Не человек, а ходячая энциклопедия. Этот колоритный бородач знает практически всё. Есть ли жизнь на Марсе? Когда наступит конец света? Кто виноват и что делать? Что было, что будет и чем душа успокоится? Нет проблем. Минута на обсуждение — и ответ готов. Гораздо сложнее Анатолию Вассерману отвечать на вопросы, скажем так, частного порядка. Зачем в 17 лет он дал обет девственности? Что лежит в карманах его знаменитого 7-килограммовом жилета? Как одному живётся в заваленной книгами квартире? И кто в старости поднесёт ему стакан воды? Однако на то он и знаток, чтобы иметь ответы на вопросы любой сложности.
РЕКЛАМА ДЛЯ МАМОНТА
— Анатолий, что-то последнее время не видно вас на разного рода интеллектуальных играх.
— Ну, в «Своей игре» я в прошлом году (в 2008-м. — Авт.) участвовал довольно активно, сыграл шесть игр, в результате выиграл автомобиль. Потом поучаствовал в финальном турнире года, правда, проиграл быстро. Вообще же, желающих поиграть в «Своей игре» намного больше, чем можно показать на экране, поэтому по возможности там стараются привлекать новых людей. К тому же в интеллектуальных играх очень многое зависит от опыта. Грубо говоря, каждый раз, когда появляются на экране Вассерман, Белкин или Подольный, — у новичков практически нет шансов серьёзно проявить свои способности. Поэтому таких «мамонтов», как я, пускают в передачу не часто.
— Знаете, мне кажется, вам больше подходит игра «Что? Где? Когда?». Там есть время на обсуждение. Потому что, если в интеллекте вам не откажешь, то со скоростью реакции и быстротой мышления, по-моему, есть проблемы.
— Да, со скоростью реакции у меня всегда было очень плохо. Но в «Что? Где? Когда?» есть объективное противоречие между интересами телевидения и самих игроков. Для ТВ очень важно, чтобы зритель успел вникнуть в вопрос, успел сам над ним подумать и мог присоединиться потом к ходу обсуждения. Если команда достаточно сильная и опытная, она может раскрутить лёгкий вопрос так быстро, что зритель просто не успеет понять, что происходит. Если же вопрос сложный, и команда возится с ним всю минуту, — в девяти случаях из десяти зритель просто не поймет, о чём, собственно, речь. Поэтому программа уже довольно давно вынуждена разнообразными способами искусственно ослаблять команды.
— Но Друзь, Поташёв участвуют в «ЧГК» неизменно, вас же там нет. Или вы не считаете их сильными игроками?
— Я их считаю сильными игроками. Но, скажем, Друзь психологически менее устойчив. Если что-то в игре идёт наперекосяк, он в среднем отключается от игры на большее время, чем я. Когда Друзь работает на полную катушку, он сильнее меня. Но эта неустойчивость примерно уравнивает наши с ним силы. А для экранного зрелища такая неустойчивость очень выгодна и эффектна. Поэтому Друзь гораздо лучше меня вписывается в представления телевизионщиков о том, как должна выглядеть игра, чтобы её смотрели.
— Как думаете, участию в телевизионных играх вы обязаны всему, что имеете на сегодняшний день?
— Понятно, что телевизионная известность мне в определённой степени помогла. Борис Бурда, с которым я 12 лет играл в одной команде, однажды сказал: «Минута рекламы в прайм-тайм на ОРТ стоит 20 тысяч долларов. А меня на «Брэйн-ринге» показывают минут пять совершенно бесплатно». То есть телеигры — очень мощная форма рекламы, и человеку известному, конечно, значительно легче найти себе какое-то достойное занятие вне экрана.
— Ну, а внешние атрибуты: узнаваемость, автографы, которые просят у вас, — это нужно?
— Раздавать автографы, конечно, приятно, но сами по себе они прибыли не приносят. А вот тот уровень известности, при котором начинают просить автограф, вполне может в умелых руках принести серьёзную прибыль.
— Вы смогли воспользоваться своей известностью в полной мере?
