19 августа 1945 года, ровно 75 лет назад, в Японии был убит Генрих Люшков– человек, который был одним из руководителей НКВД и принимал участие в Большом терроре, а затем, узнав о своем грядущем аресте, бежал в Японию. Там он объявил себя идейным противником сталинизма и занялся разоблачениями преступлений Сталина.
Генрих Люшков
Ранним утром 13 июня 1938 года к наряду пограничников созданного Японией на территории Маньчжурии марионеточного государства Маньчжоу-го вышел человек в форме высокопоставленного сотрудника НКВД и с орденами. Пограничникам он предъявил удостоверение с личной подписью наркома Николая Ежова. Это был Генрих Люшков – комиссар государственной безопасности 3-го ранга, начальник Управления НКВД Дальневосточного края, человек, облеченный особым доверием партии, правительства и лично товарища Сталина.
Люшков стал самым высокопоставленным перебежчиком за всю советскую историю. Имя предателя было полностью стерто с ее страниц. Его уничтожили настолько тщательно, что отечественным исследователям, пытающимся восстановить детали биографии Люшкова, приходится обращаться к работам американского коллеги Элвина Кукса. Он посвятил поискам информации о Люшкове не один десяток лет, написал целый ряд работ о судьбе самого известного перебежчика из НКВД.
Куксу удалось не только ознакомиться с засекреченными документами японской и немецкой разведок, но и собрать свидетельства людей, работавших с Люшковым после его побега. Особенно ценными оказались рассказы переводчиков, приставленных к нему, копии опросных листов и записи, сделанные самим Люшковым. В результате Куксу удалось восстановить максимально полную картину, которую он представил в работе The Lesser of Two Hells: NKVD General Lyushkov's Defection to Japan. Она никогда не публиковалась на русском языке, но к ней до сих пор обращаются все российские историки, интересующиеся судьбой Люшкова.
Элвин Кукс называет Люшкова "безжалостным, верным и опытным чекистским топориком" в руках Сталина, Ягоды и Ежова. Рассказывает, как его бегство способствовало уничтожению Ежова и маршала Блюхера, а заодно спровоцировало бои с Японией у озера Хасан. И делает вывод: побег Люшкова отсрочил его гибель лишь на 7 лет и фактически никак не навредил Сталину. Однако сегодня все чаще звучит другая версия – что Люшков никогда и не был предателем. Наоборот, героически выполнил поставленную ему сложнейшую задачу. Почему меняется оценка личности Люшкова, разбирался корреспондент сайта Сибирь.Реалии.
Аплодисменты Сталина
Генрих Люшков родился в 1900 году в семье небогатого закройщика из Одессы Соломона Люшкова. Стать портным, как отец, не захотел. Его выбор, как и у Ленина, опередил пример старшего брата-революционера. Уже в 17 лет он вступил в РСДРП. А как только большевики пришли к власти в стране, сделал головокружительную карьеру.
К 19 годам Люшков стал комиссаром Первой отдельной стрелковой бригады 14-й Отдельной ударной армии. С окончанием Гражданской войны перешел на работу в ЧК Украины. Там он настолько хорошо справлялся с новыми обязанностями, что его заметили в Москве.
Люшкову поручили заняться промышленным шпионажем на заводах главной авиастроительной фирмы вероятного противника. "С разведывательными целями был направлен в Германию и в 1930 году лично И. В. Сталину докладывал о результатах работы, в частности – анализ сведений о потенциале заводов Юнкерса", – подтверждает этот факт доктор исторических наук Владимир Мильбах. А Кукс отмечает, что работа в Германии была предметом особой гордости Люшкова: он с удовольствием вспоминал, как "заслужил аплодисменты самого Сталина".
За ценные сведения о внешних врагах Люшкову доверили другую "важную" задачу – разоблачение врагов внутренних. Он попал в секретно-политический отдел ОГПУ (позже – НКВД), где ему довелось вести самые громкие политические дела тех лет.
