Медуза
Боясь примёрзнуть к земле, Новенький подлез под трубы теплосети, свернулся калачиком и положил голову на лапы.
Новенький играл в свою любимую игру: «Что я больше хочу — есть или спать». Он всегда так делал, когда нужно было прогнать навязчивые образы из прошлой жизни. Есть хотелось страшно, но о том, чтобы поживиться чем-нибудь среди ночи, можно было даже не мечтать. Всех местных кошек стая давно уже пожрала, а на помойке остался только строительный мусор. Оставалось ждать, когда рабочие выйдут на смену, проголодаются и сядут завтракать. Тут-то он выберется из своего укрытия и подползёт, виляя хвостом — ведь невозможно отказать в еде маленькой тощей собачке с человеческим взглядом!
Спать тоже было теплее вместе, прижавшись друг к другу боками, но стая состояла преимущественно из мамок с подросшими щенками. Мамки огрызались и не пускали Новенького в семью. Ещё пара-тройка месяцев, щенки подрастут, стая станет полноценной бандой со своими вожаками и разборками. И тогда ему определённо не поздоровится… Главное понять, как выбраться из этого тела, в котором он по непонятной причине так надолго застрял.
Гоняя по кругу невесёлые мысли, Новенький пытался бороться с дрёмой. Он чувствовал — проваливаться в сон сегодня не стоит. Мамки почему-то разлаялись, да и у него самого сердце было не на месте. За время пребывания в собачьей шкуре он научился доверять своему чутью. И сегодня оно ему говорило: «Будь начеку».
Лучшее средство от усталости — хорошая память. Новенький покрутился, устроился поудобнее, прикрыл глаза, и воспоминания сразу же обрушились потоком, как будто он выдернул пробку из ванной.
Пикассо
Воспоминание номер один. Вот я с Катей Арбузовой на спортивной площадке за школой. Катины волосы как обычно заплетены в очень тугие косы с бантами — так, что уголки глаз слегка подняты вверх. Наверное, таким образом её мама пыталась сделать пухлое лицо Кати более худым. Сколько раз я хотел снять с кос эти ужасные банты и освободить волосы, а заодно и саму Катю!.. Занятия давно закончились, но мы не спешим домой. Лучше подождать, когда местным хулиганам надоест задирать фриков и они свалят со школьного двора. Фрики — это такие, как мы с Катей, и вообще-то было бы лучше, чтобы нас не видели вместе.
— Не слушай их, Валерик, вовсе ты не урод. Ты очень даже миленький — как человечки у Пикассо.
Катина речь наполнена ласковыми «словечками», как стакан «Дюшеса» — пузырьками. Сглаживая реальность, она как бы преуменьшает себя, высокий рост и избыточный вес. Я не знаю, что такое «Пикассо», но спросить стыдно… Катя всегда была ко мне добра, но сразу после окончания школы я почему-то перестал с ней общаться. Возможно потому, что она была самым близким для меня человеком, а я не знал, что делать с этой близостью.
А вот и второе воспоминание. Опять этот мерзкий офис! Почему я всё время о нём думаю? Наверное, потому что провёл здесь столько безнадёжных лет. Коллеги относились ко мне неплохо, жалели и как будто не замечали мои огромные уши и ноги разной длины. И это они ещё не знали про сердце с правой стороны и Медузу в голове! Кстати, Катя была права — черты лица у меня и правда, как на картинах Пикассо. Похоже, они сами решили, где именно хотят разместиться, наплевав на законы эволюции.
Жалость-раздражалость. Если бы все они знали, как это невыносимо — жить в вакууме раздра-жалости и игнора. Чуть больше любви, чуть больше внимания, и я, наверное, мог бы быть счастливым. Ужасно бесит, когда люди стараются быть милыми с уродом. Только что кинули доброе слово, как кость, — и вот уже смотрят насквозь, словно меня не существует. Почему они считают, что я чем-то от них отличаюсь? Я умён, образован, общителен, играю на бирже (пусть и по мелочи, доходы не позволяют развернуться). Мои математические способности — выше средних. Серия пластических операций, тонированные очки, костюмы на заказ и специальная обувь, скрывающая дефекты ног — и никто не догадается, что перед ним генетический феномен. Но на всё это нужны космические суммы, которых ассистенту отдела никогда не заработать…
— Видишь эту странную штуковину, похожую на пакет с ножками? Это медуза. Такая же медуза живёт в твоей голове.