— Ну, мне благодаря этой известности легче было найти себе занятие. Я с конца 1991 года журналист, с начала 1994-го
— политический консультант. Естественно, когда меня знают, легче и публиковаться, и клиентов искать. Другое дело, что публикуют меня не только из-за того, что я на экране часто мелькаю, а ещё и потому, что я достаточно интересные вещи пишу. Аналогично и в консультанты меня могут пригласить за то, что я известен, но держат в консультантах за то, что я даю грамотные и хорошо работающие советы. Как известно, реклама очень редко может заменить реальное качество товара или услуг.
— Скажите, если бы не встреча в своё время с Нурали Латыповым (в прошлом знаток из «Что? Где? Когда?», а ныне известный политолог. — Авт.), где и кем бы вы сейчас были?
— Трудно сказать. Скорее всего, я бы всё равно перебрался из Одессы в Москву — просто потому, что и для журналиста, и для политолога здесь работы несравненно больше, да и сама работа интереснее. Ну, наверное, пришлось бы искать какие-то другие каналы. Кстати, должен заметить: Латыпов — далеко не единственный знаток, засветившийся в политике. Из того же поколения игроков и Вячеслав Никонов, и Сергей Беляев, который одно время руководил фракцией «Наш дом — Россия» в Госдуме, и Сиднев — мэр Троицка. Я, в общем-то, по этим меркам не преуспел. Но я и не шибко гонюсь за заработками. Зарабатываю я столько, чтобы хватало на текущие потребности. Благодаря чему располагаю свободным временем. Позволяющим мне, в частности, давать интервью.
ФИЗИЧЕСКАЯ БЛИЗОСТЬ
— В своё время вы заканчивали теплофизический факультет. Откуда же такого широкого круга энциклопедические знания?
— Как говорят, после теплофизического факультета можно заниматься абсолютно всем, чем угодно, кроме самой теплофизики. И это не шутка. Дело в том, что теплофизика — это комплексная дисциплина, она находится на стыке очень многих наук и ремёсел. И для того чтобы более-менее прилично ею заниматься, надо всеми этими науками и ремеслами хорошо овладеть. А почему «кроме теплофизики»? Потому что спрос на профессиональных теплофизиков невелик. Факультет не может быть слишком маленьким, у нас на курсе училось 50 студентов, но мы точно знали, что заниматься теплофизикой смогут в лучшем случае человек 5-6. Так и случилось… Что же касается знаний, то я и до института многими разными вещами увлекался. Как правило, то, чем ты увлечен, и запоминается само без усилий, и думать в этой области приучаешься легко и естественно. Я очень любопытный, интересы у меня всегда, с детства ещё, были самые разнообразные — вот так знания сами собой и накопились. Конечно, без той систематической подготовки, которая была в институте, изрядная часть этих знаний так и лежала бы мёртвым грузом, поскольку образование в идеале должно давать не столько конкретные знания, сколько умение работать с ними. На теплофизическом факультете такое умение давали в больших количествах, так что жаловаться грех.
— Анатолий, вы человек ярко окрашенный, отличаетесь от масс. В детстве такая непохожесть вам прощалась? У вас были проблемы со сверстниками, с преподавателями?
— Были. Ну, с преподавателями только в младших классах. А со сверстниками — да. И из-за того, что непохожий, и из-за того, что защищаться не умел.
— Люди вообще не любят непохожих на себя.
— Смотря какие люди. На самом деле те, кто поумнее, как раз понимают, что именно с непохожими интереснее всего. Но, к сожалению, долгое время единственным освоенным механизмом поддержания стабильности нашего общества была унификация. Так уж вышло, что в школу я пошёл с опозданием на год — в 8 лет, а не в 7, и сразу во 2-й класс. Там уже сложился коллектив, я в него не вписался. Клевали мелко, но часто. И после 5-го класса, когда всё это вылилось в коллективное избиение, я вынужден был перейти в другую школу. Там было полегче. В основном потому, что самые физически сильные ребята выясняли отношения между собой. Ну, а, кроме того, появилась возможность «купить» защиту у одного из силачей.
— Каким образом?
— Стандартным — давал ему списывать.
— Вы сознательно шли на такой бартер: я тебе даю списывать — ты меня защищаешь?
— Да, естественно.
— А это не унизительно?