Люшков
После побега в Японию Люшков подробно перечислил, над чем работал. В 1933 году в должности заместителя начальника отдела сфабриковал дело "Российской национальной партии", вошедшее в историю под названием "Дело славистов". В декабре 1934 года был откомандирован в Ленинград и участвовал в расследовании убийства Кирова. В 1935 году вел дело так называемого Ленинградского террористического центра и раскрывал заговор против Сталина в Кремле. А летом 1936 года Люшкову доверили разоблачение троцкистско-зиновьевского центра.
Покинув СССР, Люшков заявил: первые серьезные сомнения в сталинской политике возникли у него еще во время расследования убийства Кирова. Познакомившись с дневником стрелявшего в Кирова Леонида Николаева, чекист пришел к выводу: тот не был связан с Зиновьевым и прочими "врагами народа". Убийца был просто психически больным человеком, страдавшим манией величия и мечтавшим оставить свой след в истории. А смерть Кирова стала лишь поводом для начала Большого террора. Люшков якобы осознал: "Все дело в болезненных подозрениях Сталина и желании искоренить малейший запах потенциальной оппозиции", а убийство Кирова вождь использовал, чтобы "придумывать обвинения в заговоре, террористических бандах и шпионских сетях".
"Враги вот – там и там!"
Насколько искренними были признания Люшкова, сделанные после побега, судить сложно. Очевидно одно: сомнения не помешали ему и дальше безукоризненно выполнять свои обязанности.
Генрих Ягода
Люшков считался человеком Генриха Ягоды, его правой рукой. Он лично готовил тексты записок и докладов наркома в ЦК, однако сумел уцелеть после ареста и расстрела шефа в 1938-м. Новый нарком Николай Ежов провел грандиозную чистку аппарата предшественника, фактически все руководство СПУ было репрессировано. Уцелел один Люшков. И не просто уцелел, но и получил повышение: с одобрения Сталина его назначили начальником управления НКВД Азово-Черноморского края, где он руководил набиравшими оборот репрессиями. "В декабре 1936 года Ежов подвел первые итоги деятельности Люшкова в Ростове. Он отметил, что в Азово-Черноморском крае арестовано свыше 200 троцкистов", – уточняет израильский историк Иосиф Тельман.
Какие методы использовал Люшков, в своей книге Empire of Fear рассказал Владимир Петров, сотрудник ОГПУ с 1933 года, бежавший из СССР в 1954 году. Он описывает протеже Ежова как высокомерного деспота и садиста. Петров вспоминает, как столичный гость повел себя с его товарищем, возглавлявшим районное управление НКВД в Ростове: "Люшков вошел в кабинет моего друга, обвинил его в неэффективности и вялости, и закричал: "Убирайся, сукин сын! Делай хоть что-нибудь, иначе я тебя арестую!" Затем Люшков созвал всех потрясенных сотрудников Ростовского НКВД и безжалостно их отчитал, заявив, что они не в состоянии распознать врагов и бороться с ними. "Да ведь в этой комнате есть враги – вот, там и там!" Одновременно Люшков указал на нескольких чекистов, которых он, очевидно, выбрал заранее. Дрожащий от страха руководитель отдела немедленно арестовал их, и вскоре они были расстреляны по сфабрикованным обвинениям".
Методы Люшкова шокировали местных чекистов, но явно понравились непосредственному руководству в Москве. За решительные действия он получил очередную высокую награду – орден Ленина.
В конце июля 1937 года Люшкова вызвали в Кремль, где объявили о новом назначении – начальником Дальневосточного управления НКВД. Изучив стенограммы допроса Люшкова японцами, Кукс пришел к выводу: задачи ему ставил лично Сталин. "Сталин поговорил с Люшковым в частном порядке, даже без Ежова в комнате. Во время этой беседы с глазу на глаз Сталин дал секретные инструкции Люшкову по чистке партийных, правительственных и военных чиновников на Дальнем Востоке", – пишет Кукс.
В свете неизбежной войны с Японией Сталин приказал истребить всех "японских шпионов" и прочих "враждебных элементов". В качестве примера, что враги могут затаиться на самых высоких постах, вождь привел маршала Михаила Тухачевского, расстрелянного накануне по обвинению в участии в троцкистской антисоветской организации. На Дальнем Востоке Сталин приказал обратить особое внимание на маршала Блюхера, но не сбрасывать со счетов невероятную популярность маршала в армии и на всем Дальнем Востоке. А относительно методов, которые следует использовать при "чистке", Люшкова детально проинструктировал Ежов.
