русское».
Последним мужем Виктории Федоровой стал командир пожарного отряда, спасатель Джон Вайер. «Я за ним как за каменной стеной» – говорила Виктория. И несмотря на то, то заработок мужа позволял не работать, деятельная Виктория постоянно находила, чем себя занять. Например, она с интересом стала осваивать компьютер. Друзей и родственников это очень удивляло. Но Виктория записалась в колледж коммуникационных технологий на курсы веб-дизайна, окончив их, стала создавать сайты. На несколько лет это занятие стало ее «хлебом с маслом». Заказы приходили даже из Европы. А потом она взялась расписывать тыквы-горлянки: сухие, выдолбленные изнутри, полые, как вазы. Она никогда не училась рисовать, но в душе чувствовала себя художником. Вскоре это признали и окружающие: после того, как она стала размещать фотографии своих работ на сайте и продавать их через Интернет, к ней выстроилась приличная очередь. Этим «смешным» бизнесом Виктория занималась до конца своих дней, когда она была уже так слаба, что каждую расписанную ей тыквочку можно было считать победой над болезнью.
Она узнала, что неизлечимо больна в 2005 году. Сразу же после установления диагноза была проведена и первая операция. Об этом журналистам газеты рассказал писатель и режиссер Сергей Костин, единственный человек и режиссер, российский журналист, которому Виктория дала открытое и откровенное интервью. Режиссер рассказал, что одно время у него был проект, в котором он рассказывал о звездах советского кинематографа, улетевших в «дальние страны». И вот тогда-то он и познакомился с Викторией Федоровой. Сначала она категорически отказалась принимать участие в проекте. Но режиссер все-таки нашел к актрисе подход: он рассказал, что когда шли съемки фильма «Двое» в Риге, он учился в этом городе. И она заинтересовалась им. Но тут же заметила, что ее адвокат не советует принимать участие в каких-либо съемках и проектах, так как историю своей жизни Виктория собиралась продать Голливуду. Как утверждал Костин, все-таки он уговорил Викторию принять участие в съемках, пообещав весь отснятый материал оставить Федоровой. Так вышла программа с Викторией Федоровой – одной из самых красивых звезд и загадочных женщин. Сергей Костин рассказывал: «Это была лучшая из наших программ. Ее посмотрели почти в два раза больше зрителей, чем обычно. Вика Федорова рассказала нам историю своей жизни, которую она до этого никому не рассказывала. Ей за год прислали шесть просьб об интервью, и она всем отказала. Я ей рассказал, что ради нее и была задумана эта программа, она вроде бы согласилась. И за два дня до нашего вылета в Америку она вдруг присылает отказ. Говорит, что хочет продать историю своей жизни в Голливуд и адвокат запретил ей давать интервью. Мы договорились, что мы все-таки снимем, а кассету оставим ей — на случай, если в будущем контракте будут запрещены интервью даже для документальных фильмов. В первый день съемок она сказала: оставьте кассету себе. Позвонила своему адвокату и сказала, что она же не берет с нас денег, а делает это только потому, что хочет так сделать. Когда я сказал Вике, что эту программу только в Москве посмотрели больше миллиона человек, она заплакала: оказывается, не думала, что ее и ее маму, Зою Федорову, до сих пор помнят и любят».
Виктория с мужем купили дом в городке Маунт-Поконо в штате Пенсильвания, и поселились в нем подальше от посторонних глаз. Джон вышел на пенсию и полностью посвятил себя жене. Он по-настоящему ценил каждый день, проведенный с ней рядом. Самый последний день жизни Виктории Джон запомнил до минуты. С утра Виктория занималась дома делами. Но вдруг возник приступ. Как и всякий пожарный в США, Джон также имел фельдшерское начальное образование, а потому сразу понял – дело неладно. Он незамедлительно отвез супругу в больницу, но через час ее уже не стало. Как говорили ее родственники и близкие: «Она ушла без мучений, окруженная заботой и любовью».
Виктории Федоровой не стало 5 сентября 2012 года. Она умерла от рака легких. Ей было 66 лет. Выполняя волю жены, Джон развеял ее прах над горами Поконо.
Текст подготовила Ольга Лунькова
