В нашей девичьей компании, не имеющей к кино никакого отношения, Вера была лидером. «Звеньевая нашего маленького отряда» – так мы её называли
Раз в месяц мы ходили в кино, или чаще, как получится, обязательно в кинотеатр «Пионер», только туда. Там не хрустят попкорном, и все фильмы идут на языке оригинала. Это было важно. Вера придумала название нашему клубу – «пионерки». Мужчин принимала в него только в том случае, если они соглашались признать себя «пионерками». Встречи назначались ею, мы подстраивались. Все понимали, что Вера снимает, или монтирует, или даёт интервью, или едет на фестиваль, или дома надо чем-то помочь девочкам… Мы уважали её занятость. Она всех тормошила: заставляла закончить книгу, снять ещё кино, дописать статью, пойти на лекцию обожаемого ею Быкова, купить новые туфли, поменять причёску… Она придавала драйв нашим посиделкам, меняла наши планы, а иногда – и жизни. И никогда ни на что не жаловалась. Она вообще предпочитала молчать о себе.
…Тем летом, когда состоялся этот разговор, Вера Глаголева закончила свой новый фильм. «Две женщины» по пьесе Тургенева «Месяц в деревне» были показаны на закрытии фестиваля в Выборге. Те, кто был на фестивале, рассказывали потом, что Верин фильм выбивался из общей картины. Он был абсолютно несовременным. И одновременно – исключительно нужным, именно здесь и сейчас. Как глоток кислорода в пространстве, наполненном ароматами дорогих парфюмов. Чистый, глубокий, воздушный, щемящий… О романтической любви, почти исчезнyвшей сегодня с киноэкранов. Потом этот фильм объехал все большие и маленькие фестивали, получил всевозможные призы и награды. Только вот в родной стране он так по-настоящему, мне кажется, и не вышел в широкий прокат.
>
Вера: – Жизнь скучна и бессмысленна, если она не наполнена любовью. Любовь – это то, ради чего стоит жить. Это простые вещи, и для меня самой они очевидны. Было очень важно донести их до зрителя. Но, когда ты переполнен сам каким-то состоянием, его бывает очень трудно передать другим, да ещё языком кино… А без этого, к сожалению, вообще ничего не получится. Или получится кино «от головы». Мы очень быстро определились с женскими ролями, но главная мужская оставалась вакантной.
Я думала о Рэйфе Файнсе, но понимала, что это просто мои фантазии. Помню, мы с продюсером Натальей Ивановой, распределяя роли, рядом с фамилией Ракитин написали: «Рэйф Файнс. Мечта». Этот блокнотик сохранился. У нас в тот момент ещё не было даже финансирования. Никаких контактов с Файнсом, и обо мне он, естественно, не имел никакого представления. Одна голая идея. Мы Файнса просто придумали. И стали мечтать! А потом узнали, что он приглашён на фестиваль в Иваново. Мы поехали туда. И встретились. Оказалось, он с детства любит и хорошо знает русскую культуру, в лондонской постановке «Месяца в деревне» его родной брат играл вместе с Хелен Миррен. Но у него совсем нет времени. Готовы ли мы его ждать? Естественно, мы были готовы на всё. Это было настоящее чудо!
Окончательное согласие, однако, актёр, сыгравший в таких мировых шедеврах, как «Английский пациент» и «Список Шиндлера», в замечательной картине «Отель «Гранд Будапешт», дал только после того, как посмотрел мои фильмы, в частности «Одна война». Эта картина получила награды и премии на фестивалях, но Рэйф Файнс хотел убедиться сам. Убедился. Подписал контракт и приехал в Россию на четыре месяца. Два из них он учил русский язык, а два снимался в деревне под Смоленском.