Маршалы Тухачевский, Ворошилов, Егоров, Буденый и Блюхер. 1935 год
Как рассказал Куксу один из японских переводчиков, приставленных к Люшкову, он спросил у чекиста, не вызвали ли у него внутреннего дискомфорта задания, полученные от Сталина и Ежова. Тот ответил: "Эмоции или человеческие чувства были невозможны, когда имеешь дело со Сталиным". И добавил: "Его подозрительность была беспрецедентной".
"Задание в области транспорта"
9 августа 1937 года Люшков прибыл в Хабаровск "с рабочей группой" и незамедлительно взялся за дело. "В телеграмме на имя наркома внутренних дел Г.С. Люшков докладывал о раскрытии "право-троцкисткой организации в УНКВД" и запрашивал санкцию на арест ее участников", – пишет Владимир Мильбах.
Люшков начал с того, что "разоблачил" и "обезвредил"практически все прежнее руководство местного управления НКВД вместе с его главой, старым большевиком Терентием Дерибасом. Как признавался потом Люшков, список был заранее оговорен с Ежовым. Нарком посоветовал не медлить с арестами, чтобы "враги народа" не успели сбежать к японцам. А чтобы их не спугнуть, Ежов предложил обманный маневр. "Я должен был передать Дерибасу письмо Ежова, в котором говорилось, что его отзывают на работу в Москву. А потом тщательно проследить все его связи, чтобы никого не упустить", – рассказывал Люшков.
В кратчайшие сроки была арестована практически вся старая партийная элита. Решения о казни принимались без суда и следствия и приводились в исполнение незамедлительно.
"С прибытием на Дальний Восток Г.С. Люшкова аресты в УНКВД по ДВК и областных управлениях приобрели массовый характер. Так, в ночь с 12 на 13 февраля 1938 г. в одном из специально подготовленных помещений гаража во дворе Приморского областного управления была расстреляна группа из 11 бывших чекистов, которые были казнены без суда на основании телеграфного распоряжения наркома внутренних дел Ежова №268 от 2 февраля 1938 г., продублированного распоряжением Люшкова. В этом же месяце в Хабаровске по постановлению выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР на основании сфальсифицированных обвинений были расстреляны еще 39 чекистов", – констатирует историк Алексей Буяков, автор нескольких книг о работе органов госбезопасности на Дальнем Востоке. И отмечает: "Именно при руководстве Г. С. Люшкова физические методы воздействия на арестованных стали практикой повседневной работы сотрудников УГБ УНКВД".
А вот как оценил их работу первый секретарь Дальневосточного крайкома ВКП(б) Георгий Стацевич, выступая в декабре 1937 года на торжественном заседании в Хабаровске в честь 20-летия органов ВЧК-НКВД: "Здесь на Дальнем Востоке долго действовали враги народа, сволочь, пытавшаяся продать наш цветущий край японскому империализму. Чекисты во главе с тов. Люшковым разгромили шпионские гнезда".
Люшков успел провести и первый успешный эксперимент по принудительной массовой депортации в границах СССР. Следуя его указаниям, в сентябре-октябре 1937 года более 135 000 корейцев погрузили в товарные вагоны и отправили в Среднюю Азию. А в декабре вслед за ними выслали и около 25 тысяч этнических китайцев, живших во Владивостоке или в пределах 69 миль от Маньчжоу-го. За эту операцию чекист получил особую награду: в газете "Правда" от 20 декабря 1937 года была опубликована благодарность Люшкову "за образцовое и точное выполнение правительственного задания в области транспорта".
Следующий в очереди
В начале 1938 года Люшков инициировал новую массовую волну арестов – на этот раз в армии и на Тихоокеанском флоте. "Были арестованы заместители Блюхера Покус и Гулин, начальник штаба Васнецов, начальник политотдела Дальневосточной армии Кропачев, командир Приморской группы Левандовский и его штаб, командиры корпусов и дивизии, командующий Амурской флотилией Кадацкий…" – перечисляет Кукс.
