– Типа при первом выстреле свалил? – уточняет он.
– Ну да, вроде того, – неловко соглашаюсь я.
– Надо было свалить, – говорит он. – А мы, дураки, остались.
Я молчу, не зная, что сказать.
– Мы тут вообще в Канаду собрались, – продолжает он. – Начали оформляться, я даже свой французский вспомнил, представь. Все прошли, бумаги, собеседование, а тут – 7 октября.
– И что, все остановилось? – спрашиваю.
– Да нет, можно было уехать, в принципе.
– Ну и?
– Что ну? Остались.
– Почему?
– Говорю же тебе, потому что дураки, – сердится он.
– Еще не поздно поумнеть.
– Поздно, – вздыхает он. – Я вирус подцепил.
– Корону, что ли? Выздоровеешь.
– Да нет, – говорит и странно хихикает. – Я тут сдуру в волонтеры пошел. На юг съездил, помидоры собирать. Представляешь?
– И что? У тебя случился приступ любви к Израилю? Война кончится, и это пройдет.
– Циничная ты, – вздыхает он.
– Циничным всегда был ты. С чего вдруг такие сантименты?
– Да я сам не пойму, – с досадой восклицает он. – Вот могли же уехать в нормальный климат, в спокойное место, мне и работу там вроде обещали.
– Так езжай, – начинаю сердиться я. – Кончай страдать, собирай чемоданы и езжай.
– Не могу. Держит что-то. Не пускает.
– А жена?
– Говорит, чтобы я решал.
– А дочь?
– А что дочь? Ей и здесь хорошо, она здесь привыкла. На иврите шпарит, по-русски с израильским акцентом заговорила, представь. В Москве обе бабушки в шоке.
– А как же без сервиса? – язвительно интересуюсь я. – Как же без культуры, без достойных театров, без дизайна, без высокой моды? Ты же утверждал, что под каждой тыквенной претензией можешь подписаться.
– Не знаю, – говорит он. – Сам удивляюсь. Расслабляет этот ваш Левант. Снижает планку.
– А работа?
– Да я тут на помидорах с мужиком одним познакомился, я тебе пока рассказывать не буду, но можно что-то очень интересное замутить.
– Знаешь, – говорю, – давай встретимся, кофе попьем.
– Давай лучше с нами на помидоры, – предлагает он. – Мы в следующую пятницу опять поедем.
Прощаемся. Я сижу и думаю: что же такого есть в этой стране, что припаивает к ней намертво, что делает ее единственной и незаменимой, такой незаменимой, что даже тысячи ракет не могут нас отсюда согнать?
Может быть, это живущий в ней народ? Шумный, простодушный, упрямый, хитрый, веселый, безалаберный, терпеливый, жестоковыйный еврейский народ?
13