— Пожалуй, нет. На мой взгляд, он от этой сделки больше терял, чем приобретал, поскольку потерял возможность натренировать самый важный мускул — тот, что между ушами. А потом, с моей точки зрения, все мы в той или иной мере друг от друга зависим, поэтому прибегать к чьим бы то ни было услугам — дело ни в коем случае не унизительное.
— Проблемы со сверстниками — это ведь ещё и проблемы с противоположным полом? Такой знак равенства можно поставить?
— Это тоже было. Я думаю, если бы у меня не было подобных проблем, я бы не дал этот дурацкий обет девственности с такой лёгкостью.
— Вот чего не могу понять. Ну, мало ли какие обеты мы даём в 17 лет? К этому же можно отнестись как к юношеской глупости, но зачем блюсти всю жизнь?
— А затем, что надо либо базар фильтровать, либо за него отвечать.
— Это же наивно, согласитесь.
— Возможно. С тех пор я обещаю что-либо только после долгих размышлений.
— Неужели данное слово не отменяется в вашей жизни никогда?
— Нет. То есть бывают, конечно, обстоятельства непреодолимой силы, но в данном случае непреодолимой силы не наблюдается.
ЖИЛЕТ — ЛУЧШЕ ДЛЯ МУЖЧИНЫ НЕТ
— А со стороны противоположного пола были попытки, скажем так, подвигнуть вас на нарушение обета?
— У Овидия Назона в «Науке любви» есть чудесная строчка: «Целомудренна та, которую никто не пожелал». Насколько я могу судить, у противоположного пола я вызываю ещё меньший интерес, чем он у меня.
— Сложно судить об этом, но мне кажется, вы ошибаетесь. Было бы желание.
— Кроме того, накопилось множество бытовых привычек, допустимых только в отсутствие посторонних. Допустим, то, что я себе готовлю, вряд ли в состоянии есть кто-то, кроме меня.
— Вы меня пугаете, что же это такое?
— Да разные смеси всего, что есть под рукой. Это, конечно, мелочи. А вот элементарное несоблюдение бытового распорядка — уже достаточно серьёзная проблема, которая создает изрядные осложнения, если живёшь не один.
— Дом без женских рук, как понимаю, находится в некотором запустении. Что представляет из себя ваше жилище?
— Ну что — двухкомнатная квартира. В маленькой комнате стоит кровать икеевская — на ножках высотой метр шестьдесят пять. Под кроватью смонтировано моё рабочее место. А практически всё остальное пространство в квартире занимают книжные полки и стеллажи.
— Ну, не сказать, что в запустении — всё более-менее упорядоченно.
— Если не считать, что на полу тоже накопилось несколько стопок книг и журналов. Что одежду, в которой я постоянно хожу, я вешаю не в шкаф, а на кресло. Ну и прочие подобные приметы холостяцкого быта. Плюс к тому — пылесос я включаю не то что не каждый день, а даже не каждую неделю. В общем, когда у меня останавливаются погостить знакомые одесситы, они обычно берут уборку в свои руки. Потому что глядеть на этот кошмар нормальный человек не может.
— Вообще, с точки зрения среднестатистического гражданина много чего в вашем облике может показаться странным. И в первую очередь — ваш знаменитый семикилограммовый жилет. Что же там лежит такого… необходимого для повседневной жизни?
— Много всякого. Например, диктофонов при себе два: цифровой и кассетный. Правда, кассетный я использую по назначению крайне редко. В основном — чтобы слушать кассеты… Ещё имеется изрядный запас карточек метро предыдущего образца, где был большой белый кусок. Там я записываю адреса, телефоны, пришедшие в голову мысли. А последние появляются не так часто, и я стараюсь их фиксировать, чтобы потом не позабыть. Атласы Москвы, Московской области, даже атлас мира есть. Зонтик. В общем, много разных мелочей. Каждая штучка, из тех, что я при себе ношу, — действительно мелочь, но их много.
— И всё это нужное? Или в карманах может скопиться и то, чем ни разу не воспользуетесь?
