Заведующий отделом медицинской психологии Научного центра психического здоровья РАМН профессор Сергей Ениколопов рассказал «Комсомолке», как и почему за последние десятилетия изменился психотип народа.
От результатов исследования Института психологии Российской академии наук о динамике психологического состояния нашего общества, которые были опубликованы в конце 2013 года, все пришли в ужас… Потому что за 30 последних лет у россиян выросли все отрицательные характеристики (см. «Каких качеств стало больше…»), а положительные, наоборот, уменьшились. Вот вам и разница между двумя мирами – социалистическим и капиталистическим…
О том, что с нами произошло и почему, мы решили спросить у заведующего отделом медицинской психологии Научного центра психического здоровья РАМН профессора Сергея Ениколопова.
Догнать и перегнать Америку
– Вы тоже, как и все, в шоке, Сергей Николаевич?
– Нет, потому что я этой темой занимаюсь больше 40 лет. То есть я с начала 70-х анализирую насилие, его рост или падение. И вот что вам скажу – в вопросах агрессии мы с 1981 года не постоянно идем вверх. Все плавно меняется – то подъемы, то спады. В 1981 году нам тоже казалось, что все плохо, потому что было зафиксировано примерно 25 тысяч убийств в год – примерно столько же, как и в США, но там и людей было на 50 миллионов больше. Потом вдруг наша страна с 280 миллионов уменьшилась до 140, а официально зарегистрированных убийств стало больше – 33 тысячи в год. И это на фоне США, у которых все время шло падение. Сейчас они дошли примерно до показателя 15 – 16 тысяч. У нас тоже наблюдается радостная тенденция к снижению – регистрируется примерно 28 – 29 тысяч убийств.
Но вот что интересно: в Америке произошел кризис, но роста насильственных преступлений не отмечается! Некоторые исследователи объясняют этот феномен высокой самооценкой и самоуважением и считают, что одной из причин является субъективное восприятие своей безопасности самими американцами: и дом защищен, и полиция хорошо работает. Кроме того, на американцев, как это ни парадоксально, не так сильно, как на нас, действует разница в доходах между бедными и богатыми.
– То есть мы пихаемся локтями в метро, стреляем из травматического оружия по замедлившим шаг пешеходам, устраиваем мордобитие, когда два «барана» на автомобилях не могут уступить друг другу дорогу, – из-за чувства элементарной обиды и ревности?
– Прибавьте сюда еще ощущение безнаказанности. В американских тюрьмах сидит почти 2 миллиона человек (у нас – около 700 тысяч. – Ред.), а законы настолько жесткие, что мало никому не покажется… Чего стоит одна идея так называемого третьего удара, когда человек, совершив преступление два раза, в третий может вообще получить пожизненный срок! Плюс к этому страна стареет – в США проживает примерно 30% людей старше 50 лет. А насильственные преступления во всех странах совершают молодые.
Игра без правил
– Тем не менее у советского человека был совершенно другой имидж. Мы были неудачливы в экономике, но зато были невероятно душевны, гостеприимны и дружелюбны.
– Мы такими и остались.
– Да? А как же цифры, от которых падаешь в обморок? Понятно, что на менталитете не могли не сказаться 90-е годы: всеобщая брутализация, голод, психологический шок от перемен, потеря работы и социального статуса. Как думаете, под воздействием чего именно изменился национальный российский психотип? Я тут выписала цитату из интервью одного из ваших коллег: «Причиной могли быть «заведомо недостижимые жизненные стандарты и показ на телеэкране, как живут звезды». Мы что, такие завистливые?
– Дело не в зависти. В том, что мы на перепутье. Мы из одного общества переходим в другое. Мы находимся в состоянии аномии (состояние общества, при котором наступают разложение, дезинтеграция и распад системы ценностей. – Ред.), притом очень длительном, когда нормы перестают действовать. Происходит расхождение между нашими желаниями и теми культурными образцами, ценностями и регуляторами, которые предлагаются обществом. Грубо говоря, когда мы были молодыми, то говорилось о ценности образования, без этого невозможно было устроиться на более-менее приличную работу.
И были очень четко
сформулированы правила достижения цели: если ты хочешь заниматься чистой наукой – иди в физтех, хочешь преподавать – в пединститут. И люди знали, что для этого нужно делать: будешь хорошо учиться в школе – сдашь экзамены в вуз. Не будешь – пойдешь в ПТУ.
Вам кажется, это всего лишь безобидная картинка из мультика? А вот и нет: типичный урок агрессивности, получаемый с детства.
Вам кажется, это всего лишь безобидная картинка из мультика? А вот и нет: типичный урок агрессивности, получаемый с детства.
