Ростропович оставляет в Париже послание для семьи и завещательное распоряжение, говорит дочери: “Я пойду по делам в город, матери скажи — иду в банк”, а сам хватает такси и мчится в аэропорт Шарль де Голль. …“Погибает место, которому я обязан своим рождением, и теперь, возможно, оно и станет для меня могилой” — произносит он.
Визы у него не было, но пограничник в Шереметьево пропускает его, и 20 августа Мстислав Ростропович появляется в Белом доме.
Кто-то тут же спросил у музыканта, почему он без без виолончели, на что тот ответил: "Вы знаете, если я буду лежать под танком, то лучше без виолончели".
…Позже Ростропович рассказывал: “Дали мне в охрану славного парня Юру Иванова, но он был такой уставший, что с автоматом уснул. А я подумал: бог его знает, раз он устал, значит, мне надо защищать? И взял у него автомат…"
Юрий Иванов:
— В те дни я спросил у маэстро, как он относится к смерти. Он ответил: “Где бы я ни был, умирать всё равно приеду в Россию. Я не боюсь смерти, потому что знаю: предстоит другая жизнь и на каждом облачке будет стоять по бутылочке и рюмочке. Там мы встретимся с Шостаковичем, Чайковским, Рахманиновым… и с каждым-каждым из них я выпью по этой рюмочке…"
В связи с этой фотографией Иванов вспоминает так:
— Я задремал буквально на несколько минут после бессонных ночей, а уже после, возвращая оружие, Ростропович сказал: “Скажу тебе, Юра, по секрету, я ведь совсем не знаю, как пользоваться автоматом.
Но теперь и навсегда ты — мой Санчо Панса и названый брат; ты для меня — брат Юра, а я для тебя — брат Слава.” Меня просто сразили его мужество, оптимизм и обаяние…
А еще Мстислав Леопольдович шутил: «Теперь, когда я буду спать, доверю тебе виолончель»…
