"Совок" – удивительно устойчивая (стабильная?:)) форма жизни. Даже пересаженный на другую почву (аж в Австралию или Новую Зеландию!), "совок" изменяется очень медленно. Безусловно прав был Никита Хрущев, провозгласивший на 22-м съезде партии:"В СССР сложилась новая историческая общность людей разных национальностей, которые имеют общие характерные черты, – советский народ". Вот только объяснение этому феномену выгдядит намного логичнее не с точки зрения "общей Родины" (как у Хрущева), а в рамках концепции так называемой "выученной беспомощности".
Хорошо написал об этом в ФБ Анатолий Белостоцкий, и его текст я приведу здесь полностью, хотя речь пойдет о противоположной концепции, о "поисковой активности", предложенной 30 лет назад израильским психофизиологом Вадимом Ротенбергом в сотрудничестве с В.В.Аршавским.
Но сначала текст Анатолия Белостоцкого:
Я обнаружил, как феномен “совка”, объясняет современная западная наука. Он практически не лечится. Даже уезжая на постоянное место жительства за границу, многие из бывшего СССР остаются “ватниками”. Речь идет о “ВЫУЧЕННОЙ БЕСПОМОЩНОСТИ”. Сначала я скажу очень коротко и своими словами: эксперименты ученых ставились на животных. Если их подвергали даже не большому стрессу, но довольно длительному, при чем животное, ни как не могло избавиться от неприятности, то вскоре оно практически деградировало.
История исследований выученной беспомощности начинается с совершенно безобидного эксперимента, проведенного в 1921 году ученицей Ивана Павлова, Наталией Шенгер-Крестовниковой. Она обучала собаку различать круг и эллипс; правильный ответ вознаграждался пищей, неверный никак не наказывался. В начале эксперимента фигуры сильно отличались друг от друга, но постепенно эллипс делался все более и более округлым. Когда соотношение осей эллипса достигло 8:9, собака больше не могла принять правильное решение. После трех недель бесплодных попыток животное было не узнать: серьезные нарушения возникли и в эмоциональной сфере (“постоянно повизгивала”), и в двигательной (“постоянно беспокоилась”), и в когнитивной (“исчезли все ранее выработанные условные рефлексы”). Но тогда на это исследование не обратили внимания, а обстоятельно изучать выученную беспомощность начал в конце 1960-х американский психолог Мартин Селигман — он и предложил этот термин.
В целом состояние выученной беспомощности характеризуется тремя признаками. Во-первых, это безынициативность, отсутствие попыток бороться с неприятностями. Во-вторых, торможение когнитивных функций, прежде всего способности к усвоению нового: утрачен какой-либо интерес к поиску причинно-следственных связей, жертва в принципе не верит, что их можно найти. В-третьих, конечно, все это сопровождается эмоциональными расстройствами: любая неприятность кажется совершенно чудовищной, потому что она заведомо непреодолима.
Представьте себе, что вы собака. Вы стоите за загородкой, но стоять больно, потому, что пол бьется током. Естественно, вы ищете способ прекратить эти страдания, рано или поздно догадываетесь, что нужно перепрыгнуть через барьер, и делаете это. Если вас снова поместить в те же самые экспериментальные условия, вы перепрыгнете уже гораздо быстрее. Но это работает только в том случае, если вы нормальная, не травмированная собака: если вы до этого не были обездвижены в павловской экспериментальной установке, а если и были, то вас не били там током, а если вас и били там током, то вы могли его отключить, нажав носом на кнопку.
А вот если у вас есть опыт получения ударов током, пусть и слабых, но таких, с которыми вы совершенно ничего не можете сделать, потому что вы зафиксированы в гамаке, то, попав за загородку, где пол тоже бьется током, вы даже не попытаетесь прекратить свои страдания. Вы ляжете на пол, будете скулить и надеяться, что это мучение когда-то кончится, хотя избавление здесь, совсем рядом, на расстоянии одного небольшого прыжка. Конечно, не все собаки в экспериментах Селигмана реагировали одинаково, но статистическая разница была огромной. В группе животных, не имеющих опыта неконтролируемых ударов током, догадывались перепрыгнуть через загородку 94 % животных. В группе, травмированной предшествующим опытом, две трети животных не справлялись с этой задачей.
Теперь понятно, как полное уничтожение самостоятельности в принятии решений в СССР, создало такой вид людей – зомби. Они практически сразу понимают, что от них ни чего не зависит. В некотором роде, такие люди напоминают “буриданова осла”.
Самое чудовищное в описании Министерства любви в книге Оруэлла “1984” — это абсолютная биологическая грамотность применяемых там методик. Чтобы не просто сломать и уничтожить личность, а переписать ее заново, сделать абсолютно покорной и безупречно лояльной, недостаточно боли, страха и унижения. В первую очередь необходимо тотальное уничтожение причинно-следственных связей и логических цепочек в окружающем мире, а за счет этого и в собственной голове жертвы.
