Сто лет конфликта, 6 войн, миллиарды долларов, выброшенных на ветер, сотни тысяч убитых, не считая мальчика, лежащего рядом со мной на скалистом берегу озера Керон в 1982-м. Мы оба смотрели, как его кишки вываливаются наружу. Вертолет забрал его, и до сих пор я не знаю, жив он или мертв. И все же это невозможно понять. Это не только то, что произошло, но и то, чего НЕ произошло — не построенные больницы, не открытые университеты, не проложенные дороги, три года, вырванные армией из жизни миллионов молодых людей
И до сих пор ни намека на решение загадки, с которой все началось: На этот раз я не имею в виду палестинцев. Наш с ними конфликт интимен и регионален, и напрямую влияет на их жизнь. Не затрагивая вопроса, кто прав, понятно, что у них есть причины не хотеть нашего пребывания здесь. Мы все понимаем, что в конечном итоге, так это и решится, между нами и ними, кровью, потом и слезами, которые запачкают страницы договора. Пока этого не случилось, это все-таки война, которую можно понять, хотя ни один вменяемый человек не поймет средств, которыми она ведется.
Это о других, которых понять нельзя. Почему Насралла, вместе с сотнями тысяч своих сподвижников, посвящает свою жизнь и свои несомненные спсобности, судьбу своей страны, войне со страной, которой никогда не видел, с людьми, которых никогда не встречал, с армией, с которой он не имеет ни малейшей причины воевать?
Почему иранские дети, которые даже не могут найти Израиль на карте (в основном, по причине его микроскопических размеров), сжигают его флаг на городской площади и предлагают покончить с собой ради его уничтожения?
Почему египетские и иорданские интеллектуалы натравливают наивных и беспомощных против мирных договоров, прекрасно понимая, что отмена мирных договоров отбросит их страны на двадцать лет назад?
Почему сирийцы готовы оставаться убогой страной третьего мира ради сомнительного права субсидировать террористические организации, которые, в конечном счете, будут угрожать их же существованию?
За что нас ненавидят в Ираке? В Судане? Что мы им сделали? Какое отношение мы вообще имеем к их жизни? Что они знают о нас? И почему нас ненавидят в Афганистане? Им там нечего есть, откуда у них силы ненавидеть?
Есть так много ответов на этот вопрос, и все же он остается загадкой. Да, это на религиозной почве, но и религиозные люди сами делают свой выбор. Коран (и Шариат- свод религиозных законов, как Шульхан Арух у евреев), содержит тысячи законов, почему же именно мы так их занимаем?
Есть немало государств, давших им веские причины для ненависти. Не мы вели крестовые походы, не мы правили колониями, никогда мы не пытались обратить их в иудаизм. Монголы, сельджуки, греки, римляне, крестоносцы, оттоманцы, англичане, все захватывали, разрушали, разграбляли весь регион.
Мы даже и не пытались, как же получилось, что именно мы — ВРАГ?
Если речь идет о солидарности со своими братьями — палестинцами, то где же саудовские тракторы, отстраивающие район Гуш Катиф? Что произошло с индонезийской делегацией, строящей новую школу в Газе? Где врачи из Кувейта с новейшим операционным оборудованием? Есть так много способов возлюбить брата своего, почему же они предпочитают помогать ему ненавидеть? Это из-за чего-то, что мы сделали?
Полторы тысячи лет антисемитизма научили нас (самым болезненным образом) тому, что есть в нас нечто, что раздражает весь мир. И тогда мы сделали то, чего все от нас хотели: ушли. Построили себе свое крохотное государство, в котором мы сможем доводить друг друга, не мешая другим. И даже не просили многого. Израиль простирается на территорию 1% от площади Саудовской Аравии. Ни нефти, ни полезных ископаемых. Не занимая территорию ни одного из существущих государств. Города, которые подверглись обстрелам на этой неделе, ни у кого не были отобраны. Нагария, Афула и Кармиэль вообще не существовали, пока мы их не основали. Остальные катюши ударили по местам, принадлежность которых нам никогда и никем не оспаривалась. В Хайфе жили евреи еще в 3-м веке до нашей эры, Тверия была местом последнего Синедриона, так что нельзя сказать, что мы отобрали их у кого бы то ни было.
Однако ненависть продолжается. Активная, ядовитая, непрерывная. В предыдущую субботу президент Ирана Ахмадинеджад снова призвал «действовать во имя уничтожения Израиля», как-будто мы бактерии. Мы так к этому привыкли, что даже не спрашиваем почему. Израиль не надеется и никогда не надеялся, что Иран исчезнет. Пока они этого хотели, мы поддерживали с ними дипломатические отношения. Между нами нет границы, или даже плохих воспоминаний. И все же они готовы бороться со всем западным миром, терпеть торговые эмбарго, ухудшать качество жизни, разрушить то малое, что осталось от их экономики, за право горячо нас ненавидеть.
Я пытаюсь вспомнить и не могу: мы их чем-то обидели? Когда? Как? Почему он сказал в своей речи, что Израиль — главная проблема мусульманского мира? Более миллиарда людей живут в исламском мире, большая часть в жутких условиях. Они голодают, живут в нищете, безграмотны, страдают в кровопролитных конфликтах, от Кашмира до Курдистана, от Дарфура, умирающего от голода, до Бангладеш, истекающего кровью. С чего вдруг мы — их главная проблема? Каким образом мы им мешаем?
Я отказываюсь принять объяснения на уровне «Такие уж они есть». Это говорилось о нас так часто, что я уже сомневаюсь в этом утверждении. Должна быть причина получше, какая нибудь тайна, из-за которой жители Южного Ливана решают поджечь тихую границу, захватить солдат армии, которая уже давно ушла с их территории, превратить в руины свое государство, которое едва стало восстанавливаться после многих трагических лет.
Мы привыкли говорить себе предложения вроде «Это Иранское влияние» или «Сирия заправляет всем» — но это слишком простое объяснение. Что с ними? О чем они думают? Что с их надеждами, любовью, мечтами и стремлениями? Что с их детьми? Когда они разрушают жизни своих детей и посылают их умирать, неужели им достаточно сказать, что оно того стоило, только потому, что они до такой степени нас ненавидят?
Тут вечности запах томительный,
И свежие фрукты дешёвые,
А климат у нас — изумительный,
И только соседи — х….е.
Игорь Губерман