Массовые аресты продолжались до самого бегства Люшкова. В Японии он оценил, сколько кадровых военных погибли благодаря его стараниям: "Во второй половине 1937 года и в 1938 году как антисоветские элементы были арестованы 1200 командиров и политических работников высшего и старшего звена, и приблизительно 3000 командиров и политработников среднего и младшего звена".
Кольцо вокруг Блюхера сжималось, но подобраться к самому маршалу не удавалось. "Уничтожить Блюхера было главной задачей Люшкова. То, как он сможет с ней справиться, определяло его собственное будущее. И эту секретную миссию Люшков провалил. Как он позже признался, Блюхер оказался слишком способным и невероятно осторожным человеком", – пишет Кукс. Он приводит выдержку из стенограммы допроса Люшкова полковником Тэцудзиро Танака в разведотделе Квантунской армии: "Отыскать порочащие Блюхера факты я не смог, и мне нечего было сообщить в Москву. Поэтому Сталин и Ежов решили, что я заодно с недовольными элементами. Они задумали вместе с Блюхером подвергнуть чистке и меня".
Постановлением политбюро ЦК ВКП(б) от 26 мая 1938 года Люшков был освобожден "от работы Начальника УНКВД Дальневосточного края, с отзывом его для работы в центральном аппарате НКВД СССР". Чекист слишком хорошо знал методы работы коллег, чтобы не понять: вызов в Москву лишь предлог, это начало операции по его ликвидации. И незамедлительно начал действовать.
Прежде всего Люшков попытался спасти жену Нину и 11-летнюю падчерицу. В начале июня он посадил родных на поезд из Хабаровска в Москву под тем предлогом, что девочке срочно требуется операция. Предполагалось, что из столицы они уедут прямиком в Польшу.
Люшков делал вид, что ни о чем не подозревает. Вместе с секретарем крайкома и прокурором края он входил в тройку при Управлении НКВД, наделенную правом выносить любые приговоры, вплоть до смертной казни. Последнее заседание тройки с участием Люшкова состоялось 8 июня 1938 года.
А 13 июня на служебной машине он отправился на границу с оккупированной японцами Манчжурией. Сопровождающим сказал, чтобы не беспокоились, если вернется нескоро: мол, предстоят длительные переговоры с особо важным советским агентом. А потом перешел границу и сдался первому же патрулю полиции.
Полицейские долго не могли поверить, что "поймали такую крупную рыбу", пишет Кукс. "В штаб-квартире в Сеуле были серьезные сомнения в подлинности сенсационного предательства". Многие посчитали, что это ловушка, и настаивали, что перебежчика нужно вернуть русским. От депортации в СССР Люшкова спасло лишь вмешательство верховного японского командования. Из генштаба поступил приказ: немедленно, с соблюдением всех возможных мер секретности, доставить комиссара государственной безопасности 3-го ранга в Токио.
Удар в спину Ежова
"Со времен отъезда Троцкого в некоммунистическую страну это был самый значительный советский чиновник высокого ранга, совершивший побег", – считает историк Андрей Фесюн. А Кукс делает такой вывод: "Бегство Люшкова ускорило падение Ежова: 23 ноября 1938 года он попросил Сталина освободить его от занимаемой должности. Отставка была принята без промедления. Его сменил Берия, а дискредитированного Ежова в конце концов расстреляли в 1940 году".
Ворошилов, Молотов, Сталин и Ежов. 1937 год
Советские власти пытались сохранить побег в тайне, но ровно через месяц после побега Люшков выступил перед японскими и зарубежными корреспондентами в отеле "Санно" в самом центре Токио. Представители прессы отметили, что в зале было намного больше переодетых охранников, чем журналистов. Люшкова берегли как ценнейший трофей.
На той пресс-конференции, 13 июля 1938 года, Люшков заявил, что в СССР "за последние несколько лет было арестовано более двух миллионов человек, несколько сотен тысяч расстреляно, а для содержания политзаключенных потребовалось дополнительно 30 исправительно-трудовых лагерей". Японская газета "Ёмиури симбун" по итогам пресс-конференции опубликовала интервью, в котором Люшков признается: "Я действительно предатель. Но я предатель только по отношению к Сталину". Исключительно его "дьявольскими методами" и "истерической подозрительностью" перебежчик объяснил и все дела, которые расследовал.