Потом начались сбои. Оказывается, можно было дать взятку и поступить в институт без знаний. А затем вообще выяснилось, что декларированная ценность образования не играет никакой роли, можно и без образования стать богатым и купить диссертацию. Не забудем к тому же обман со средствами. Декларируется, например, что ЕГЭ дает возможность мальчику из деревни или маленького города поступить в хороший московский университет. Но потом выясняется, что у его родителей денег мало и послать в Москву ребенка они не могут, поэтому ему бессмысленно получать высокие баллы по ЕГЭ. Реакция на такую ситуацию – рост агрессии и аутоагрессии, вплоть до самоубийства.
– Неужели этот самый мальчик выйдет на дорогу с обрезом?
– Этот мальчик не выйдет, но выйдет другой. То же самое происходит в здравоохранении. Вы не знаете, чем больше обидите хорошего врача – размером суммы, которую хотите ему предложить, или самим этим фактом? Может, он хорошо лечит и без денег? Никто не знает правил игры. А средства массовой информации – они на самом деле в этом не виноваты, они транслируют то, что происходит в обществе, – усиливают это как рупор.
Кто сейчас достигает успеха? Если в конце 60-х – начале 70-х огромное количество детей мечтали быть космонавтами, академиками, балеринами, то с 90-х то проститутки поднимаются наверх, то бандиты. Плюс постоянная звездность шоу-бизнеса. И мамы с папами вкладывают гигантские деньги в походы своих чад в модельные студии… Но ведь при этом из голов абсолютно вышибается, что, вообще-то говоря, страна не может обойтись без ассенизаторов, инженеров и простых людей, которые что-то могут делать.
– Я с трудом могу себе представить человека, который мечтает быть ассенизатором…
– Он, может быть, и не мечтает, но его никто никогда не опускал так низко, как сейчас. Страны, которые понимают, что нужно делать, этим ассенизаторам предлагают очень сильные бонусы. На параде в Нью-Йорке я был потрясен, когда после полицейских, у которых очень красивая парадная форма, пожарных, у которых еще более красивая парадная форма, появились люди в немыслимо красивой парадной форме.
И выяснилось, что это идет отряд нью-йоркских ассенизаторов… Несколько раз в год, когда проходит парад в Нью-Йорке, этим людям дают такой маленький подарочек. В Советском Союзе это понимали, устраивая День учителя и День медицинского работника – эти праздники давались людям, которым государство недоплачивало, но понимало важность их труда. Людям необходимо иметь высокую самооценку и ощущать уважение к себе как со стороны других людей, так и от общества и государства.
Мы убиваем, нас убивают
– Последние 30 лет для России за весь ХХ век были далеко не самыми страшными. До этого были и революция, и сталинские репрессии, и война. Люди ожесточались, но потом опять добрели. То есть после всплеска агрессивности существует некий период, за время которого нация от агрессии вылечивается?
– Безусловно. Он не сразу наступает: у победителей раньше, у побежденных позже. И в этом смысле эйфория и оптимизм советского народа после 1945 года, который отмечают все, кто тогда жил, был обусловлен не только победой над Германией, но и верой в то, что жизнь станет лучше. Вторым таким периодом были 60-е годы. В Москве тогда было зафиксировано всего 9% корыстных убийств, что считается очень сильным индикатором благополучия. Потом был небольшой спад, затем период стагнации – ровной и спокойной жизни, когда преступность росла, но не такими быстрыми темпами, как в 90-е и в начале 2000-х. Сейчас во всем мире наблюдается парадоксальная ситуация: насильственная преступность падает. Всюду. И традиционная криминологическая версия о прямой связи экономики и преступности дает сбой! Люди начинают понимать, что, для того чтобы общество себя чувствовало в большей или меньшей безопасности, существует много самых разных причин.
Наш враг – телевизор
– Насколько я могу судить по вашим публикациям, первым врагом общественной безопасности вы считаете телевидение?
– ВСЕ средства массовой информации, но в первую очередь электронные, включая интернет. Потому что печатные СМИ чаще читают люди старшего возраста, наименее криминализированные. А вот электронные СМИ делают несколько вещей: они предлагают те ценности и те критерии успеха, которых большая часть населения достичь не может. Поэтому очень часто в голове у некоторых возникает мысль, что убить старушку-процентщицу и выдвинуться вперед – это нормально. Другая проблема – в том, что нас обманывают, потому что все время показывают какие-то фильмы про Золушек.
– … которые приехали в Москву и вышли замуж за олигархов…
– Да. Или сами стали мультимиллионерами. А реальность не такова. И вот этот конфликт между сказкой и реальностью для тех людей, которые не понимают, что им рассказывают сказку, – по-настоящему трагичен. В США есть исследования о том, что 57% нижнего класса американцев твердо верят в то, что кино – это реальность. Что в Нью-Йорке все время падают небоскребы, бьются машины и что-нибудь взрывается. То есть их реальность и восприятие кино- и телевизионной картинки не различается. Понятно, что и у нас такое явление есть. Другая проблема – то, что наши люди таким образом обучаются решать свои проблемы агрессивным способом.