Если партия говорит, что Земля плоская, а лед тяжелее воды, значит, так оно и есть, что бы ни говорил тебе непосредственный опыт. Партия непостижима и непредсказуема, она может расстрелять тебя через десять минут или через десять лет, избивать ежеминутно, или кормить сытными обедами в уютной камере, или выпустить на свободу. Твой единственный шанс сохранить подобие психического благополучия — это, прежде всего, отказаться от каких-либо попыток понять логику происходящего, а затем — полюбить партию и научиться принимать любые ее действия с искренней благодарностью, а любые ее утверждения — с истинной верой. Нет никакой проблемы в том, что утверждения партии противоречат одно другому. Напротив. В этом весь смысл.
В заключении капелька оптимизма: Селигман отмечает, что вылечить состояние выученной беспомощности очень трудно, но можно. Для этого необходимо долго и терпеливо показывать животному, что выход все-таки есть: буквально брать его на ручки (ну, на самом деле тянуть за поводок) и пересаживать из одного отсека, где больно, в другой, где тока нет. В этом случае рано или поздно собака все-таки поверит, что избавление возможно, и начнет перепрыгивать через загородку сама.
Но выученную беспомощность гораздо проще предотвратить, чем лечить. Если неопытную собаку прежде всего научить избегать тока и только потом подвергнуть неконтролируемым ударам, то при новом столкновении с током, которого можно избежать, животное все-таки попытается это сделать: у него уже есть опыт победы, и даже последующий опыт поражения не смог полностью уничтожить волю к сопротивлению. Видимо, именно по этой причине в экспериментах Селигмана выученная беспомощность легче развивалась у собак, выращенных в тепличных условиях в лаборатории, чем у выросших на улице дворняжек: у первых не было никакого опыта преодоления неприятных ситуаций, а у вторых он был. Это, по-моему, самый важный вывод во всей истории про выученную беспомощность. Экспериментальная психология говорит нам: опыт победы — это очень важно, ради него даже стоит лезть под ток.
Выработка выученной беспомощности возможна не только у собак. Подобные эксперименты были проведены и на многих других животных, от тараканов до людей. Представителей нашего вида даже не обязательно бить током — достаточно дать заведомо не решаемую головоломку, чтобы резко снизилась вероятность успешного выполнения любых последующих задач. В целом главный принцип для выработки выученной беспомощности — это создание ситуации, в которой испытуемый не может понять логику происходящих событий, предсказать их или повлиять на них. Даже не обязательно, чтобы это были плохие события, принципиально только отсутствие связи между действиями и результатом.
Именно это сегодня и взял на вооружение Кремль…
Концепция "выученной беспомощности" была открыта американским психологом Мартином Селигманом в 1967 году. Как описывает Вики, во время проведения эксперимента он обратил внимание, что подопытные собаки вместо того, чтобы пытаться избежать удара током, что называется "смирились с жизнью". Они ложились на пол и скулили, но не совершали никаких попыток убежать, хотя сделать это было несложно. Тогда он предположил, что возможно, собаки не пытаются избежать удара током не из-за отсутствия страха — по их поведению было очевидно, что они ожидают удара — а потому, что в ходе эксперимента они несколько раз попытались избежать его, но поскольку это не получилось, они привыкли к его неизбежности. Иначе говоря, собаки "научились беспомощности". Поставив самостоятельный эксперимент с участием контрольной группы собак М.Селигман совместно с коллегой Стивеном Майером пришли к выводу, что беспомощность вызывают не сами по себе неприятные события, а опыт их неконтролируемости.
Эта идея получила широкую известность в научной среде, но психофизиолога Вадима Ротенберга она заинтересовала с другой стороны: собаки, люди, любые животные различаются внутри своего вида и, очевидно, среди них есть такие, кто "смиряется с жизнью" позже других, или "стоят до последнего". Что их характеризует? В чем их особенность? Совместно с латвийским психофизиологом В.В.Аршавским они создали оригинальную концепцию поисковой активности, содержащую объяснения целого ряда когнитивных процессов. В качестве одного из примеров наличия черт поисковой активности В. Ротенберг выбрал уникальную историю выживания евреев в самых эксремальных ситуациях. Хотя о выживании евреев "при совке" авторы естественно не упоминают, – книга «Поисковая активность и адаптация» вышла в 1984г в издательстве "Наука".
Уже будучи в Израиле док. В.Ротенберг издал книгу «"Образ я" и поведение», в которой пишет:
В условиях рассеяния и враждебного окружения, упорного преследования и невозможности дать отпор, когда вся история народа (евреев – АТ) как бы писалась не им, а окружавшими его другими народами, постоянно менявшими редкую и пренебрежительную милость на частый и безудержный гнев, – в этих условиях, по всем правилам психологической науки, следовало ждать развития массовой и индивидуальной обученной беспомощности.
…Человек, которого по этическим соображениям в эксперименте, в отличие от жизни, бить, и особенно током, не полагается, получает невыполнимые задания одно за другим. Каждый раз, когда он не может с ними справиться, он выслушивает упрек в недостаточной старательности или удивление по поводу как бы неожиданно выявленной бестолковости и бездарности. Обучение беспомощности считается успешным, если через некоторое время животное и человек примиряются со своей судьбой, пассивно ей покоряются и не пытаются искать выхода не только из этой, действительно безнадежной ситуации, но также и из любой другой.