"Перед всем миром я могу удостоверить с полной ответственностью, что все эти мнимые заговоры никогда не существовали и все они были преднамеренно сфабрикованы… Зиновьев, Каменев, Томский, Рыков, Бухарин и многие другие были казнены как враги Сталина, противодействовавшие его разрушительной политике. Сталин использовал благоприятную возможность, представившуюся в связи с делом Кирова, для того, чтобы избавиться от этих людей посредством фабрикации обширных антисталинских заговоров, шпионских процессов и террористических организаций. Так Сталин избавлялся всеми мерами от политических противников и от тех, кто может стать ими в будущем".
Подобные заявления Люшков делал неоднократно. Так, в 1939 году в Шанхае была издана книга "Почему бегут из СССР?". Среди прочих в ней были опубликованы и записки Люшкова. Причины своего бегства он объяснил желанием "спасти народ от сталинского террористического режима и обманной политики", от которой "жестко пострадало несколько сот тысяч ни в чем не повинных советских граждан. … Для тех, кто присутствовал на массовых политических процессах, понятно, почему люди на открытых заседаниях суда признаются в предъявленных им обвинениях. Причина очень простая, иллюстрирующая сталинские методы: арестованные соглашаются на эту сделку с совестью под жесткой пыткой". Автор делает вывод: "Государственное и экономическое положение и весь уклад жизни рабочего класса стоят на крайне низком уровне, и только неслыханными в истории репрессиями поддерживается порядок. Население трепещет от ужаса, и для каждого ясно, что его наиболее ненавистным врагом является Сталин".
В монографии Кукса есть сканы рукописных дневников Люшкова, которые, в частности, содержат такие строки:
Страницы дневника Люшкова
"Сталин пугает народ опасностью иностранной интервенции и реставрации царизма. Сталин широко использует для этого судебные процессы, на которых народу преподносятся самые невероятные козни против СССР со стороны капиталистических стран. Это несомненно оказывает известное влияние на массы. Два слова о моих первых впечатлениях от Японии. Мне как свежему человеку, впервые появившемуся в Японии, сразу бросилась в глаза совершенно нормальная жизнь страны, несмотря на китайский конфликт. Вопреки утверждениям советской прессы о тяжелом экономическом положении Японии, невероятной дороговизне и исчезновении с рынка ряда продуктов и товаров, я встретил обилие и дешевизну продовольственных продуктов и товаров. 1 июля 1938 год".
"Нет силы терпеть больше"
Утверждения Люшкова о преступлениях сталинизма не были голословными: ему удалось вывезти из Хабаровска целый ряд засекреченных служебных документов. Один из них, по мнению Кукса, был особенно душераздирающим. Это последняя записка комкора Альберта Лапина, помощника Блюхера. "Написанное кровью на плохой бумаге воззвание гласило: "В Москве во время допросов меня пытали. Чтобы избежать боли, я сделал ложные заявления. Мне всегда угрожали новые пытки. Для меня это было то же самое, что смерть или унижение… Я служил Советскому правительству верой и правдой 17 лет. Заслуживаю ли я такого обращения? У меня нет силы терпеть больше". Лапин написал эту записку 21 сентября 1937 года перед тем, как покончить с собой в своей камере в Хабаровской тюрьме.
Люшков оказался бесценным источником информации для японских спецслужб. Кукс на нескольких десятках страниц перечисляет сведения, которые они получили. Дислокация штабов армейских корпусов и дивизий, авиационных бригад, их оснащенность, расположение укрепрайонов ОКДВА и войск НКВД, баз Тихоокеанского флота, координаты советских станций радиоперехвата, секретные радиокоды, данные советской агентуры в Харбине и Токио – все это лишь малая часть списка.
Люшков не упустил ни одной мельчайшей детали. Он "точно помнил имена командиров дивизий и соединений ВВС; помимо этого, имея представления о секретных советских расстановках, излагал подробности о слабостях и уязвимых моментах советских вооруженных сил", – подтверждает Андрей Фесюн, опираясь на свидетельства разведчика Ивара Лисснера, работавшего в Японии на фашистскую Германию. Тот не раз лично присутствовал на беседах с перебежчиком и описал их так: "Информация о внутреннем положении в СССР сыпалась из Люшкова как из рога изобилия; каждый день японские и германские специалисты пополняли запасы своих сведений. Переводчики записывали на ежедневных допросах по 40 страниц".