— Могу и не пользоваться, но это вещи, которые все же могут понадобиться очень срочно. Сейчас в жилете есть только один предмет, которым я действительно не пользовался ни разу, — гильотинка для сигар. Я купил её, когда уже бросил курить, но ещё не был уверен, что продержусь. А поскольку гильотинка совершенно крошечная и лёгкая, то так она и осталась в кармане.
— Самое главное, наверное, не забыть, что где лежит?
— С этим нет проблем. Содержимое карманов не меняется годами, и точно запомнить его несложно.
— То есть всё, что нужно для жизни, вы носите на себе. Но есть, по-моему, более удобный способ — портфель.
— Я и завел себе жилетку, когда мне надоело, что портфель оттягивает руку. Разгрузочные жилеты не я придумал, но мне эта идея понравилась. Носить 7 килограммов в руке, поверьте, гораздо тяжелее.
— В Одессе, я слышал, уже выпускают подобные жилеты под маркой «Вассерман». Вы могли бы брать деньги за использование фамилии.
— Строго говоря, эту марку дали там разгрузочному жилету совершенно другой формы и другого назначения. Сейчас я договорился с фирмой, которая шьёт жилеты по моему заказу, что они будут выпускать их серийно и продавать всем желающим. А вот беру я деньги или нет, и если беру, то сколько, — это уже коммерческая тайна.
КРИЗИС В ГОЛОВЕ
— Если вы до сих пор занимаетесь политическими консультациями, то какого рода, какого ранга политики к вам обращаются?
— В общем-то, разные. Самый высокий уровень, на котором мне довелось работать, — это когда в 1996-м Латыпов, я и ещё три человека вели кампанию «Оборонка — за Ельцина!» И выиграли её.
— Я уж думал, сейчас скажете, что «Голосуй сердцем» — это ваше.
— Нет, «Голосуй сердцем» придумала другая группа, у нас была задача попроще. Все эксперты считали, что оборонная промышленность будет стопроцентно голосовать за Зюганова. Мы предложили с этим что-нибудь сделать. Судя по статистике голосования, получается, что после того, как мы пару месяцев поработали, практически все сотрудники оборонных предприятий и члены их семей проголосовали за Ельцина.
— После этого вас не приглашали в Кремль на постоянную работу?
— На постоянную работу в Кремль меня пригласить не могут хотя бы потому, что я гражданин Украины. Видите ли, я добиваюсь воссоединения Украины с остальной Россией. И выставлять такое требование я могу, только будучи гражданином Украины… А что сейчас? Ну, поскольку тот же Латыпов является советником мэра Москвы, а я до сих пор сотрудничаю с Латыповым, я также участвую в подготовке этих советов. Но дело в том, что в последнее время я адресных персональных консультаций почти не даю. Сейчас основная часть того, что я думаю, публикуется в нескольких бумажных изданиях, на телевидении и в Интернете. Так что я перешёл, можно сказать, к публичной деятельности. Но, конечно, кое-какие закрытые документы всё равно продолжаю готовить.
— Вы ещё, по-моему, занимались политическими прогнозами, и даже случались попадания.
— Прогноз вообще существенная часть любой консультации, поскольку в конечном счёте всякая рекомендация «что делать» вытекает из просчитанных возможных последствий. Наиболее удачными были два прогноза, когда я пошёл вопреки хоровому мнению всего публичного экспертного сообщества. Это касалось американских выборов 2000 года и соотношения курсов доллара и евро, когда европейскую валюту только ввели.
— Но это все дела давно минувших дней. Можете дать прогноз по сегодняшней ситуации — когда, например, закончится кризис?
— По самому вероятному сценарию, мировая экономика будет непрерывно падать до середины 2010-го. Затем примерно год будут неустойчивые колебания на низком уровне. Далее, со второй половины 2011-го, начнется рост экономики стран БРИК: Бразилия, Россия, Индия, Китай. Затем через несколько месяцев пойдёт в рост Европейский Союз и Юго-Восточная Азия. Что же касается США, то они начнут расти в последнюю очередь, причём весьма вероятно, что Америка вновь построит автарктичную экономику и так же, как в начале ХХ века, будет державой сильной, промышленно и научно развитой, но практически полностью изолированной от всего остального мира.