И до приезда в Москву Рэйф изучал русский язык. Наш сценарий он прочитал по-русски и, кстати, не сделал ни одного замечания. Но у него была задача научиться говорить совсем без акцента. Два месяца мы ходили в разные музеи, театры, ездили в усадьбы и маленькие русские города. Репетировали. Рэйф – человек невероятно образованный, начитанный, глубокий. Во время съёмок он не расставался с толстым томом биографии Тургенева. Не я ему, а он мне посоветовал почитать «Фауста» Тургенева, и это было для меня настоящее открытие. Потом я узнала, что он всегда возит с собой сумку книг и всё время читает.
Рэйф – высочайший профессионал! Он ни разу не допустил, чтобы какие-то сцены снимались без него, даже если у него не было реплик и его участие было нужно только для того, чтобы партнёр на площадке видел его глаза. Не все наши артисты на это обращают внимание. Быстрей бы отсняться! В нём одновременно уживаются скромность, непритязательность и высочайшее чувство собственного достоинства. Он никогда не требовал от нас каких-то особенных блюд, больше всего ему нравилась гречка – он её готовил сам. Угощал нас. Ещё мы играли в шахматы, читали стихи… Рэйф был всегда непринуждённым, естественным. В имении Глинки в Новоспасском, где мы снимали, он прекрасно общался с работниками музея, с деревенскими бабушками. Он всегда был готов помочь актёрам, никогда не проявлял высокомерия. Он – Рэйф Файнс! И фильм получился во многом благодаря не только его профессиональным качествам, но и человеческим. В кадре всегда видна личность. Как, кстати, всегда видна и пустота.
Когда Вера взялась за свой первый фильм как режиссёр – это был «Сломанный свет», – мало кто верил, что ей удастся достичь на новом поприще больших высот. Инна Чурикова вспоминала, что они говорили с мужем, известным режиссёром Глебом Панфиловым, о том, как опасно, будучи знаменитой и хорошей актрисой, браться за дело, которое может не получиться. Быть отважной на глазах у всех – совсем непросто. У Веры получилось. Она стала хорошим режиссёром.
Сама Вера изменилась, когда стала снимать кино. Правда, сама она так не считала, но это было видно невооружённым глазам. Например, стала собраннее. Её бессменным продюсером все эти годы была Наталья Иванова. «Наши крошки», – называли их друзья. Эти крошки – обе маленького роста, миниатюрные – уверенно и твёрдо добивались своих целей. У Веры появилась (а может, и всегда была, но мы не замечали) твёрдость в суждениях. Если она считала себя правой в чём-то, то её практически было невозможно переубедить. Качество, наверное, для режиссёра самое важное.
Вера: – Я стала мудрее и жёстче. Всё это приходит с возрастом. Поэтому я не могу сказать, что перемены во мне связаны только с переменой занятий. Но я точно стала в себе уверенней. Когда мы «Одну войну» возили на фестиваль, показывали зрителям и люди, потрясённые (не побоюсь этого слова), выходили из зала и говорили хорошие слова, я видела, что они в самом деле чувствуют то, что говорят, что мы с ними на одной волне. Это большое счастье, когда твой труд востребован, когда то, что ты делаешь, нравится. Это, конечно, вселяет уверенность. Да что там говорить, просто крылья вырастают! Главное – не останавливаться.
Смерть Веры была неожиданной даже для её близких, которые знали и про болезнь, и про то, как она развивается. Они призывали Веру остановиться, не работать так много, прекратить утомительные поездки. Вера отмахивалась, уверяя, что она и так бесконечно лечится, обременяя всех. В июне она снимала по пятнадцать часов в день свою новую картину «Глиняная яма». Потом лежала в клинике. Потом вернулась в Москву и выдала замуж младшую дочь. Свадьба Насти и звезды НХЛ Александра Овечкина была шумным светским мероприятием, Вера была в центре внимания. Она плясала, шутила, смеялась… Потом снова вернулась в клинику. В начале августа «монтировала» в голове фильм и собиралась ещё на три съёмочных дня в Казахстан. После отпуска, который большая семья планировала провести в Италии.