Когда обученная беспомощность сформирована, животное неспособно найти безопасный уголок в камере, который без труда находит другое животное, не прошедшее обучения. Человек же оказывается не в состоянии справиться с задачами, которые в других условиях решил бы играючи. В том и состоит коварство обученной беспомощности, что она обладает тенденцией к экспансии и распространяется в определенных условиях на те виды деятельности, которые не затрагивались в процессе самого "обучения"… Исследования на животных показывают, что стойкая обученная беспомощность снижает сопротивляемость организма к различным вредным факторам, способствует развитию разнообразных заболеваний, включая онкологические, и приводит к гибели.
В свете этого, подтвержденного многочисленными экспериментами феномена следует, казалось бы, что люди, попадая в объективно безвыходную ситуацию, фатально обречены на депрессию, болезнь и гибель. И если встать на эту точку зрения, то сохранение в веках еврейского народа должно считаться подлинным чудом: на протяжении последних двух тысяч лет, после падения древних царств, евреи как народ были не в состоянии влиять на свою судьбу, а нерешаемых задач на выживание им всегда подбрасывали в достатке – от Вавилона и Рима до Гитлера. Но, по счастью не только для целого народа, но и для каждого его представителя, эти условия отнюдь не фатально ведут к депрессии.
Авторы концепции поисковой активности пытаются понять, из каких элементов состоит иммунитет к обученной беспомощности? Одним из важных составляющих является уверенность, "что неудачи случайны и связаны с неблагоприятным стечением конкретных обстоятельств, только здесь и сегодня, а успех определяется собственными качествами человека, его способностью самостоятельно решать трудные задачи. Таким образом, достаточно высокая и устойчивая самооценка, самоуважение к себе как личности – важнейший фактор противодействия обученной беспомощности".
Как ни печально, но другим важным фактором устоичивости к обученной беспомощности является постоянное преодоление проблем, требующих серьезных интеллектуальных усилий и изобретательности. Что при этом тренируется? "Согласно моим представлениям,- пишет В.Ротенберг, – тренируется и развивается при этом способность к поисковому поведению, поисковой активности – активности, направленной на изменение ситуации, при отсутствии стопроцентного прогноза результатов собственной деятельности, но при постоянном учете уже достигнутых результатов. Важно подчеркнуть, что именно поисковая активность как процесс, даже независимо от прагматического результата, повышает сопротивляемость организма и к болезням, и к обученной беспомощности, которая представляет собой отказ от поиска".
Ну и, как на мой взгляд, наиболее важной составляющей иммунитета к обученной беспомощности является антидогматический подход к самым сложным вопросам бытия и человеческих отношений. В связи с этим автор, на примере принципов воспитания и обучения в иудаизме, приводит притчу, в которой очень точно выражена суть изучения Талмуда. Ведь Талмуд – это уникальное произведение, включающее дискуссии, которые велись на протяжении около восьми столетий, не является сводом истин в последней инстанции, а столкновением различных трактовок противоположных взглядов на одни и те же события, которые разбираются на протяжении всех лет обучения. В Талмуде, как правило, нет однозначных ответов.
К одному ученому еврею пришел однажды нееврей и сказал, что он хочет изучать Талмуд. Еврей ответил: "Талмуд еврейские дети начинают учить с детства". "Но я тоже хочу попробовать, неужели я умею думать хуже, чем еврейские дети?" – сказал этот человек. "Хорошо. Попробуй ответить мне на несколько вопросов. Первый вопрос такой: два еврея провалились в печную трубу. Один вылез грязный, а другой чистый. Кто пойдет умываться?" – "Разумеется, грязный". – "Неправильно. Грязный посмотрит на чистого, подумает, что он такой же чистый, и мыться не пойдет. А чистый посмотрит на грязного, как в зеркало, ужаснется и побежит мыться. Теперь второй вопрос. Два еврея провалились в печную трубу, один вылез грязный, а другой чистый. Кто пойдет умываться?" – "Но я уже знаю этот вопрос: разумеется, чистый". "Неверно. Слова могут быть одинаковые, но вопросы разные. Мыться пойдет грязный. Ибо чистый взглянет на грязного и подумает: "Неужели я так грязен?", посмотрит на себя в зеркале и убедится в обратном.
А грязный посмотрит на чистого, не поверит, что он так же чист после трубы, взглянет в зеркало и пойдет мыться. Теперь третий вопрос: два еврея провалились в печную трубу, один вылез грязным, а другой чистым. Кто пойдет умываться?" -"Грязный?" – "Неверно". – "Чистый?" – "Неверно". – "А что же верно?" -А здесь все неверно. Ведь не может быть, чтобы два еврея провалились в печную трубу и один вылез грязным, а другой чистым."
Итак, по мнению автора, "несоответствие еврейской реальности нормам психологической науки, отсутствие обученной беспомощности, к развитию которой так предрасполагала вся жизнь в галуте (изгнание – АТ), – может быть объяснено особенностями религиозного обучения и воспитания, формирующими стиль мышления на протяжении поколений".
