Balk Elisaveta
Мы 20 лет в Германии. По этому поводу я отобрала большие отрезки из трех писем в Москву разных лет о нашей жизни в Неметчине.
Кое-где есть повторы, но это понятно. Если интересно, прочтите.
Наш приезд в Германию 19 лет назад
У вас есть возможность поздравить нас с важным событием – 26 ноября 2001 года мы прибыли в Германию.
Смешно сказать, мы достаточно серьезно готовились к переезду, и совсем не учли одной важной особенности: в конце года вся страна уходит в загул, забросив все важные дела – и живет Рождеством.
Мы вляпались в эту ситуацию по уши. В городке Унна, где был перевалочный лагерь приема эмигрантов нашей земли, мы пробыли недолго. Первой в Германию прибыла мл. дочь, организовав нам возможность попасть в то время закрытый для переселения «понаехавших» город Дюссельдорф.
Мы оказались самыми организованными, сдав при переезде все чемоданы с теплыми вещами в багаж, как этого требовали организаторы поездки. Практически все прочие люди в нашей колонне автобусов, втащили все вещи прямо в салон и оказались правы. А наш багаж по совершенно непонятой причине уехал вообще в другую землю и попал на склад, который в связи с праздниками закрыли до начала января.
Так получилось, что в конце ноября 2001 года погода стояла замечательная – теплая и ясная. Мы расслабились, убрав всю теплую одежду поглубже в чемоданы. Так налегке и приехали в Дюссельдорф.
А потом начались настоящие холода до -10 по ночам, а нам нечего надеть! Что делать? Побежали в синагогу. И что нам сказали родные евреи? «Помочь можем, но только советом». С тех пор мы затаили на них обиду и туда – ни ногой. Совет, правда, дали: займите деньги у родных и купите себе все необходимое. А таких людей у нас в Дюссельдорфе не было.
В контейнерах, куда нас определили на постой, кто-то посоветовал обратиться в Каритас, благотворительную организацию от католической церкви.
Честно говоря, в Каритасе были очень удивлены, что мы, вроде бы к ним не имеющие никакого отношения, просим помощи у католиков.
С немецким языком у меня тогда было не так прилично, чтобы объяснить наши проблемы, но выручил английский. К счастью, народ в Каритасе оказался понятливый и сочувствующий. Чиновник, с которым я говорила, дал нам талоны в их б\у склад, где мы смогли подобрать себе тапочки, пару свитеров, шарфы и варежки. Были благодарны им несказанно.
Чемоданы, с которыми мы уже распрощались навсегда, привезли прямо к контейнерам (читай: наше общежитие) где-то 7 января. Они так задубели от почти месячного лежания в неотапливаемом складе, что мы их с трудом открыли.
Вот такая рождественская история случилась с нами 19 лет назад.
Теперь я смогу в подробностях описать свои впечатления о стране какого-то пребывания: временного или основного – пока этот вопрос не решен.
Несколько слов о людях.
Немцы в своей массе достаточно воспитанные и сдержанные в проявлениях эмоций люди. Они могут неодобрительно покачивать головой или с неудовольствием поглядывать в твою сторону, если им кажется, что ты себя ведешь неподобающим образом, но никто тебе при этом не сделает замечания. Не так давно мы ехали в электричке, рядом с нами сидела негритянка с двумя маленькими оболтусами, которые бегали и орали на весь вагон. Народу было немного. (Здесь нам двум махровым совам вообще беда – немцы рано начинают работать и поэтому где-то в 10 часов вечера вся жизнь замирает). Так вот эти два негритенка с топотом и визгами проносились по вагону. У Миши аж побелели косточки на пальцах рук: так ему хотелось их придушить. Бегая, они взмахом руки, несомненно, намеренно скинули с немолодого немца кепку. Что бы сделал наш обычный гражданин? Как минимум, отвесил приличную оплеуху. А этот весь съежился, мелко задрожал и … правильно – неодобрительно покачал головой.
Мы встречаем много молодежи. Они по-прежнему эпатируют своим внешним видом: пирсингом, тату, прическами и одеждой. Но при этом не хулиганят. То есть, мы видели сломанные скамейки, разбитые витрины и сломанные автоматы, но не факт, что этим баловались не наши милые соотечественники их возраста. Они здесь ведут себя часто не лучше тех негритят в вагоне.
Есть нищие. Но, как мне кажется, это убежденные последователи Диогена, не желающие жить в нормальных условиях. При этом, к счастью, они достаточно опрятны. Так случилось, что, видимо, в неосознанной тоске по привычному, мы, осматривая район будущего обитания, с удивлением наталкивались на значительное (по здешним меркам) число нетрезвых граждан обоего пола. Потом, когда мы переселились в новую квартиру, выяснилось, что неподалеку находится ночлежка. Так эти чудики-немцы, жалея подобный сброд, каждое утро дают им какую-то сумму на опохмелку, считая, что этому «тяжелобольному» отребью так будет легче переносить неизъяснимые страдания в минуты трезвости.