Так в детстве, во время отдыха на море, мама рассказала мне про опухоль, которая должна была убить меня при рождении. Вообще-то меня многое должно было убить при рождении или в первые годы жизни, но я почему-то не умер. Бедная мама! Когда я что-то делаю не так, то вспоминаю, как напрягались мышцы её лица, как она сжимала челюсти и поджимала губы. Кажется, она всё моё детство прожила в ожидании скорой смерти единственного сына, поэтому боялась привязаться и не смогла меня полюбить. Хорошо это или плохо, но и мама, и врачи ошиблись — я до сих пор здесь.
Ну да ладно, какое мне дело до чужих ошибок. Ведь я сам — одна большая ошибка природы. Или загадка. Медуза в моей голове оказалась доброкачественной, жила какой-то своей жизнью и — что странно — я по-особенному чувствовал её. Прежде чем отреагировать на стресс, обиду, оскорбление я как будто прислушивался к тому, что происходит у меня в правом полушарии. Как будто ждал ответа. И создавалось ощущение, что ответ приходил. Может быть, и не было никакой мистики, а сама пауза ожидания меня успокаивала, и поэтому я выдавал верную реакцию на событие…
Как бы то ни было, я по-прежнему не знаю правильного ответа. Но определённо можно было сказать одно — мы с Медузой жили в гармонии и хорошо понимали друг друга (если можно так описать симбиоз человека и опухоли). До тех пор пока однажды я не грохнулся в обморок посреди оупенспейса и не впал в кому на неделю. За первым прецедентом с неравной периодичностью последовали и другие. Это могло произойти в любой момент — посередине произносимой фразы или выполняемого задания. Я останавливался, стекленел взглядом, затем падал с открытыми глазами. И лежал, глядя куда-то внутрь себя, свободно и ровно дыша. Конечно, в таких ситуациях все безумно пугались, меня увозили на «скорой» в больницу, а потом переводили в Центр нейрохирургии имени академика Бурденко, где мы с Медузой с детства были своими в доску.
Что со мной происходило в моменты перехода — а точнее, с моим телом — я узнавал со слов мамы и коллег. Но, честно говоря, намного интереснее, что стало с моим сознанием, которое — ведомое Медузой, я был в этом уверен — отправилось путешествовать по чужим телам.
Тело Марина
Если бы я сказал, что ничего не чувствовал при переходе границы из одного тела в другое, то, наверное, был бы не совсем точен. В час «икс» мозг как будто бы ставил моё тело на паузу. И когда всё вокруг уже тонуло в молоке, мозжечок ещё продолжал бороться. Вот я — ещё полностью я, затем отключался и мозжечок, и тут начиналось соло Медузы, которая вела моё сознание в новый дивный мир. Сложно передать словами, предназначенными для описания телесных ощущений, то, что как бы чувствует мозг. Можно сказать, что в районе опухоли как бы жгло, искрило и вспыхивало. Всё это я не видел, не чувствовал и не осязал — но знал, что было так. Танец Медузы зачаровывал настолько, что каждый раз я пропускал момент, когда оказывался не_собой. А, может быть, просто не умел сканировать столь тонкие частоты.
А потом я появлялся в ком-то другом. Нет, я не становился кем-то другим. Я как бы пребывал в человеческом костюме, которым мог управлять по собственному желанию. При этом я улавливал часть воспоминаний истинной личности этого «человеческого костюма» — возможно, самые стойкие, которые пропитали его насквозь. Крепкие связи. Животные страхи. Низкие желания. Всё это очень пригодилось мне в достижении цели.
Почему я называю их телами, а не людьми? Зачем вообще пытаюсь перед собой оправдаться? Я так долго ждал ситуации, знака, помощи, да чего угодно, что позволило бы изменить моё отвратительное существование, что даже не сомневался в том, что нужно пользоваться этими моментами волшебных перевоплощений на полную катушку. Просто поначалу не понимал, как именно это сделать. Но переход в тело по имени Марина изменил всё.
Студентка Марина была очень богата. Точнее, богатыми были её родители, которые буквально купались в золоте: например, в ванной комнате рядом со спальней матери была золотая сантехника. После того, как я совершил переход, отец Марины, чиновник на какой-то мутной государственной должности (и с ещё более мутной репутацией в кругах вне закона) подумал, что дочь отравили: по словам очевидцев, она упала в обморок в лицее. Затем сутки провела без сознания. Боясь похищения наследницы и требования выкупа вместо того, чтобы отвезти Марину в больницу, он запер её дома. Приставил охрану, пригонял лучших врачей с медтехникой для того, чтобы выяснить диагноз. Но никто не мог сказать ничего определённого. В конце концов от Марины отстали и позволили выходить из дома, охрана была снята, а я смог осуществить свой нехитрый план. Однажды утром мы с Мариной собрали всё ценное, что можно было вынести из дома, не привлекая внимания (как я скорбел по золотому унитазу!), разнесли по нескольким ломбардам, чтобы запутать следы и выручили весьма приличную сумму денег. Затем управляемая мною Марина положила деньги на счёт в пользу третьего лица (то есть, меня), который даже чиновник с теневыми связями не смог бы обнаружить.