Один парадокс: чем больше Люшков рассказывал о слабых местах Красной Армии, тем явственнее складывалась противоположная картина. Кукс сообщает: в итоге японцы сделали вывод, что советские силы на Дальнем Востоке намного превышают их собственные. Полковник Кондзуми Контиро из японского генштаба рассказывал: "В полученной от Люшкова информации нас поразило то, что войска, которые Советский Союз мог сконцентрировать против Японии, обладали, как оказалось, подавляющим превосходством. В тот период, те силы, которые мы могли использовать против Советского Союза, насчитывали всего 9 дивизий. Опираясь на полученные от Люшкова данные, 5-й отдел Генштаба пришел к выводу, что Советский Союз может использовать против Японии до 28 стрелковых дивизий, а при необходимости сосредоточить от 31 до 58 дивизий. Тревожным выглядело соотношение в танках и самолетах. Против 2000 советских самолетов Япония могла выставить лишь 340 и против 1900 советских танков только 170… Это делало фактически невозможным осуществление ранее составленных планов военных операций против СССР".
Выигрыш – 7 лет жизни
Во время боёв у озера Хасан советские дивизии под командованием Блюхера успешно отразили наступление, и японский генштаб убедился в правоте Люшкове. В итоге Япония не решились начать военные действия против СССР. Но в Москве объявили действия Блюхера недостаточно эффективными. И Сталин наконец-то смог устранить популярного маршала, обвинив его в развале Дальневосточного фронта.
Такие последствия бегства Люшкова дают основания усомниться: а был ли он действительно перебежчиком? Или же выполнял задачу, поставленную Сталиным, – дезинформировать японцев, чтобы обезопасить Дальний Восток от их нападения?
В пользу этой версии говорят два косвенных обстоятельства. Первое – то, как обошлись с родными "предателя". Его жена Нина и падчерица Людмила не успели покинуть СССР. Кукс считал, что их судьба сложилась трагически. Он поверил в версию, рассказанную Антоном Антоновым-Овсеенко. В своей книге "Портрет тирана" тот приводит слова старой большевички Пикиной, якобы сидевшей вместе с женой Люшкова в Лубянской тюрьме. После допросов Нину заносили в камеру на носилках: "Ее просто растерзали", – рассказывала Пикина.
Нина Люшкова. Фото: сайт https://timenote.info
Но годы спустя выяснилось: на деле с Ниной Люшковой поступили удивительно мягко. 19 января 1939 года она была осуждена как член семьи изменника Родины на 8 лет лагерей и отправлена в Карлаг. Но всего через год, 15 февраля 1940 года, дело Люшковой пересмотрели и заменили наказание ссылкой на 5 лет. После реабилитации Нина нашла свою дочь Людмилу в латвийской Юрмале, где благополучно прожила до 1999 года, скончавшись в возрасте 90 лет.
Не менее удивительно и другое: почему Сталин не отдал приказ устранить предателя? Даже с менее высокопоставленными изменниками безжалостно расправлялись, а Люшкову позволили наслаждаться комфортной жизнью в Японии. Кукс приводит свидетельства, что перебежчик "получал йеновый эквивалент зарплаты японского генерала. Как сын портного отлично разбирался в одежде и одевался как истинный денди. Костюмы для него шили на заказ в лучшем ателье, причем Люшков настаивал на пяти-шести примерках. А питался он исключительно в самых фешенебельных ресторанах".
К 1945 году бывший высокопоставленный сотрудник НКВД стал опасным источником информации теперь уже о Квантунской армии. Японцы посчитали, что Люшков слишком много знает, и 19 августа 1945 года капитан Такеока Ютака получил приказ его уничтожить. Он вспоминал, что в качестве альтернативы предложил Люшкову благородный выход – покончить жизнь самоубийством. А когда получил отказ, выстрелил прямо в грудь. Тело Люшкова было кремировано в китайском городе Дайрене (сегодня – Далянь) под именем Ямогучи Тосикадзу 22 августа 1945 года, через семь лет после побега.