ВСЁ МОГУ, НО МНЕ ЛЕНЬ
— С такими способностями вы в казино играть не пробовали?
— Когда ещё стояли игровые автоматы в вестибюлях метро, я иногда проигрывал там 50 рублей. Но я просчитал: на достаточно большом интервале владельцы автоматов должны оставаться в выигрыше, иначе они бы не тратили деньги на их установку. Так что я мог потратить лишь небольшую сумму на то, чтобы потрепать себе нервы.
— Легко представить вас на месте героя фильма «Человек дождя». Если бы задались целью, может, тоже сорвали бы куш в казино? — Возможно. Но я предпочитаю зарабатывать деньги с меньшими затратами нервов. А потом я зарабатываю достаточно, чтобы удовлетворять те потребности, которые у меня появляются.
— Машины, как я понимаю, хотя вы и выиграли её на «Своей игре», у вас нет?
— Более того, я выиграл две машины. И обе они уже давно проедены.
— Почему не пользуетесь благами цивилизации?
— А я рассеянный. Мне за руль сесть — значит, на каждом углу искать себе «5 лет».
— Машины у вас нет, квартира скромная, в одежде и еде вы неприхотливы. На чём ни в коем случае не будете экономить?
— У меня хороший ноутбук, на момент покупки он стоил порядка двух тысяч долларов. На инструментах не экономят.
— Как родители относятся к вашему образу жизни?
— Терпят. Мой образ жизни мне и самому не слишком нравится.
— Почему? Вам же так удобно.
— Скажем так, я полагаю, что при другой организации жизни мог бы сделать существенно больше. Есть такой замечательный стих на сербском, начинается он так: «Ако хопу ja све могу. Могу ходати без ногу…». То есть: что хочу, я всё могу. Дальше шёл довольно обширный перечень того, что могу: могу ходить без ноги, могу купить всю Вену. А кончалось «Ja све могу. Ал ме мрзи». Я всё могу, но мне противно.
— А в вашем случае: я всё могу, но мне лень?
— Примерно так.
— Про вас в Интернете ходит масса анекдотов, вы уже герой не менее популярный, чем чукча и Василий Иваныч. Как к этому относитесь?
— Среди этих шуток попадаются забавные.
— А обидные?
— Я как-то вообще не настроен обижаться.
— Но что может задеть вас по-настоящему?
— Трудно сказать. Я для себя выработал такую формулу: я чувствую себя выше любого, кто пытается доказать мне противоположное. Поскольку, если он пытается это сделать, значит, он в себе не уверен.
— Анатолий, вы себя одиноким человеком не ощущаете?
— Пожалуй, нет. Я достаточно активно и со многими общаюсь, так что одиночества не чувствую. Кроме того, при нынешних техниках общения всегда можно найти возможность с кем-то побеседовать, хотя бы даже и дистанционно. Кстати, с момента появления скайпа я со своими родителями общаюсь чуть ли не ежедневно.
— Но вы же можете провести несколько суток, не выходя из дома. Значит, вам самому с собой комфортно?
— Да, проблем не возникает. Есть такой старый-старый анекдот: «Дедушка, а почему ты всё время сам с собой разговариваешь?» — «Ну как же, внучек, приятно побеседовать с умным человеком».
— А как же пресловутый стакан воды, который некому будет подать?
— Есть и на эту тему такой же старый анекдот с ключевой фразой: «А ты знаешь, пить совсем не хочется». Я, конечно, опасаюсь старческой немощи. Но поскольку зарабатываю я головой, то если дойду до такого состояния, что не смогу себя обеспечивать, мне уже будет абсолютно всё равно, на каком я свете.
— Голова может прекрасно «зарабатывать», но для обслуживания себя нужны руки-ноги.
— Ещё один мой любимый пассаж — из оперетты «Королева чардаша», более известной на нашей сцене как «Сильва». Когда по ходу дела ресторатор Мишка распутывает очередной сюжетный узел, отец главного героя князь фон Липперт-Валлерсхайм восторженно говорит: «Мишка, прямо и не знаю, как тебя отблагодарить». На что Мишка отвечает: «Ваше сиятельство, с тех пор как изобрели деньги, это перестало быть проблемой»…