Особая статья – старики. Они здесь все очень прилично и со вкусом одеты, прекрасно причесаны, даже те, что ездят на удивительных электроинвалидных колясках, с прекрасной гордой осанкой, если не разбиты параличом. Но возраст есть возраст, молодыми и здоровыми они уже не будут никогда. Представь себе картинку: идет из магазина такая, весьма преклонных лет бабуля, из которой уже отовсюду сыпется песок. Тащит тяжелую сумку. Подходит к краю тротуара и … ловким движением закидывает ногу на велосипед, сумку ставит в ящичек на багажник и лихо отъезжает по специально отведенной для этого транспорта дорожке.
Здесь, как и во многих странах Европы, блюдут правила дорожного движения. Водители часто пропускают пешеходов. Порядок здесь формально любят. Мусор выбрасывают по видам в 4-5 разных контейнеров. Наш народ это раздражает, а нам с Мишей нравится. Ты не представляешь себе, чем он в данный момент занимается. У нас перед домом газон, заваленный по весне разным хламом, в частности, много битых бутылок. Немцы привезли кучи опилок, и вместо того, чтобы очистить газон, собираются просто поверх мусора засыпать его этой массой. Мы неодобрительно обсудили подобную методу. Так вот: Миша в воскресенье пошел сам собирать бутылки с газона! (И ведь не с целью сдать их и купить пузырь мартини). Представляешь, как засасывает простого советского программиста эта капиталистическая зараза. А в Союзе он избегал всех коммунистических субботников и походов на овощебазу!
Немцы любят животных и цветы. Это меня очень радует и где-то, не побоюсь этого слова, роднит с ними. Я с удовольствием и завистью глазею на окна, балконы и лужайки, где растут, порой, экзотические растения. А уж о живности и говорить не приходится. Целуюсь в буквальном смысле слова с каждой проходящей псиной, приводя их в дикое недоумение, а хозяева реагируют на эти возлияния нежности странными ухмылками. Так здесь с животными не обращаются. Они все вымуштрованы до удивления. Хотя какают, где попало, и никто их дерьмишко в пакетики за ними не убирает. Стоит лишь заговорить с хозяином о его любимце, и ты его (чаще, ее) лучший друг навеки. Тебе расскажут о нем (и о себе) все, хотя и осознают, что ты иностранец и не все понимаешь по-немецки, но остановиться не могут. Благодаря таким возлияниям души, кое-что удалось узнать об истории Дюссельдорфа, войне, оккупации и т.д. Немцы вообще, как я уже говорила, неплохо относятся к любым иностранцам. А уж если ты заговоришь с ними на своем «хох дойч» – а’ля рязанско-нижегородский, так их благодарности, что ты, как и они, мучаешься, выговаривая слитые воедино четыре слова, или произносишь число задом наперед и трагически вспоминаешь, какой из 3 глаголов данного предложения надо поставить в самый конец, ух, докончила почти толстовское предложение, и ставлю в конец забытую где-то в начале него частичку, «нет конца». Честно говоря, у меня не было страха перед немецким, хотя, годы уже не те и память отказывается, как раньше, запоминать в один присест до 30 слов. Вот у Миши дела похуже. Он, по своей программистской привычке, пытается все разложить по полочкам и найти каждому слову свое правило. А когда это не получается, у него опускаются руки.
Кстати, немецкие дамы просто никакие. Мы первое время еще не теряли надежды найти хоть одно привлекательное лицо, но, увы. Если такое и попадалось, то это наверняка бывала иностранка. Кстати, у чернокожих женщин здесь новая мода. Они все себе сделали искусственные прямые волосы разного цвета и просто взбесились от фантазии, как почуднее их уложить. А как немки одеваются! Часто просто невозможно понять, какого пола существо, сидящее перед тобой.
Еще одна вещь удивила нас несказанно. Немцы помешаны на клочках земли, где они ставят какую-нибудь халупку, а потом сажают что-нибудь, а некоторые чудики даже разводят кур. Причем, эти пятачки земли часто находятся рядом с оживленными улицами или железной дорогой. Правда, как раз напротив нашего дома большое садовое товарищество с красивыми ухоженными газонами и прелестными скульптурами.