Было понятно, что настоящей Марине этот безумный поступок просто так с рук не сошёл бы, ведь камеры в доме стояли повсюду. Мне было немного жаль её. В конце концов, это было моё первое женское воплощение. И хоть я не успел толком рассмотреть себя в новом «костюме» и сравнить ощущения от пребывания в нём с воспоминаниями о жизни в мужском теле, мне совсем не хотелось делать из Марины воровку. Поэтому пришлось позаботиться о ней особым образом, скормив изрядную дозу транквилизаторов, которые мать девушки употребляла без меры и хранила как попало. Нет, конечно же, Марина не умерла. Но ложная попытка самоубийства превратила её из преступницы в жертву. Остаток времени, отведённого мне для этого тела, пришлось провести в психиатрической клинике. Видимо, папка решил, что выкуп нерадивой дочери в случае похищения обойдётся дешевле её выкрутасов.
Тело Игорь
Игорь был моим самым любимым телом. У него было всё, о чём я мечтал: красота и мускулы, верная жена, честные друзья, собственный бизнес. Воплотившись в Игоря, я понял, что путешествие по чужим телам стало для меня какой-то разновидностью игры. Если изначально я хотел получить от тел как можно больше денег, чтобы накопить на пластические операции и безбедную жизнь, то со временем сам процесс затмил факт получения вознаграждения. Я ощущал себя всемогущим, когда чувствовал чужой страх, возбуждение и разочарование.
Но не буду врать, не всё в Игоре нравилось мне на сто процентов. С некоторой брезгливостью я осознал, что глубоко-глубоко внутри его личности прятался кто-то испуганный и трусливый, предпочитающий отступать, а не давать сдачи. Казалось бы, такое тело — и кому досталось! Если бы я выглядел как Игорь, то смог бы справиться с упырями из моего детства, да и о Кате сумел бы позаботиться… Но что поделать, судьба несправедлива.
Позднее стало понятно, что с Игорем нас связывало больше, чем общее тело. Он был запойным лудоманом онлайн-казино, но в данный момент пребывал в ремиссии. Мне пришлось вновь заставить Игоря делать ставки. Особой выгоды это, правда, не принесло. Скорее наоборот, самая крупная игра закончилась проигрышем машины и зарплаты сотрудников. То ли онлайн-казино и впрямь редкостная разводка, то ли, пребывая в гармонии с телом Игоря, я как бы ненадолго стал им самим и позволил себе совершать его ошибки.
Тело Новенький
Чем закончилась история Игоря, мне неизвестно. Я снова вернулся в своё непропорциональное тело и стал ожидать нового перехода. Я давно уже перестал работать в офисе, считался врачебной загадкой, проводя время попеременно то дома, то в клинике Бурденко. Менялись тела, но сейчас я понял — после Игоря всё как-то покатилось по наклонной вниз… Люди, в которых я вселялся, становились менее интересными, их доходы — более низкими. Я всё думал, что же делаю не так. Медуза как будто забыла обо мне, перестав подсказывать и помогать уже с момента первого перехода. Она дала мне шанс, а я им не воспользовался? Что же я должен был предпринять? Улучшить свою жизнь — или изменить судьбы тех, в кого вселялся? Но камон, мне реально не было до них дела.
Всё окончательно разладилось после случая с бабкой. Даже не хочу вспоминать её имя, настолько это был проходной персонаж, который не принёс мне ничего, кроме пенсии. Её собака сразу поняла, что с хозяйкой случилось что-то не то, скулила днями и ночами напролёт. Пришлось отдать псину бомжам.
И вот я сам в собачьем теле. Неприятно, но терпимо. Жду, когда снова смогу стать собой, хоть ожидание и затянулось. Но уж очень хочется есть, сил больше нет.
Наконец-то рассвет, я слышу человеческие голоса. Пора выходить, крутить хвостом, вставать на задние лапы, служить за еду. А что, это идея — раз я сам стал псом, то возможно, должен послужить людям, как когда-то тела служили мне? Ну, делать то, чем обычно занимаются собаки — украшают досуг, охраняют собственность…
Новенький выбрался из своего укрытия, и, виляя хвостом, пошёл вперёд, на голоса мужчин с палками и пневматическими ружьями.
/КР:/
Своеобразные короткие рассказы
И это ещё не конец…/