Вера: – Проработав всю жизнь в кино, я понимала, что это за профессия – режиссёр. Мне не нужно было рассказывать, как это сложно и трудно – во всех отношениях, даже физически тяжело. Я боялась, конечно. Что не хватит таланта, навыков и ремесла, просто не хватит сил. Но очень-очень хотела! Но мне нужно было как воздух новое дело, новое дыхание, новый интерес к жизни. Своим крёстным отцом в режиссуре я считаю Валентина Черных. Однажды я приехала к нему на дачу после фестиваля. Мы стали обсуждать какой-то фильм. Слово за слово, и вдруг он говорит: «А ты сама не хочешь снять кино?» «Вообще, да», – ответила я. «Ну, приходи ко мне в объединение, принеси какую-нибудь короткометражку».
Сценарий я вскоре принесла, но снимать стали сразу полный метр. Так появился «Сломанный свет» – мой первый фильм. Я трудилась, как чернорабочий, но отовсюду слышала про женскую режиссуру. Даже если меня таким образом хвалили, всё равно угадывалось в этой фразе что-то уничижительное, особенно если говорил мужчина. Хотя женская режиссура – это более тонкая работа, в ней больше подробностей и самокопания. Душевности больше, сострадания. Но я бы не стала делить по гендерному признаку. Вот режиссёр Лариса Шепитько – женщина, а режиссура у неё – мужская, а Вуди Аллен – мужчина, а снимает истории так, словно знает женщин лучше самих женщин. Женская режиссура или мужская – не так важно. Кино должно быть хорошим. Вот и всё. А хорошее кино – это то, которое вызывает сопереживание. Слёзы или смех. Фильм должен вызывать эмоции, затрагивать душу. Прежде всего проникать в сердце, а не в голову.
Обычно фильм возникает у меня в голове. Иногда мне что-то даже снится. Эпизод или место съёмки. Троллейбус, проспект, цветущие одуванчики… И я всегда монтирую чётко по сценарию. Как придумалось. И всё получается!
Вера всегда предпочитала говорить о работе. По делу то есть. Если уж удавалось уговорить её на интервью, то она говорила о личном с большой неохотой. Во-первых, потому, что ей не хотелось жить воспоминаниями, ейнужно было нестись вперёд на больших скоростях. Она-то знала, что времени у неё не так уж и много… Во-вторых, – это дошло до меня значительно позже, – чтобы остаться цельным и сберечь свой мир, человек не должен в него пускать никого чужого. Вера понимала, что откровенной можно быть с самыми близкими, и то не всегда. И поэтому ей удалось невозможное – будучи публичной и очень заметной фигурой, остаться человеком. Такой редчайший дар. Тем не менее однажды мы поговорили «под запись» и о личном.
Вера: – Моя мама работала заместителем директора во Дворце пионеров. К ним приехал режиссёр из Одессы в поисках исполнителей для детской картины. Мама привлекла меня к этому процессу отбора детей для съёмок и отправила на «Мосфильм». Я только школу закончила. Стоим мы с подругой в очереди в буфете, в это время входит оператор Нахапетова. Подошёл к нам и сказал, что Родион ищет исполнительницу главной роли. Нахапетов предложил мне прочитать монолог. Учить его было некогда, поэтому Родион стал мне подсказывать – бросал реплики, а я отвечала, просто говорила в камеру. Наверное, если бы я готовила текст дома, получилось бы намного хуже, а тут всё происходило естественно, как бы само собой… В конце Родион сказал: «Всё, я нашёл героиню!»
Благодаря фильму «На край света» вчерашняя школьница стала знаменитой. Вышла замуж за режиссёра, родила двух дочек. Нахапетов снимал Веру в большинстве своих фильмах той поры – и ни с кем не хотел своей актрисойделиться. А ей хотелось всё время пробовать новое. Снявшись у Анатолия Эфроса в картине «В четверг и больше никогда», Вера получила от него фантастическое предложение ввестись сразу в два спектакля – на роли Ирины в «Трёх сёстрах» и Верочки в «Месяце в деревне». Узнав об этом, Нахапетов сказал «нет».