– Благодаря фильмам и сериалам, которые мы смотрим?
– Конечно! Это не означает, что человек посмотрел телевизор и немедленно помчался кого-то бить. Это происходит медленно: спасибо, как говорится, за подсказку, теперь мой поведенческий репертуар увеличился… Это второе. Третье – если человек долго сидит у телевизора и щелкает по каналам, то он видит огромное количество трупов, которых на самом деле меньше. Но он не настолько хорошо знаком с ситуацией, чтобы понять, что по всем каналам показывают один и тот же труп!
И, выходя на улицу с ожиданием встречи с враждебным и опасным миром, он ждет подвоха и на всякий случай кладет в машину биту и монтировку… Это восприятие ведет к самым негативным последствиям. То есть можно со смехом вспоминать рассказ Чехова «Пересолил», когда путник, боясь извозчика, начинает так его запугивать, что тот в конце концов бросает его и убегает. Это смешной финал. А в реальности вполне нормальные и милые, добрые люди выходят на улицу с ощущением, что окружающая среда опасна и им надо защищаться.
Не сотвори себе кумира…
– Не хотите ли вы сказать, что в советских выпусках выхолощенных новостей был смысл? Была логика в том, что от нас скрывали правду о серийных маньяках и катастрофах? А где тогда проходит разница между правдой и цензурой?
– Здесь вопрос в том, КАК об этом рассказывать. Одно дело, когда от восторга ручки трясутся – нам-де удалось снять единственное интервью серийного маньяка… Кстати, одно из объяснений того, почему в Америке так много серийных маньяков и убийц, именно в этом: они получают слишком много славы. Когда вы входите в книжный магазин и видите стеллаж книг про убийцу – его собственная книга, следователя и еще парочки журналистов, а еще фильмы о нем снимаются и его постоянно показывают по телевизору… Американские криминологи говорят, что нельзя исключить мощного влияния той идеи, что, совершив преступление, ты станешь героем. И должен вам сказать, что у нас это явление тоже наблюдается. Люди избивают друг друга, снимают это на мобильный и выкладывают в YouTube. С точки зрения нормального, здравомыслящего человека – это же донос на самого себя! Но зато какое количество кликов! И человек идет на нарушение самосохранения, но зато купается в лучах славы, поскольку ему объяснили, что количество посещений сайта на порядок важнее, чем жизнь.
Научиться думать о хорошем
– У вас рецепт, что делать, есть? Объяснять этому человеку, что жизнь все-таки важнее? Но если он не понял это с первого раза, то вряд ли поверит, прочитав в 50-й и 51-й! Или все-таки поверит?
– Если долго и упорно капать на мозги, смысл все-таки будет. У американцев ведь в 60 – 70-е годы количество насилия и секса на телевидении было таким же, как у нас в 90-е. Но в 1980 году в конгрессе прошли знаменитые слушания научного доклада комиссии по изучению влияния кино и телевидения на поведение людей. И большая часть телемагнатов осознали, что если они хотят жить в спокойной стране, где дети могли бы спокойно гулять, а родители не дергаться и не росло количество охранных структур, дабы охранять каждого американского гражданина, – то нужно умерить свои аппетиты. Там есть такой интересный опыт: существует ассоциация американских бабушек – они содержат мониторинговый центр, который отсматривает все каналы. И ежегодный отчет этих бабушек для телевизионных деятелей по-настоящему страшен, потому что рекламодатели не дают рекламы на те каналы, где много насилия. Потому что старушки пенсионерки и являются основными американскими покупателями.
– Иными словами, нам следует задуматься о позитивном имидже всей нашей жизни, откорректировать учебники истории и научиться радоваться – потому что нельзя все время каяться, плакать и говорить, что «эта страна и этот народ ужасны и хуже никого и ничего на свете быть не может»?..
– Именно! И эта корректировка вовсе не является призывом к вранью. У нас есть чем гордиться, есть чему радоваться, мы не лучшие и не худшие, мы такие, какие есть. С одной стороны, у нас высокий уровень агрессии и низкая самооценка. Но может ли нация с низкой самооценкой победить? Но она же побеждала – и в первой Отечественной войне, и во второй! И хорошо ли быть нацией с низкой агрессивностью – как, например, Франция, которая сдается без боя?
Поэтому одного знака плюс или минус у агрессивности нет.
ИЗ ДОСЬЕ «КП»
ЕНИКОЛОПОВ Сергей Николаевич. Один из первых в стране исследователей криминальной агрессии, автор более 250 научных работ и нескольких книг, член правления Российского общества психиатров, Российской криминологической ассоциации и Международного общества по изучению агрессии, профессор.