В Германии сразу же надо запомнить три очень важных слова: термин, трёдель и шпер. Начну с последних. Трёдель – это распродажа, как правило, недорогих вещей (иногда даже продуктов). Он бывает по расписанию в разных районах города. О времени и месте сообщают в объявлениях. Иногда трёдель – это блошиный рынок, иногда – выставка-продажа антикварных вещей и всякой древней и ненужной рухляди. Порой там бывают потрясающе красивые вещи. Шпэр – это занятие для таких, как мы, нищих и малоимущих. Немцы – народ бережливый и аккуратный. Однако они не жмоты. Опять же по определенному расписанию они выносят на улицу ненужные вещи. Причем, ты бы видела, что у них считается ненужным! Чудесная мебель, бытовая техника, прекрасные утварь и одежда. Уезжая из квартиры, они как бы начинают новую жизнь и, как правило, ничего с собой не берут. В этом смысле нам повезло. Мы застали людей, которые жили в этой квартире до нас. Мы объяснили, что у нас ничего нет. Они не только оставили нам многое, но и дочь пожилой пары, которая здесь уже не жила, принесла нам кое-что из дома. Представляешь себе? На шпэре можно найти все, что угодно. Причем, это совершенно обычное дело: если тебе что-то понравилось, уноси или увози к себе и пользуйся. К сожалению, у Миши на этот счет позиция другая. Он ждет, что кто-то придет и скажет: «А не хочешь ли ты это взять? Хочешь? Так я тебе это принесу». У нас действительно в общежитии пару раз бывало такое. Народ уже до такой степени всего набрался, что ставить было некуда. А выбросить жалко. Вот тут и подворачивались мы с почти пустой комнатой.
Теперь слово «термин» с ударением на последний слог. Это волшебное слово. По нему живет вся Германия. Это можно перевести как расписание, часы приема. Ни один чиновник, врач, тем более, руководитель не примет вас сразу же. Даже, если при этом он совершенно свободен, нет очереди, впереди у него целый рабочий день. Он с серьезным видом, надув щеки, скажет, что в ближайшее время никак нельзя, только через 2-3 недели и все тут.
Вот так мы вляпались с материальной помощью по приезде в Дюссельдорф, когда нас продержали без денег почти месяц.
Немцы по нашему мнению не большие любители работать. Они тяжеловаты, негибки, люди без полета и фантазии.
Транспорт, которым мы пользуемся, это в основном, городская электричка. У них есть также автобусы, трамваи и их метро. Эти странные люди назвали, по сути, обычный трамвай, который изредка идет по тоннелю и еще реже спускается неглубоко под землю, метро. Но ездит он практически по одним рельсам с трамваем. Весь транспорт ходит строго по расписанию. Ожидание часто раздражает, но ничего не поделаешь.
Приехали мы в первое место: общежитие-распределитель для всех, кто приезжает в эту землю – Северную Рейн-Вестфалия. Там прожили 2 недели, как в пансионате, единственное отличие, что приходилось самим готовить. Попались в транспорте не с теми билетами (у них здесь тьма разных вариантов проездных билетов), нас оштрафовали на 65 евро – для нас, неимущих, очень приличная сумма. Написали слезное письмо – не помогло. А в целом, там все было вполне нормально, по сравнению с тем, что мы получили в Дюссельдорфе. Кстати, Дюссельдорф очень милый приятный город. По московским меркам маленький. Достопримечательностей никаких – может быть, их и не было, но он был почти весь разрушен американскими бомбежками. Людей на улицах очень мало. В общем, жить здесь можно. Опять же по меркам Дюссельдорфа мы живем на окраине – 10 минут езды на электричке от центрального вокзала. Вот такие здесь расстояния.
Несколько слов об общежитии, в которое мы попали. Представь себе бетонный барак на 21 комнату. Это наш контейнер, как немцы цивильно называли подобное жилище. В каждой комнате от одного до 3-4 человек. Люди, как правило, из глубинки, в принципе, разные. Есть и иностранцы, как в нашем бараке. Дети катаются и бегают прямо посередине коридора. Удобства в центре барака. У двух комнат ключ для туалета и душа. С кем повезет быть вместе. Нам достался нечистоплотный албанец. Я боялась подцепить заразу. Кроме того, у нас была последняя комната у двери. День и ночь она хлопала. Мы приехали в зиму. Батарея в комнате и коридоре рядом с нашей комнатой имела неприятный дефект – какие-то воздушные пробки, которые при каждом включении (каждые 8 минут) как бы взрывались, производя впечатление капающей с разной интенсивностью водой. И такое день и ночь. Я думала, что сойду с ума. И последнее «удобство». Наша комната долго была пустой (кстати, запах запустения и затхлости нам так и не удалось выветрить). Рядом батарея. Очень удобный уголок для курения. А мы не переносим табачный дым. Повесили объявление. Почти все поняли, кроме мерзавцев-соседей напротив. Они демонстративно продолжали дымить и не просто так, а собирали вокруг себя компанию и часами болтали, смеялись. В общем, клуб интересных встреч. Мы выключали в коридоре батарею (она особенно сильно стучала). А они регулярно ее включали, несмотря на наши просьбы. Телефон-автомат (один на всю округу) жрал монеты и выключался. Поэтому каждый звонок – это поездка на другую станцию. А ожидание поезда 20 минут в будни и 30 – в выходные.
Продолжение следует 28.11.21