Вера: – Иногда Родион относился ко мне как к ребёнку. Вот и в этом случае он, зная о театральных интригах, боялся отпускать меня в мир, где могут обидеть, оскорбить. Он не хотел, чтобы меня что-то ранило. По-моему, он меня просто оберегал.
Нахапетов, как известно, уехал в США в начале 90-х. В сущности, случайно. Фильм «На исходе ночи» взяли в американский прокат, и он на волне успеха решил покорить Америку. Два года он писал Вере замечательные письма – как ему тяжело привыкать к новой жизни, как он скучает без неё и без девочек… О том, что рядом с ним появилась другая женщина, она не догадывалась очень долго.
С мужем Родионом Нахапетовым и дочерью Анной. 1978 год
Вера: – Я не люблю вспоминать этот кусок жизни, вообще говорить об этом. Всё это было так давно! Последние годы у нас с Родионом нормальные, даже, я бы сказала, хорошие, дружеские отношения. Девочки часто с ним общаются. Но если вообще говорить про предательство, то я такой человек, который предательства простить не может. Всё это остаётся в подкорке навсегда.
Родион Нахапетов приехал на похороны Веры. Это был, наверное, не самый простой для него поступок. Тем более чувствует он себя в последнее время неважно, и врачи запрещали ему лететь. Но он счёл важным быть в этот трагический момент с дочерьми. Прощаясь с Верой, Родион сказал, что не смог сделать её по-настоящему счастливой женщиной и очень благодарен Кириллу, которому это удалось.
Вера: – Мы встретились с Кириллом в Одессе на фестивале «Золотой Дюк». Шубский не имел никакого отношения к шумной фестивальной толпе, он приехал в Одессу по работе. Знакомство состоялась, и вечером все уже встретились на посиделках со Жванецким, который рассказывал всякие истории, а окружающие, как водится, заливались смехом и пили стаканами водку. Кирилл с удивлением наблюдал, как «его обожаемая актриса» – он мне сообщил об этом, точно приврав немного, – наливает прозрачную жидкость и хлещет стакан за стаканом. Только потом он узнал, что я вообще не пью и наливала себе минералку.
Не знаю, как у Веры получалось, но она, работая сутками, всегда умудрялась сохранять за семьёй все привилегии. Например, внук и внучка ходят в разные школы, но все первые сентября Вера всегда попадала на обе линейки. Мы могли вести самый интересный разговор, заниматься какими-то важными делами, но, когда звонил Кирилл, всё тут же заканчивалось, Вера садилась в машину и уезжала домой. Это тем более удивительно, что она всегда была очень самостоятельной, даже самодостаточной. Ей не нужно было ничего доказывать, ничего демонстрировать ни детям, ни мужу. Она просто умела сделать безошибочный выбор в пользу главного. Вера всегда безошибочно расставляла приоритеты. И очень чувствовала людей. Сама естественная и настоящая, она не переносила фальши и фальшивых ситуаций. Только на её похоронах многие знакомые узнали, что все эти годыВера переводила деньги, помогая многим пожилым актёрам.
С Кириллом они много путешествовали, бывали в разных экзотических, самых невероятных странах. Он в самом деле сделал для Веры очень много, и не только в последние месяцы и дни её жизни, пытаясь спасти и вылечить. Он очень заботился о ней все годы совместной жизни. Да, Кирилл обеспечил Вере очень комфортную, безбедную жизнь, которой можно было бы только позавидовать. Но если бы вы знали, как Вера не любила говорить об этом, рассказывать, в каких живёт гостинцах, она очень редко присылала фотографии, нигде не публиковала их. Это вообще не было предметом наших разговоров. Вера оставалась скромной, нормальной, своей. Для всех.
Вера: – Кирилл, кстати, полная противоположность Родиону: открытый, жизнерадостный, общительный. Хотя оба Водолеи, даже родились в один день – 21 января. Он с ходу включился в мою сумасшедшую жизнь, потом всё больше стал брать на себя инициативу. Я очень ему благодарна за многое в жизни – за заботу, за полное принятие моей жизни, за доверие… Но, конечно, самое главное, что он полюбил моих девочек и, по сути, вырастил их наравне с нашей Настей. Он никогда не жалел для них ничего – ни внимания, ни денег…
Вера умела не только любить, но и дружить. У неё было неисчислимое количество друзей и знакомых. Меня это удивляло, но потом я поняла – она любила людей, ей нравилось общаться. Более того, в соответствии с какими-то своими внутренними убеждениями она поддерживала, опекала, помогала тем, кто, ей казалось, в этом нуждался. Например, Сергей Филин (худрук балетной труппы БТ с 2011-2016 гг. – Прим. авт.), которого познакомила с Верой дочь Аня, рассказал, что, когда пришёл в себя в больнице после несчастного случая – в него плеснули кислотой, – первой, кого он увидел через пелену боли и мрака, была Вера Глаголева. Она прорвалась через больничные кордоны и запреты, чтобы сказать ему, что всё будет хорошо. Благодаря Вере достойно ушёл из жизни великий Зельдин – она договаривалась с врачами, больницами, оплачивала сиделок. У Веры было невероятное уважение к старости, воспитанное, мне кажется, ещё в детстве. К своим дочерям Вера относилась как к хрустальным вазам, но была очень требовательной. Актёр, снимавшийся с Аней Нахапетовой в одном фильме, рассказал, что Аня боялась одного – что скажет о её работе мама. Потому что знала, что мама скажет правду. И Верино «да» или «нет» было самым важным на свете… А ещё я вспоминаю её походку. Наверное, она у неё выработалась с тех времён, когда Вера занималась стрельбой из лука. Я всегда почему-то представляла её в образе молодой Артемиды, легко и непринуждённо натягивающей тетиву. Казалось, что Вера не ходит, а летает.
Она легко шла по жизни. Ни с кем не боролась, никого не расталкивала локтями. От встреч с ней всегда оставалось ощущение праздника. Лёгкого дыхания. «Моя жизнь состоит из случайностей, – сказала как-то Вера. – Я никогда ничего не выстраивала, специально не планировала… Всё самое главное произошло как-то само собой. Как будто кто-то вёл меня по жизни».
P.S.
«Дорогая Вера! Я решил написать тебе это письмо, чтобы сказать, как болит моё сердце, когда я думаю о том, что теперь я не могу тебе позвонить и поговорить с тобой и не могу радоваться твоим весёлым беседам, когда ты говоришь очень быстро, а я при моём скромном знании русского стараюсь понять тебя. Я лелею в своём сердце воспоминания о том времени, когда мы работали вместе. Я ясно слышу твой голос, громкий и отчётливый, и потом взрыв твоего смеха. Я вспоминаю счастливое время с твоей семьёй – с Кириллом, Анной, Машей и Настей. Мы смеялись, мы ели шашлык, и каждый вечер ты выигрывала у меня в шахматы. Твоя отважная, сильная душа всё ещё с нами – она раззадоривает нас, вопрошает, теребит и любит. Я думаю, что ты была бы рада узнать о том, что вчера я начал съёмки фильма. Я мечтал послать тебе фотографию из нашего первого съёмочного дня. Спасибо, моя дорогая Вера, за то вдохновение, радость и любовь, которые ты мне подарила. Я никогда не забуду то лето, проведённое вместе с тобой и Тургеневым под русскими небесами. Я всегда буду с улыбкой вспоминать те дни наших съёмок, потому что ты делала то, что любила делать. С любовью, твой Ракитин-Рэйф».
(Письмо актёра и режиссера Р. Файнса, написанное на следующий день после смерти Веры)
Автор: Лариса Максимова
